В июле 1873 года, в разгар "пожарного сезона", Достоевский прочел в "Московских ведомостях" о пожаре в подмосковном селе Измайлово и написал об этом заметку в своем "Дневнике писателя". Особенно его удручил тот факт, что "по нерадению, беспечности и пьянству" у крестьян не оказалось самого необходимого инструмента и пожар тушили подойниками. "Не все, стало быть, еще потеряно!" - с горькой иронией восклицает романист и недоумевает: "Неужели подойник ничего не стоит, так что его и пропить нельзя? Отчего же он не пропит?"

Далее следует кардинальный вопрос: "Кстати: кто теперь застраивает крестьянам на Руси погоревшее место?" Прежде это делали помещики, а теперь, по мнению Достоевского, этот "патриархальный способ" следует заменить "развитием народных кредитных учреждений". Писатель, впрочем, оговаривается: "Правда, в данную минуту много еще денег, если б только получились они через это "развитие", ушло бы туда же, куда и топоры с ведрами". Однако все же надеется на благоразумие народа: "Пусть еще погуляет народ. А там... ну а там очнется".

Пожары на Руси были извечной бедой вроде мора или голода. Власть никогда по этому поводу особо не тревожилась. В судьбе Ивана Грозного страшные московские пожары июня 1547 года стали примерно тем же, чем для Владимира Путина катастрофа "Курска". Огонь добрался тогда до кремлевских палат. Иван с женой, братом и ближними боярами уехал в село Воробьево, и не подумав оказать какую-либо помощь подданным. На следующий день учинили дознание о причинах пожара. Советники царя, пишет Сергей Соловьев, "начали говорить, что Москва сгорела волшебством: чародеи вынимали сердца человеческие, мочили их в воде, водою этою кропили по улицам - от этого Москва и сгорела". Придворные интриганы направили гнев черни против рода Глинских. Однако, когда бесчинствующая толпа явилась в Воробьево и потребовала от Ивана выдать на расправу его бабку княгиню Анну Глинскую, царь приказал казнить зачинщиков, а остальные разбежались сами. Иван не забыл и не простил боярам своего страха.

Похоже, первым монархом, оказавшим погорельцам бюджетную помощь, была Екатерина II. В июне 1763 года по случаю очередного пожара в Москве, от которого сгорели 852 дома и погибли 33 человека, она именным указом повелела выдать погорельцам беспроцентную ссуду на сумму сто тысяч рублей сроком на 10 лет - получается по 117 рублей каждой погорелой семье. Кроме того, "купя на мимоидущих барках на год хлеба, выдать безденежно одним тем, кои работать не в состоянии, потому что прочие, которые еще в силах, могут прокормиться своими трудами, особливо при будущем ныне тамо не малом строении".

Впоследствии бесприютные погорельцы вместе с другими неимущими скитальцами водворялись в работные дома, к концу позапрошлого века переименованные в "дома трудолюбия". Об обзаведении хозяйством за счет государства не могло быть и речи. Из казны денег на погорельцев не выделялось. Помощь им носила почти исключительно благотворительный характер.

Более того: "погорелое" нищенство, как и любое нищенство, превратилось в промысел, о чем рассказывает в своих очерках Владимир Гиляровский:

"Помещики приезжали в столицу проживать свои доходы с имений, а их крепостные - добывать деньги, часть которых шла на оброк, в господские карманы. Делалось это под видом сбора на "погорелые" места. Погорельцы, настоящие и фальшивые, приходили и приезжали в Москву семьями. Бабы с ребятишками ездили в санях собирать подаяние деньгами и барахлом, предъявляя удостоверения с гербовой печатью о том, что предъявители сего едут по сбору пожертвований в пользу сгоревшей деревни или села. Некоторые из них покупали особые сани, с обожженными концами оглоблей, уверяя, что они только сани и успели вырвать из огня".

Какой разительный контраст с сегодняшним днем! Премьер-министр лично посещает пепелища, лично тушит пожары на самолете, лично распекает чиновников. Стенограмма селекторного совещания с главами регионов напоминает репортаж из штаба действующей армии.

"...вплоть до того, что сбрасываем парашютистов, которые на местах организуют тушение пожаров", - докладывает президент Марий Эл Леонид Маркелов. "Сегодня все поставлены под ружье, - вторит ему президент Бурятии Вячеслав Наговицын. - Весь привлекаемый контингент привит против клещевого энцефалита, и мы сегодня можем поставить порядка 6 тыс. наших граждан под ружье... все средства и силы поставлены под ружье..." Прямо не президент, а человек с ружьем!

Особенно впечатляют веб-камеры, установленные в погорелых деревнях и транслирующие картинку строительства жилья прямо на рабочий стол главы правительства. Вот она, вертикаль, вот оно, ручное управление в действии. Но почему же все это производит впечатление чудовищной, циничной показухи? Потому что все это делается для картинки - не дело, а пиар. В отличие от многих других своих соотечественников, я не стану презрительно издеваться над неуклюжей сервильностью жителей марийской деревни Малый Шаплак, к которым снизошел президент. Репортаж этот будто из шварцевского "Дракона" - что ж делать, их так учили. А вот авторы этого репортажа прекрасно понимали все бесстыдство ситуации - бодрым, как в "Пионерской зорьке", голоском дамочка вещает про уверенность в завтрашнем дне, и ни малейшего намека на стеб или фигу в кармане в этом шедевре лизоблюдства не заметно.

Но ведь компенсации, возразят мне, - ведь это не пиар, а реальные деньги, а Путин еще и удвоил сумму, предусмотренную законом!

Мы подошли к самому волнующему моменту - распилу чрезвычайного бюджета. Пять миллиардов не дороге не валяются. Только я никак не могу понять: получат ли погорельцы по три миллиона за сгоревший дом, как обещал Путин, или по рыночной цене, как обещал он же? Ведь рыночная цена деревенского дома в провинции много меньше трех миллионов - они никому не нужны, эти дома в богом забытой глуши. До наступления холодов в чистом поле должны заново построить целые деревни, подвести коммуникации... А они еще только камеры монтируют, дабы премьер мог любоваться ходом строительства. И уже раздаются там и сям голоса начальников, что кое-кто, мол, сам спалил свой дом в расчете на компенсацию.

Так ведь это только начало - грядет переоснащение МЧС и разных смежных служб. Или вот, извольте - еще горит, а у губернатора Московской области генерала Громова уже готов проектик обводнения брошенных торфоразработок:

В.В. Путин: Вот эти 5 млрд приблизительного финансирования рассчитаны как раз на эти три года, да?

Б.В. Громов: Это 4,5 млрд только на один район, а у нас таких пять районов.

В.В. Путин: Значит, это где-то получается под 20-25 млрд?

Б.В. Громов: Примерно так, да.

В.В. Путин: Хорошо, ладно.

Воистину: кому война - кому мать родна.

Но именно в этом горниле оживает не витринное, а реальное гражданское общество, не показная, а искренняя солидарность. Только один пример - гражданское объединение "Карта помощи", собирающее и систематизирующее предложения о пожертвованиях и волонтерстве. Эти прекрасные девушки делают больше, чем все могучее войско Шойгу. Они России явно нужнее. Так, может, с них и начнется пробуждение?