Когда 10 лет назад Глеб Павлович Якунин уподоблял Моспатриархию талибам, я ему возражал: нельзя уподоблять это мягкое, как сдоба, образование с легким уклоном в экуменизм центральноазиатским фанатикам – да, они коррумпированы, прогебурены насквозь, знаются с братвой и не чураются самой махровой педофилии, но эта-то страсть к излишествам и располагает к идеологической умеренности и аккуратности. Только истероидная реакция на процесс Алехиной-Толоконниковой-Самуцевич, когда наружу вылезли погромно-инквизиторские рожки, показала мне всю правоту опального священника отца Глеба.

19 лет назад еще совершенно адекватный отец Сева Чаплин жаловался мне, что РПЦ не может покинуть социокультурное гетто: основная масса населения и подавляющее большинство интеллектуалов совершенно отчуждены от церкви и религии, отделываясь символическими жестами почтительности. За прошедшие годы процент посещающих богослужения или, допустим, молящихся перед едой не увеличился. Вырос процент крестящих детей и соблюдающих великий пост, но такая знаковая религиозная приверженность стала частью русской этнической идентичности. Незримые границы «гетто» как стояли, так и стоят непоколебимо, показывая наличие глубинных социальных закономерностей. Политическая позиция Моспатриархии по любому вопросу не значила ничего. Участники выставки «Осторожно, религия!» выражали опасения, что Моспатриархия станет «отделом идеологии ЦК КПСС», но она оставалась лишь Союзом писателей. 30-50 лет назад в президиум любой «заутрени в защиту мира» сажали писателя, и когда штатный оратор был вынужден говорить, что «разрядка напряженности – это новая форма классовой борьбы на международной арене», то раскрепощенный писатель позволял себе требовать расстрела диссидентов, рассуждать про мировой сионистский заговор, жалеть, что в 45-м Жуков не пошел к Ла-Маншу, утверждать, что за длинные волосы и короткие юбки надо отправлять рыть каналы... В общем, совсем уже нечто шизофашистское, хорошо оттеняющее взвешенный партийный центризм.

Разумеется, мнения товарищей писателей по вопросу отношения к переговорам с США, еврейской эмиграции или политики в отношении диссидентов и художников-нонконформистов ЦК КПСС или КГБ при Совмине СССР интересовало в последнюю очередь.

Моспатриархия после всех своих энергичных телодвижений аккуратно была направлена в эту же помойную эконишу. Ваше дело ругать Запад за безбожие, обличать сатанизм оппозиции, крестить баллистические ракеты, поносить презервативы, требовать гарантировать родителям священное и неприкосновенное право порки - и много-много гомофобии. А программы сокращения социальных расходов, определение размеров пособий многодетным, приватизация, право на жилье – это вас, дорогие наши долгополые, совершенно не касается.

Третий срок Путина, когда, казалось, режим повис над «оранжевой» пропастью, заставил Моспатриархию ринутся в политику. Ответом стал масленичный панк-молебен 21 февраля. Жестокий репрессивный удар государства буквально «витаминизировал» Моспатриархию и заботливо выпестованные вокруг нее дружинушки, дотоле славные только сочинением коллективных доносов на художников да избиениями девчушек на гей-прайдах. Сработал хорошо известный социальным психологам комплекс обитателей гетто, чувствующих моральную поддержку от фактора внешней враждебности. Как это увлекательно – притворяться жертвами большевистских гонений и в то же время наслаждаться всеми преимуществами государственной церкви и жрецов придворной идеологии. Причитания о том, что Pussy Riot - продолжатели кровавых чекистов, тысячами пытавших и расстреливавших священников, а затем десятками тысяч гноивших их в ГУЛАГе, – такой же уродливый фарс, как, например, содомитская оргия в карнавальных нарядах партизанского отряда.

Сегодня, как и сто лет назад, черносотенная общественность мусолит тему «ритуального убийства» в Казани. И никто не наберется интеллектуальной смелости, чтобы во всеуслышание объяснить, что такое «ритуальное убийство». А ведь это культовое человеческое жертвоприношение. Для ритуального убийства необходимы две вещи – культ и периодичность. Самые известные ритуальные убийства – это вырывание сердец у майя в честь бога солнца (наиболее выразительно это показано у Мела Гибсона в «Апокалипсисе»). Известны восточнославянские «масленичные» жертвоприношения Перуну. Если верить историкам, считающим, что гладиаторские бои были жертвоприношениями подземным богам, то и они были ритуальными убийствами. Хорошо известны (хотя бы по «Саламбо» Флобера) ритуальные сожжения детей в Карфагене. Иногда криминалисты называют ритуальными убийствами изуверские злодеяния различных псевдосатанинских организаций. В принципе близки по значению к ритуальным убийствам традиционные «пасхальные» еврейские погромы. Но совершенно очевидно, что расстрел царской семьи не был никаким ритуальным убийством – это преступление совершили атеисты по приказу атеистов. Никакого обращения к высшим ли, низшим ли силам при этом не было. И цитата из Гейне о гибели Валтасара на стене ипатьевского подвала, сделанная большевиком-венгром, говорит только о гимназической начитанности одного из палачей. Каждый образованный человек, который говорит о ритуальном убийстве Романовых, намекает на родство этой совдеповской казни с "кровавым наветом" – так нашумевшим зимой 2005 года депутатским обвинением иудеев в убийстве христианских детей. Каждый образованный человек, называющий казанскую трагедию «ритуальным убийством», вызывает тень кровавого навета. А ведь очевидно, что даже если казанский «Раскольников» (убиты пожилая и средних лет женщины якобы из-за долговой расписки) сочувствовал жертвам Сыро-Хамовнической юстиции, то это совершенно не влияет на криминальную суть дела.

Уничтожавшие православие чекисты искренне возмущались сожжением Джордано Бруно и Яна Гуса, преследованиями Галилея. Осуждение чекистских зверств не оправдывает зверств инквизиторских. Строго говоря, Мария Алехина, Надежда Толоконникова и Екатерина Самуцевич не «сатанисты», но еретики. Их поступок – нетрадиционная по форме молитва Богородице как заступнице Руси - больше напоминает демонстративные действия Мартина Лютера. Это еще один прорыв несостоявшейся пока русской православной реформации. Поэтому их изуверский культ невозможен по определению. Как и, допустим, жертвоприношения Льву Толстому.

Вот уже второй раз за неполные сто лет русская православная церковь кончает с собой. Первый раз это было, когда церковь, пойдя на поводу у властей, поддержала черносотенное движение. Всплеск религиозно-монархических чувств, ставший естественной реакцией наиболее архаических слоев на революционный подъём 1904-1906 годов, духопогромная мобилизация 1912-13 годов во время дела Бейлиса приковали к православной церкви всеобщее внимание. Но церковь не нашла слов, чтобы выступить по самым животрепещущим общественным вопросам российской жизни. Поэтому после марта 1917 года мнения церкви ни одну из тогдашних политических сил не интересовали. Потом ее ставили на колени Ягода, Гитлер и Сталин. Это было первое самоубийство церкви.

В последние полгода, вновь оказавшись в центре идейной борьбы, церковь практически повторяет свою стратегию вековой давности. Принадлежность к истовому православию становится маркером депутатов от партии власти, бандитов, чиновников, спецслужбистов и богемы - то есть всех, кто подлежит "диалектическому снятию" после краха путинизма. Но не по одному жизненно важному для страны вопросу нет никакой попытки высказать свою гражданскую позицию. И в самом недалеком будущем – еще одно моральное самоубийство. Не будет никаких расправ – только предание гласности связей со спецслужбами и криминалом, разоблачение контрабандистских афер и справедливое наказание насильников и растлителей.