Среди разнообразных комментариев, сопровождающих странствия американского пеньковского из умопомрачительного Гонконга через немыслимую Москву в недостижимый Эквадор, самыми интересными представляются два высказывания. Барак Обама заявил, что не будет заключать сделок с Россией и Китаем с целью выдачи Эдварда Сноудена и не станет поднимать в воздух истребители, дабы посадить в Америке пассажирский самолет с перебежчиком на борту. Владимир Путин сообщил, что в принципе не собирается углубляться в данную тему. "Это как поросенка стричь: визга много, а шерсти мало", - прибавил президент РФ в характерном для него стиле.

Сдержанный обычно Обама выказывает крайнюю степень раздражения, и его можно понять. Бегство Сноудена – это катастрофическая неудача подчиненных президенту спецслужб. Разоблачения бывшего сотрудника АНБ насчет цэрэушных "жучков" в зданиях представительств ЕС в Нью-Йорке и Вашингтоне, если все подтвердится, – это крупный дипломатический скандал в отношениях США с Европой. Западная пресса весьма жестко критикует тайную и явную внешнюю политику Белого Дома, и вот Обама вынужден реагировать. Сделок не будет, истребители останутся на земле, и пошли все вон, без вас тошно.

Понять Путина гораздо труднее.

Затянувшийся дебрифинг заморского гостя в капсульном отеле "Шереметьево" склоняет к самым неожиданным мыслям, и тут возникает такой вопрос: а кто, собственно, "поросенок"? Если речь идет о том "визге", который поднялся на Западе, то разве сам процесс многодневной стрижки не доставляет удовольствия Владимиру Владимировичу? Разве побег в Москву настоящего, а не выдуманного в отделе законотворческих чудес администрации президента РФ иностранного агента не является большой, редкостной удачей Кремля в пропагандистской войне с Америкой? Или взалкавший правды Сноуден вдруг засомневался в том, что всю жизнь мечтал исповедоваться контрразведчикам из ФСБ, и этим, кстати, следует объяснять заявление его отца, который недавно сообщил, что блудный сын на определенных условиях готов вернуться домой?

К слову, это вообще довольно серьезная и как следует еще не исследованная проблема: куда податься несчастному западному идеалисту? Перед гражданином КНДР такой вопрос не стоит: он бежит на юг, ибо севернее Кореи в широком смысле только ад. С востока, как правило, перемещаются на запад, и если человеку приходится выбирать между Краснокаменском и Парижем, он уверенно выбирает Париж. Причем "запад" здесь понятие не столько географическое, сколько экзистенциальное, и так было всегда: при Иване Грозном, при Николае I, при Сталине, Гитлере, Хрущеве, Хонеккере, Брежневе, Чаушеску, Андропове, Путине.

Дорога в обратном направлении сопряжена не только с чисто техническими трудностями, которые сейчас испытывают на себе Сноуден и Ассанж. Все-таки если ты не дурак и не завербованный ранее шпион, а именно идеалист, ты же не можешь не понимать, что в Китае и в России права человека, включая право на неприкосновенность личной жизни, нарушаются куда чаще, чем в твоей Америке. Ну да, человеку свойственно любить и ненавидеть то, что рядом, однако, проснувшись в очередной раз на своей капсульной койке или на охраняемой даче ФСБ, он вполне может осознать, что попал в чужую страну, как кур во щи. И плавать ему в этом бульоне уже не месяц и не год, а всю жизнь, хотя, конечно, комната в эквадорском посольстве в Лондоне или квартира в Москве, Гаване, Каракасе всяко лучше, чем пожизненная тюрьма в Америке. Пример бедняги Брэдли Мэннинга, подельника Ассанжа, у всех перед глазами.

Если додумывать все эти мысли до конца, то единственно возможный ответ оборачивается парадоксом. Оказывается, какой-нибудь северокорейский беглец куда свободнее в своем выборе, нежели высокооплачиваемый американский либо австралийский хакер. Перед человеком, бегущим из чучхеанского ада, буквально открыты все пути, если, конечно, удастся ускользнуть от охраны концлагеря и от пограничников. Западному гражданину бежать практически некуда и взывать не к кому.

Он поневоле должен стремиться к самоограничению, как заповедал высланный на Запад русский классик. Он должен увольняться с опостылевшей работы и выступать против произвола спецслужб строго по месту жительства. И если Сноуден надолго останется в России и разучит ее прекрасный язык, то рано или поздно поймет без словаря одну из самых мудрых, выстраданных в народе поговорок: волка на собак в помощь не зови. Тогда, быть может, он и почувствует себя поросенком, обстриженным с ног до головы, несмотря на отсутствие шерсти. И если ему захочется визжать от стыда, то фраза Путина наполнится новым смыслом.