Объявленный на прошлой неделе сценарий намеченной на 12 февраля встречи патриарха Кирилла с папой римским Франциском живо напомнил реалии холодной войны. Долгожданная, но неожиданная встреча двух крупных фигур на мировой религиозной и политической сцене происходит на квазинейтральной (Куба все-таки католическая страна) территории аэропорта на далеком экзотическом острове. Подданные "государств" ставятся перед фактом события, ломающего все прежние преграды и установки. Тема встречи - сугубо политическая и опять же традиционная для подобного рода "прорывных" событий: Ближний Восток.

Да, сценарий знакомый, но папа с патриархом все же не главы причастных к конфликту государств и не лидеры воюющих группировок. Степень их реального влияния на курдов, шиитов, суннитов и алавитов, ведущих между собой боевые действия в Сирии и Ираке, невелика. И ни одно из западных государств, так или иначе вовлеченных в конфликт, не является столь уж "христианским", чтобы всерьез учитывать пожелания религиозных авторитетов. Ради чего тогда Кириллу нарушать заложенную его предшественниками традицию отказа от встреч с папой, пока Рим не пойдет на серьезные уступки: не сократит свою активность на постсоветском пространстве и не предоставит РПЦ компенсацию за храмы, возвращенные себе Украинской греко-католической церковью?

Прежде всего надо сказать, что никакого конфликта между РПЦ и католической церковью уже десять лет как не существует. После смерти в 2005 году папы Иоанна Павла II, на которого руководство РПЦ привычно списывало все свои провалы, стало очевидно, что новых проблем с Ватиканом не прибавляется, а старые поросли быльем. О приходах на Западной Украине можно было благополучно забыть - основным врагом РПЦ в Украине уже давно были не греко-католики, а православные Киевского патриархата. Католические епархии на постсоветском пространстве, учрежденные с благословения Иоанна Павла на рубеже тысячелетий, остались столь же чахлыми, как и другие католические инициативы в странах бывшего СССР. А вот нужда в хороших отношениях с крупнейшей в мире консолидированной религиозной организацией обострилась. От католиков РПЦ хотела не только единства в борьбе за "традиционные ценности" в Евросоюзе, но и кое-чего более практического - например, содействия в открытии православных приходов в Западной Европе в сдаваемых по льготным расценкам помещениях католических храмов.

Между тем, не дождавшись от РПЦ благодарности за все сделанное для русского православия в первой половине 1990-х (а размеры прямой финансовой и гуманитарной помощи были огромны), католики во главе с новым папой Бенедиктом XVI заняли выжидательную позицию. Мелкие просьбы выполнялись (в порядке взаимных уступок), но прежних поцелуев взасос уже не было.

Когда же на место консервативного Бенедикта пришел придерживающийся полусоциалистических взглядов аргентинец Франциск, даже намеки на близость между купающейся в роскоши РПЦ и Ватиканом ушли в прошлое. Стало слишком очевидно, что глава конфессии, имеющей миллиард последователей по всему миру, живет гораздо скромнее, чем руководитель региональной церкви. Хотя Франциск вроде бы заявлял о готовности встретиться с Кириллом в любое время и в любом месте, мало кто думал, что за этим стоит что-либо кроме вежливости и интереса к возможному экзотическому собеседнику.

Так почему же патриарху Кириллу потребовалось пойти на поклон к папе Франциску? Первая версия - политическая. Кирилл по просьбе Путина пытается повлиять на Запад, чтобы смягчить антироссийские настроения в мире. Недавно Франциск удачно сыграл роль посредника в выводе Кубы из международной изоляции. Почему бы не использовать снова его в той же роли, тем более что до ухода Обамы с президентского поста у того еще есть время для ярких политических шагов? А начать это можно со сделки по Сирии - ведь российские представители за последнее время не раз говорили о возможности отставки Асада.

Вторая версия имеет внутриконфессиональный характер. В преддверии намеченного на июнь Всеправославного собора встреча главы одной из православных церквей с папой в целях защиты христиан (а значит, в первую очередь православных) на Ближнем Востоке увеличивает его социальный капитал. И прежде всего - в глазах представителей ближневосточных церквей, которые не только традиционно "берут деньгами" у Московской патриархии, но сейчас были бы рады и какой-то организационной помощи. Под ногами у них становится жарко, а при бегстве за пределы родной страны им почему-то помогают европейские католики, а не русские православные.

Версия третья связана с личностью самого Кирилла. Он любитель больших геополитических схем и бывшая телезвезда с неизбежной манией величия. Но героем мировых новостей он уже давно не был. Между тем острота внутренних проблем в церкви нарастает, и это ввергает руководителя РПЦ в очевидную депрессию. А встреча с папой - это возможность почувствовать себя "глобальным лидером" и получить заряд бодрости. Архиерейский собор - единственное место, где патриарху могли бы задать неприятные вопросы, - неделю назад прошел без больших скандалов, до нового еще года два-три, так что любые последствия этой встречи и возможные возражения церковной общественности к тому моменту забудутся.

Вполне вероятно, что готовность патриарха к свиданию с папой объясняется не какой-либо одной из этих причин, а их совокупностью. Однако тайный характер подготовки к встрече (которая по логике должна была стать главной темой Архиерейского собора) еще раз подтверждает один простой факт. РПЦ, декларирующая в качестве принципа соборность, то есть коллективность принимаемых решений, на деле соборной не является. Важнейшие вопросы межцерковного сотрудничества (как, впрочем, и многие другие) находятся в исключительном ведении первого лица. Оно и будет нести ответственность за последствия этого решения. И если кто-то в церковной общественности припомнит, как Кирилла и других "никодимовцев" в свое время обвиняли в том, что они продались католикам, то перерыва между Архиерейскими соборами может и не хватить для угашения страстей. В РПЦ такое обвинение традиционно более серьезно, чем упреки в узурпации власти в церкви или в личной финансовой и нравственной нечистоплотности.