Почему в вашем творчестве так много римейков? Популярный певец, если помните, отвечал на этот вопрос грубо, но и уклончиво, возбуждая в народе протестные настроения. В отличие от Киркорова, Владимир Владимирович вилять бы наверное не стал. Просто он всегда прав, отсюда и повторы.

"Российские самолеты, - сообщил он на пресс-конференции в Астане 24 сентября 1999 года, - наносят удары исключительно по базам террористов. Мы будем преследовать террористов везде...", и далее официальный преемник Ельцина, как все знают, заговорил про сортир. Поздним вечером 16 ноября 2015 года, заслушав доклад главы ФСБ Бортникова, Путин воспроизвел свою историческую речь. "Мы будем искать их везде, - сказал президент РФ, имея в виду опять-таки террористов, - где бы они ни прятались. Мы их найдем в любой точке планеты и покараем". Правда, упоминать сортир он на сей раз не стал, но это явно подразумевалось. Вообще хороший римейк тем и ценен, что слушатель с ходу распознает цитату и самостоятельно договаривает опущенные слова.

Сентябрь 1999-го - это тот самый месяц, когда в Москве взрывались дома, а 24 сентября - тот самый день, когда глава ФСБ Патрушев известил мир о том, что в Рязани проводились "учения". 31 октября года нынешнего над Синаем взорвался российский пассажирский самолет. Позавчера, выслушав Бортникова, Владимир Владимирович узнал, что аэробус "однозначно" уничтожили террористы. Через две недели после падения самолета и через три дня после террористической атаки в Париже, и здесь тоже чудится какой-то повтор, но цитировать некого и в тему углубляться не будем.

Ясно другое. Очевидна нерасторжимая связь между парижской трагедией и установлением причины падения российского лайнера. А если бы исламисты не атаковали столицу Франции, то следствие могло бы еще надолго затянуться. Вопреки всем версиям и подсказкам западных спецслужб и докладам того же Бортникова, который еще 6 ноября убедил Путина в том, что полеты в Египет следует приостановить. Население пришлось бы еще не один месяц отвлекать от мысли о том, что российские туристы, отдыхавшие в Шарм-эш-Шейхе, отдали свои жизни за Башара Асада.

Теперь ситуация изменилась, и в том же позавчерашнем ночном выступлении Владимир Владимирович без видимого усилия произнес немыслимую прежде фразу: на Россию "не в первый раз" напали "без всяких видимых причин, внешних или внутренних". Ну вот как на Францию, которая никакого Асада не поддерживала, а тем не менее стала жертвой террористической атаки. Теперь он мог бесстрастно, холодно, выдерживая тяжелые паузы, клеймить отморозков, которые убивают просто так, и французы для них неотличимы от русских, и все конфликты России с Западом им непонятны, поскольку Путин такой же враг, как Олланд или Обама. Послание президента РФ, адресованное лидерам западного мира, а также соотечественникам, считывалось легко: пора объединяться и сплачиваться перед лицом смертельной угрозы. И если безгласных россиян особо убеждать в этом не приходится, осталось разве что попросить их пока смириться с существованием американцев и европейцев, то о реакции Запада он, вероятно, размышляет ныне с естественной тревогой.

С одной стороны, программа-минимум выполнена: мир погружен в войну с ИГ, на фоне которой проблемы принадлежности Крыма и Донбасса становятся второстепенными. Можно снова вводить в политический оборот словосочетания типа "антигитлеровская коалиция", а также заманчивые географические названия - "Ялта" и "Потсдам". Вообще никто лучше собирательного гитлера не помогает сколачивать одноименные коалиции, и в этом смысле террористы в Париже очень помогли Путину.

Вдобавок на саммите "двадцатки" ему опять удалось пообщаться с Обамой, причем гораздо успешней, чем в прошлый раз. Дошло до того, что президент РФ, обсудив с американским партнером и главой МВФ одну из самых тупиковых проблем, связанную с реструктуризацией украинского долга России, великодушно согласился, под гарантии США или ЕС, увеличить срок выплат до трех лет. Складывалось впечатление, что мы наблюдаем римейк 11 сентября, когда Путин очень вовремя поддержал Америку и там перестали назойливо интересоваться ходом чеченской войны.

С другой стороны, отклики из Вашингтона, Лондона, Парижа и Берлина касательно отношений с Россией в целом сдержанные, и это означает, что задача-максимум Путиным не решена. То есть он едва ли может надеяться на отмену секторальных санкций и на то, что ближайший саммит мировых лидеров снова назовут встречей "восьмерки" и президент РФ займет подобающее ему место за общим столом. Теоретически это могло бы произойти в том случае, если бы наш голубь с железными крыльями, ударившись оземь, сбросил с себя железо и заговорил как человек. Мол, для чего мне Крым и Донбасс, когда такие дела творятся? Все возвращаю с извинениями, и Савченко, и Сенцова в придачу, был не прав, вспылил, прошу вернуть членский билет в G8 и давайте вместе давить гадов, как некогда вместе сражались с нацистами. Хочу повторить!

Однако чудес не бывает, оттого самым убедительным представляется такой прогноз. Если Путин и впрямь готов содействовать Западу в борьбе с исламистами, то эта помощь будет принята. Хотя и без особой благодарности. Хорошая новость для нашего гаранта здесь заключается в том, что с ним будут гораздо чаще встречаться и беседовать о том о сем. Имеется и плохая: более не изменится ничего. Абсурдная с виду, но вполне понятная ситуация, когда мы вместе воюем в Сирии, но санкции действуют и дискутировать в сущности не о чем, сохранится на долгие годы. Потому что совместная бомбежка - дело нехитрое, можно договориться, а вот находить общий язык по иным, более деликатным вопросам, куда трудней.

Скорее, если забыть про войну и вспомнить про разрядку, это будет римейк брежневской эпохи. Когда солидарно с Никсоном боролись за мир во всем мире, оставаясь непримиримыми в вопросах идеологии. Принято считать, будто после падения коммунизма идеологические разборки России с Западом закончились, но с приходом Путина начались геополитические недоразумения, отсюда и споры. Это не так. Идеология "духовных скреп", близкая по духу мировоззрению запрещенных в РФ бандформирований, прямо враждебна цивилизации, оттого и конфликтуем, а угроза столкновения сегодня даже сильней, чем в самые глухие андроповские времена. Во всяком случае по степени драматизма дискуссии эти порой напоминают спор Киркорова с "розовой кофточкой".

Впрочем, общая беда действительно способна объединить кого угодно с кем угодно, и если Путин сосредоточится на "Исламском государстве", с которым до сих пор воевал не слишком охотно, то ситуация в мире хоть немного, но изменится к лучшему. Да и сам он, как знать, слегка изменится, поскольку впервые за все годы своего президентства будет втянут в борьбу с беспримесным реальным злом. В зеркале этой небывалой войны он увидит лицо настоящего врага России и вряд ли устыдится, но, быть может, призадумается. О себе и о своей роли в истории человечества. И если вдруг усомнится в том, что всегда прав, то событие это станет неповторимым и беспримерным - никаких римейков!