24 июля 2012 года председатель Верховного суда РФ принял представление о возобновлении производства по уголовному делу в отношении Игоря Сутягина ввиду новых обстоятельств.

Напомню, что 3 мая 2011 года Европейский Суд принял решение по жалобе Сутягина и признал, что имело место нарушение параграфа 1 статьи 6 Европейской Конвенции в связи с отсутствием независимости и беспристрастности суда первой инстанции, который вынес приговор в отношении Игоря. Решение Европейского Суда в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом РФ является основанием для пересмотра уголовного дела внутри страны.

26 сентября президиум Верховного cуда РФ будет рассматривать представление председателя Верховного суда и принимать решение об отмене приговора по делу Сутягина.

Игорь Сутягин выразил свое отношение к пересмотру дела в ходатайстве, которое направил в Верховный суд. Мы с Игорем считаем крайне важным, чтобы его позиция была доведена до общества через средства массовой информации, с тем чтобы исключить любые искажения этой позиции.

В Верховный суд Российской Федерации
от Сутягина Игоря Вячеславовича,

07 апреля 2004 года Московским городским судом был вынесен приговор, которым я был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 275 УК РФ ("Государственная измена в форме шпионажа"), и мне было назначено наказание в виде 15 лет лишения свободы. Вину в передаче иностранцам сведений, составляющих государственную тайну, да еще и полученных из неких закрытых источников, в чем меня обвиняли, я никогда не признавал.

03 мая 2011 года Европейским Судом было установлено нарушение в отношении меня параграфа 3 статьи 5 Европейской Конвенции, параграфа 1 статьи 6 Конвенции.

24 июля 2012 года Председатель Верховного Суда Российской Федерации спустя год после вступление в силу решения Европейского Суда по правам человека, признавшего нарушения Европейской конвенции о правах человека и основных свободах при постановлении обвинительного приговора по возбужденному против меня делу, обратился в порядке части 5 статьи 415 УКП РФ в Верховный Суд с представлением о возобновлении производства по делу в связи с новыми обстоятельствами. В связи с этим я считаю необходимым заявить следующее.

Я удовлетворен решением Европейского Суда по правам человека, признавшего факт нарушения при постановлении обвинительного приговора по возбужденному против меня делу ряда основополагающих норм российского и международного права. Вместе с тем обращаю внимание членов Верховного Суда на следующее обстоятельство.

Выдвинутое против меня Федеральной службой безопасности России обвинение было связано с “передачей сведений”, опубликованных в открытых источниках задолго до того, как я обсуждал их с представителями британской консалтинговой фирмы. Между тем

а) В приговоре говорится о передаче в сентябре 1998 года сведений о том, что “запасной командный пункт расположен в районе г. ” - в газете “Известия” от 18 июля 1997 года говорится “запасной командный пункт в Коломне”;

б) В приговоре говорится о передаче с 15 по 18 января 1999 года сведений о том, что “вместо запланированных удалось сформировать только таких соединений” (речь идет о соединениях постоянной готовности) - в публикациях газеты “Красная звезда” от 13 августа 1998 года и от 12 января 1999 года в интервью министра обороны РФ и первого заместителя начальника Генерального штаба ВС РФ говорится соответственно, что “планируется к 1 января 1999 года иметь 10 соединений постоянной готовности” и “к началу нынешнего года сформировано 7 таких соединений”;

в) В приговоре говорится о передаче в марте 1999 года сведений о том, что “в боевом составе [могли бы находиться] тяжелых бомбардировщиков [Ту-160] (даже такую малость, как наименование того конкретного бомбардировщика, в связи с которым меня обвиняли, составители приговора просто потеряли в тексте), бомбардировщиков Ту-95МС“ - в газете “Известия” за 16 декабря 1998 года в статье за подписью первого заместителя председателя правительства России говорится, что “в боевом составе будут 6 Ту-160 и 30-40 Ту-95МС”;

г) В приговоре говорится о передаче в мае 1999 года сведений о том, что “перегоночная дальность самолета с подвесными топливными баками (ПТБ) составила км, без ПТБ – км” - в статье генерального конструктора самолета в журнала “Вестник Воздушного флота” за март-апрель 1998 года говорится, что “без подвесных топливных баков перегоночная дальность достигнет 2400 км, а с подвесными баками – 3500 км”;

д) В приговоре говорится о передаче в июле 1999 году сведений о том, что “в России налажено серийное производство УР ”, причем этим военной разведке США выдается “факт разработки в России новой ракеты” (том 23, лист дела 116) - в опубликованном в 1994 году в США справочнике Н.Фридмана “Мировые военно-морские системы оружия” говорится о ракете Р-77, имеющей, по данным того же американского источника, иное обозначение РВВ-АЕ, то есть факт создания в России такой ракеты в США известен по крайней мере за пять лет до июля 1999 года, а в статье журнала “Авиация и космонавтика” номер 3 (то есть - март) 1999 года содержится фраза “...ракеты класса “воздух-воздух” средней дальности РВВ-АЕ, серийный выпуск которых теперь освоен в России”.

Примеры этого рода можно множить. Соответствующие открытые источники были представлены мной следствию и суду, признаны вещественными доказательствами, приобщены к делу и изучались в судебном заседании.

Любому нормально развитому в интеллектуальном отношении человеку при прочтении предъявленного мне обвинения легко заметить просто текстуальное совпадение опубликованных сведений с тем, в чем меня обвиняют. Вопрос о возможности получения соответствующих сведений из открытых источников влияет на юридическую квалификацию моих действий, так как очевидно, что передача иностранцам газетных и журнальных статей не образует состава вмененного мне шпионажа. Возможно, по этой причине соответствующий вопрос перед коллегией присяжных, несмотря на ходатайства стороны защиты, не ставился, а решался профессиональным судьей Московского городского суда Комаровой. Несмотря на очевидное текстуальное совпадение опубликованных сведений со сведениями, в связи с которыми мне было предъявлено обвинение, профессиональный судья вынесла решение, что получить указанные сведения из открытых источников НЕЛЬЗЯ.

Три профессиональных судьи Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев дополнения к кассационной жалобе на приговор Московского городского суда, к которым были приложены соответствующие источники (имевшиеся и в уголовном деле тоже), также вынесли решение о том, что получить указанные выше сведения из открытых источников НЕЛЬЗЯ.

Оснований полагать, что профессиональные судьи Московского городского суда и Верховного Суда Российской Федерации НЕ являются людьми, нормально развитыми в интеллектуальном отношении, у меня не имеется. Следовательно, принятое ими и подтвержденное в ходе рассмотрения надзорных жалоб решение о невозможности получить указанные сведения из открытых источников было постановлено ими не на основании их внутреннего убеждения, а в связи с иными, внешними по отношению к судьям факторами.

Это позволяет согласиться с выводом Европейского Суда по правам человека о том, что в случае моего дела Московский городской суд и Верховный Суд Российской Федерации не были беспристрастными и независимыми.

События современной судебной практики в России, происходившие после постановления Московским городским судом приговора мне и вынесения Верховным Судом Российской Федерации решения по моей кассационной жалобе на приговор, не дают мне оснований полагать, что такое зависимое и несамостоятельное положение указанных судов изменилось. Вместе с тем, в настоящее время я лишен возможности ходатайствовать о рассмотрении моего дела судом присяжных, так как ст. 275 УК РФ выведена из подсудности суда присяжных.

В связи с этим я не имею оснований доверять судам, выносившим свои решения, будучи зависимыми и несамостоятельными, и не изменившими своего зависимого и несамостоятельного положения. На сегодня у меня нет никаких оснований полагать, что находящиеся в зависимости от неких внешних факторов суды и их профессиональные судьи, которым было бы в связи с изменениями в российской процессуальном права поручено рассматривать мое дело, окажутся в состоянии признать очевидный факт (получение сведений из открытых источников) и правильно квалифицировать это обстоятельство.

По этой причине, будучи удовлетворенным решением Европейского Суда по правам человека и не имея оснований доверять Верховному Суду Российской Федерации и Московскому городскому суду, я отказываюсь от повторного рассмотрения уголовного дела в отношении меня, закрытого в связи с применением акта помилования, в этих или иных судах Российской Федерации. До лучших времен, когда суды сумеют, наконец, обрести требуемую независимость, а судьи в своих решениях сумеют подняться на уровень, характерный для любого нормально развитого в интеллектуальном отношении человека.

На данный момент решение ЕСПЧ дает возможность для различных интерпретаций. Суд не высказался однозначно относительно нарушения ст. 2 Европейской конвенции о защите прав человека - в том, что касается проведения эффективного расследования. Обычно, если ЕСПЧ считает себя недостаточно компетентным для оценки каких-либо действий, он признает жалобу неприемлемой. Однако в данном случае ЕСПЧ признал жалобу приемлемой, в то же время суд не признал, что нарушение 2-й статьи в этом деле отсутствует, и не признал, что оно присутствует. Более того, мнения судей разделились - решение подписано только четырьмя из семерых судей, остальные посчитали это решение неправильным. При этом практически каждый из 7 судей выразил свое особое мнение. Соответственно, имеются основания для обжалования решения в Большой палате ЕСПЧ, что мы и намерены сделать.

Судей можно понять - это действительно крайне сложное решение, крайне неоднозначный вопрос. Любой юрист поймет, почему Страсбургский суд колеблется с принятием более четкого, окончательного решения.

В то же время суд достаточно четко выразил позицию в отношении самого катынского расстрела, признав его преступлением, хотя это и не являлось собственно предметом жалобы. Суд также признал нарушение Европейской конвенции в том, что РФ не представила европейскому суду документы, которые он запрашивал. Вообще суд с удивлением отметил, что РФ к настоящему времени не рассекретила все материалы по Катыни. Суд недоумевает: каким образом рассекречивание этих документов может повлиять сейчас на безопасность РФ, тем более учитывая, как много материалов по этим событиям есть в открытом доступе.

Само по себе решение ЕСПЧ по катынскому делу имеет историческое значение. Этой жалобы не было бы в европейском суде и международное сообщество не обсуждало бы сейчас это дело, если бы в России была более четко высказана позиция по этому поводу, если бы было принято решение о реабилитации расстрелянных поляков, тем более что родственники не настаивали на материальных компенсациях. Просто нужны были извинения на уровне государства за совершенные действия.

Заявители не могут понять, почему, например, Главная военная прокуратура на их запросы о судьбе родственников отвечала, что у нее нет никаких сведений об их судьбе. Непонятно, для чего надо было отрицать очевидный факт.

Если бы всего этого не было и были переданы все документы по этому делу, которые в большом количестве засекречены, тогда не было бы сегодня решения ЕСПЧ. А ведь по катынскому делу написано уже множество книг, в том числе содержащих информацию, которую российские власти до сих пор считают секретной. Родственники погибших недоумевают, почему к ним такое отношение со стороны российского государства, - ведь понятно, что произошло в Катыни и кто за это ответственен. Если бы им протянули руку - они были бы этим удовлетворены. Но, видимо, у наших властей свое представление об этом деле. И несмотря на заявления высших лиц государства о сталинском преступлении в Катыни, постановление о прекращении уголовного дела до сих пор засекречено.

Это просто иезуитское решение суда. Совершенно очевидно, что подобную сумму собрать и внести на счет Мосгорсуда вообще трудно, а за такой короткий срок просто невозможно. Видимо, это было сделано специально с целью показать: смотрите, какие мы все тут либеральные, к суду теперь не подкопаешься, меру пресечения Гулевич изменили, формально залог соотносится с той суммой, которая Наталье вменяется как причинение ущерба Номос-банку. А что она не может внести 100 миллионов рублей в течение одного дня – это, мол, ее проблемы.

Но почему в течение одного дня? А потому, что залог необходимо внести до истечения срока содержания под стражей, то есть до 7 ноября. 4, 5, 6 ноября – выходные, остается только один день – завтра. Если сумма не будет внесена, то будет решаться вопрос о продлении содержания под стражей.

Фактически это решение еще хуже, чем если бы просто оставили в силе решение Тверского суда, продлившего арест. А теперь вроде как изменили на залог, который, как совершенно понятно всем, в том числе и суду, просто нереален. Тем более при таких сроках.

Раньше, кажется, самый большой залог в российской судебной практике был за освобождение Василия Алексаняна. Я специально не слежу за этими цифрами, но о таких суммах прежде не слышала. Даже не знаю, Наталья пока единственная, с кого потребовали такой залог, или это у судов фишка теперь такая.

Теоретически это решение можно оспорить. Можно подать ходатайство о снижении залога. Но есть только один день - завтрашний, - чтобы обосновать это ходатайство, предоставить информацию об имуществе залогодателя и показать, что такая сумма непосильна. Но завтра короткий день, и даже если это ходатайство принести, реально никто его не сможет рассмотреть до 7 ноября. Замкнутый круг, иезуитское решение. По сути это просто издевательство над человеком.

Сегодня Московский городской суд отменил решение Тверского суда о продлении содержания под стражей предпринимательнице Наталье Гулевич и отправил дело на новое рассмотрение. Она пока оставлена в СИЗО – до 24 октября. К этому сроку Тверской суд Москвы должен провести новое заседание по вопросу о мере пресечения для Гулевич.

Думаю, ключевую роль, здесь сыграло решение Европейского суда по правам человека, вмешавшегося в дело Гулевич. Конечно, в решении Мосгорсуд писать об этом не будет. Что он напишет, мы узнаем чуть позже, пока нам огласили только резолютивную часть решения. Таков порядок – полное решение выдают не сразу.

Я думаю, что вряд ли Мосгорсуд отменил бы это решение, если бы не было, скажем так, желания уже все-таки изменить меру пресечения на не связанную с лишением свободы. По крайней мере я на это надеюсь, и моя надежда основана не просто на моем желании, а на законе. Согласно нашему законодательству есть все основания для того, чтобы избрать Наталье другую меру пресечения: она подпадает под поправки, запрещающие держать под стражей обвиняемых в преступлениях на почве предпринимательской деятельности.

Суды очень ловко изворачиваются и пишут, что обвинение против Гулевич не связано с предпринимательством, хотя в обвинительном заключении говорится о мошенничестве в сфере предпринимательской деятельности. С точки зрения следствия она совершила преступление как генеральный директор закрытого акционерного общества. То есть, с одной стороны, она генеральный директор, с другой стороны, она не предприниматель. Как будто Гулевич балерина, музыкант или литератор. Мне как юристу это кажется немыслимым, однако это существует, и Наталья находится под стражей с 4 декабря 2010 года.

Отдельно надо сказать о состоянии здоровья Натальи Гулевич. Она очень плохо себя чувствует. Сегодня в суде она снова об этом говорила. Гулевич похудела на 17 кг, я видела ее сегодня по видеосвязи – совершенно худая женщина. Она даже попросила у суда разрешения отвечать на вопросы сидя, потому что не может стоять. Ей разрешили.

Наталья живет с катетером в мочевом пузыре. У нее полностью отказал мочевой пузырь, с марта этого года его не могут восстановить, без катетера она не может ходить в туалет. Честно говоря, я плохо представляю себе, как я бы пользовалась катетером, даже если бы я дома находилась, а Наталья живет с ним в изоляторе. Там ужасные условия, антисанитария, а катетер должен находиться в стерильном состоянии, потому что любая нестерильность может привести к тому, что почки будут инфицированы и могут отказать. У Гулевич уже очень плохо с почками: обострился пиелонефрит.

Но судей Тверского суда это мало интересует. Судьи Сташина и Ковалевская, фигуранты списка Магнитского, неоднократно продлевавшие ей содержание под стражей, смотрят на нее в зале суда и считают, что состояние ее здоровья хорошее. Еще они считают, что преступления все совершать здоровы, а как в тюрьму попадают, так больными становятся. Такая у них логика, так они мыслят.

Оскорбление религиозных чувств может происходить по-разному: кто-то может прийти в церковь и, например, обливать иконы, не дай бог, крушить храм, лично оскорблять каких-то людей, которые в храме находятся. В этом случае необходимо человека привлекать к ответственности по 282-й статье, по которой Самодурова и Ерофеева признали виновными. Потому что привлечь к ответственности можно человека лишь в том случае, если был доказан прямой умысел при совершении этого преступления, то есть если человек понимает, что он делает, желает это совершить и действия его направлены именно на это. А в том случае, если это произведения искусства, то как можно заранее высчитать реакцию тех или иных людей, если с точки зрения и кураторов и художников все эти произведения никоим образом не имеют отношения к религии?

В судебном заседании мы неоднократно говорили о том, что, например, работа «Орден Ленина» - это произведение совершенно не о религии, а о советской власти, в этом произведении советская власть критикуется, а вовсе не религия. И потом, все, что касается произведений искусства, - это крайне субъективные оценочные суждения, одни понимают это так, другие эдак, а третьи совсем по-другому. В этом и есть смысл искусства - что каждый видит свое и знать заранее, как тот или иной человек отреагирует на произведение искусства, невозможно. Поэтому привлекать к ответственности людей за то, что они провели выставку, - это в современном мире, на мой взгляд, не укладывается ни в какие рамки: ни здравого смысл, ни тем более закона.

Если немного углубиться в юридические тонкости, то стоит заметить, что одно дело – оскорбление, другое дело – разжигание ненависти и вражды по принципу отношения к религии. Существуют разные случаи. Тот, который был у нас на выставке, не укладывается в уголовно наказуемое деяние и не может подпадать под признаки какого бы то ни было состава преступления.

На мой взгляд, в 282-й статье все достаточно ясно прописано. С юридической точки зрения там очень четко прописана объективная сторона преступления, четко прописано, что необходимо доказать, вражда между какими противоборствующими группами возникла, каким образом и кто был оскорблен. Все эти элементы объективной стороны преступления должны быть доказаны.

В данном случае они не были доказаны, потому что из приговора не следует, между какими двумя группами возникла вражда по признаку отношения к религии. Кто стал ненавидеть православие? Какие две религиозные группы после проведения этой выставки стали между собой противоборствовать? По признаку отношения к какой религии были оскорблены эти люди? Судья пишет то «по национальности», то про христианство, то про православие.

Возможно, чтобы была какая-то единообразная практика, необходимо постановление пленума Верховного суда, чтобы Верховный суд разъяснил, что с его точки зрения имеется в виду в этой статье, хотя для меня как юриста это понятно. Я полагаю, что привлекать к ответственности по этой статье за то, за что были привлечены Самодуров и Ерофеев, незаконно.

Нужна ли вообще 282-я статья? Так ведь она уже есть. И дело скорее в том, что любую статью нужно применять именно к тем людям, которые совершили преступление, а не просто так, как у нас все применяется: «Был бы человек, а статья найдется».

Мы, конечно, понимали, что приговор по делу о "Запретном искусстве" будет обвинительным. Потому как при нашем правосудии другого приговора в таком деле невозможно было ожидать. Но сам приговор - я имею в виду то, что был назначен штраф, - это такой компромисс, конечно же, и фактически его можно назвать оправдательным. Но с юридической точки зрения он не выдерживает никакой критики, поэтому мы будем обязательно его обжаловать.

Мне кажется, что очень многие художники теперь будут побаиваться выставлять какие-то картины, затрагивающие религиозные сюжеты, что мне кажется не совсем правильным, потому как у нас свобода творчества, свобода выражения собственного мнения. И это будет прямым результатом того, что сегодня был вынесен именно обвинительный приговор.

Игорь Сутягин просил собрать эту пресс-конференцию, потому что он очень переживает, что факт его выдачи и факт его обмена на 11 человек, которые в Америке обвиняются в шпионаже, будут связаны у нас в стране с тем, что он тоже "шпион".

Игорь очень переживает и просил донести до людей, что независимо от того, что он подписал бумаги, где один из пунктов – признание вины, он однозначно заявляет, что не совершал преступления, у него просто не было выхода. Игорь никогда не признавал свою вину, всегда защищался, всегда представлял доказательства своей невиновности.

Я как человек, который представляет Игоря в суде, который знает материалы дела, могу однозначно утверждать, что он не совершал этого преступления и что доказательства в деле отсутствуют. То обстоятельство, что он осужден, в нашей стране ничего не означает. Если нужно осудить человека, то осудят вне зависимости от того, что доказательств нет.

Игорь очень хотел донести до всех, что эта ситуация вынужденная. Он согласился на это и для того, чтобы обезопасить свою семью, и потому, что переживает за свою дальнейшую судьбу. И потому, что он понял: если он не подпишет эти документы, те люди, которых обвиняют в Америке, будут отправлены в тюрьму. А так как он отсидел уже почти 11 лет, он понимает, что это такое, и никому не желает того, что прошел он.

Если рассуждать о деле Самодурова-Ерофеева с юридической точки зрения, то такое дело в принципе не может быть возбуждено, потому что в таких действиях не может быть никакого состава преступления и их никоим образом нельзя оценивать как преступные. Соответственно, по такому делу не может быть вынесен обвинительный приговор.

Трудно сказать, как будет рассуждать судья: в правовом русле или под давлением извне. Это мы увидим, когда она вынесет приговор.

Поскольку обвинение крайне неконкретно, незаконно и с точки зрения разума и юриспруденции несостоятельно, речь гособвинителя в прениях не касалась ни анализа обвинения, ни доказательств, которые в деле были. Это фактически было еще одно выступление свидетеля обвинения, который высказывал свое мнение по данной выставке.

Я никак не могу оценить эту речь с юридической точки зрения - только как частное мнение. И мне крайне жаль, что прокурор - довольно молодой человек - имеет такое странное мнение в свободном государстве. И на самом деле немного страшновато, что именно такие люди, с таким узким мировоззрением, поддерживают государственное обвинение у нас в стране.