Собственно, это всего лишь эпизод. Краткий эпизод в многострадальной истории "Лолиты", которую сперва не желало печатать ни одно англоязычное издательство, а выход книги во французской "Олимпии" обернулся скандалом. Причем тексты иных рецензий по смыслу совпадали с нынешним таинственным письмом, адресованным руководству питерского музея "Эрарта". Так, редактор лондонской "Санди экспресс" Джон Гордон называл тогда историю бедняги Гумберта Гумберта "чистой, беспримесной порнографией" и сулил тюрьму всякому, кто станет ее распространять в Англии. Хотя среди рецензентов не было ни одной учительницы начальных классов, не говоря о православных казаках.

Потом "Лолиту" запрещали по-французски и задерживали на американской таможне. Чуть позже, когда ее опубликовали уже на нескольких языках, дошла очередь и до языка оригинала, и тут капризная школьница озолотила автора. В сентябре 1958-го "Лолита" заняла первое место в списке американских бестселлеров, и если бы не роман "Доктор Живаго", сочиненный другим русским автором, сохранила бы первенство надолго, а четыре года спустя вышел известный фильм Стэнли Кубрика. Впрочем, дискуссии продолжались еще некоторое время, и Набокову приходилось разъяснять читателям, чем отличается порнография, которая "в наши дни... означает бездарность, коммерческую прыть и строгое соблюдение клише", от подлинной литературы. Разъяснить это постепенно удалось, и с тех пор американская книга русского эмигранта заняла положенное ей место в ряду классических.

Короче, если не вдаваться в частности, Россию десятых годов ХХI века можно сравнить с пуританской Америкой эпохи маккартизма. И с грустью констатировать, что мы отстали от цивилизации лет на 60, но когда-нибудь догоним и перегоним. Оттого и все эти запретительные сюжеты, которые нынче пошли косяком, проще всего списать на время. Дескать, когда-нибудь и наши казаки поймут, чем скучное порно отличается от блистательной прозы, и успокоятся.

Однако разгадка эпохи, в которой стоим, скрывается именно в деталях. Дело в том, что "Лолита" давно уже издана и переиздана в СССР и в РФ и обрела то самое заслуженное место на книжной полке, что и другие произведения великого классика. Так что ряженые маккартисты, сочинявшие шантажное письмо против постановки "Лолиты", и те, кто способствовал отмене в том же Питере спектакля "Граждане Бесы" и выставки "Icons", и хоругвеносцы, толпившиеся у "Винзавода", и депутаты, принимающие законы в защиту сакральных ценностей, - все они вовсе не отстали от времени. Напротив, имеет место мракобесие вполне современное и осознанное.

Это можно рассматривать как месть. Дескать, вы нам устроили "Pussy Riot" в главном храме страны, а мы теперь будем плясать на ваших площадках. Как месть, соединенную с государственной политикой, направленную на фашизацию социума. Как месть, составной частью которой является устрашение несогласных и прочей интеллигенции, попросту - террор. И в этом смысле такие разные события, как подметное письмо против "Лолиты", "документальные" доносы типа "Анатомии протеста", похищение в Киеве, в нарушение всех международных норм, левого активиста Леонида Развозжаева представляются явлениями одного ряда.

И тут, если уж говорить об исторических аналогиях, следует вспомнить о Европе 60-х годов. В самом деле, социальная группа "оскорбленные верующие" понемногу становится аналогом "красных бригад". Правда, до убийств дело еще не доходит, но мордобой уже налицо, как и срывание всех и всяческих маек. Различие, причем коренное, заключается в том, что эти "бригады" действуют если не по приказу, то с молчаливого одобрения государственных структур. И это делает их даже более опасными и эффективными в сравнении с немецкими и итальянскими предшественниками.

Артист Леонид Мозговой называет шантажистов "подонками", что требует немалой смелости, но спектакль все-таки отменяет. Он говорит, что "не хочет дразнить гусей", однако дело не только в этом. Невозможно играть на сцене, зная, что в любую минуту спектакль может быть сорван. Жить с ними в одной стране и дышать одним воздухом тоже тяжело, но тут сцена побольше, можно вроде бы отойти в сторону. Вот только пространство сужается с каждым днем, и уже непонятно, куда отходить и как выстраивать параллельную реальность, свободную от террора новейших времен. Так мелкий эпизод из истории "Лолиты" внезапно соединяется с большой историей задавленной террором России. Совпадение не выглядит случайным.