Мы возвращались вместе c Лилией Шибановой из Варшавы с Гражданского форума ЕС-Россия. Прилетели в аэропорт ночью, довольно быстро прошли паспортный контроль. На таможне у нашего рейса выборочно смотрели паспорта, с чем я столкнулась в первый раз, хотя у меня большой опыт пересечения границ. После того как был просмотрен паспорт Лилии, другие паспорта уже не смотрели.

У Лилии описали все вещи, но, когда дошло до компьютера, она сказала, что смотреть можно только в ее присутствии и из ее рук и что никакие устройства подключать она не разрешает. На этом процедура досмотра застопорилась, а желание таможенников посмотреть содержимое компьютера переросло в заявление о проведении экспертизы. При этом нам не объясняли основания для изъятия на экспертизу, отсылая нас к Таможенному кодексу, который мы должны знать наизусть. Добиться того, чтобы нам все же показали Таможенный кодекс, мне удалось ближе к пяти утра.

Жалобу принимать отказывались, ссылаясь на то, что это можно будет сделать только в понедельник, когда будет работать специальная служба. Мол, так предусмотрено тем же Таможенным кодексом. Но, поскольку кодекс был уже у нас в руках, пришлось им показать соответствующую статью о том, что жалобы от граждан они должны принять в соответствии с российским законодательством, а не с Таможенным кодексом. А в соответствии с российским законодательством жалобу они должны принять незамедлительно, в момент появления нарушения, а потом уже рассматривать в установленные сроки.

Мы оказались в тупиковой ситуации. Они жалобу не принимают, мы компьютер не отдаем. Все это время происходили периодические переговоры с дежурным Генпрокуратуры и дежурным транспортной прокуратуры. Дежурный Генпрокуратуры советовал Лилии держать компьютер при себе и направлять жалобу. Дежурный транспортной прокуратуры сообщил нам, что в отделении полиции Шереметьево ему сообщили об оперативной информации о том, что у Лилии в компьютере содержатся какие-то вредоносные программы.

Где-то полшестого появились наконец-то начальники, которых нам до этого отказывались пригласить. Один по криминалистике, который должен был провести процедуру изъятия и составить акт. Второй – какой-то замначальника отдела. Последний нам сообщил, что мы имеем право подать жалобу, но канцелярия откроется в 9 часов. Лилия сказала, что будем ждать 9 часов, и только после того как подадим жалобу, будем общаться по поводу компьютера. Еще через полчаса все-таки было принято решение не дожидаться 9 часов, а принять у нас жалобу. Оказалось, что процедурой все предусмотрено.

Когда жалобу приняли, Лилия вызвала своего ИТ-специалиста и в его присутствии стали копироваться данные с компьютера на внешние носители.

Мы опасались изъятия потому, что на компьютере Лилии могло внезапно появиться нелецензионное программное обеспечение. Поэтому были сделаны копии и зафиксировано все, что на самом деле там было. Это было в половине десятого утра. В это время я уже поехала домой.

С нами вели себя подчеркнуто корректно и вполне уважительно: чай-кофе предложили, мы сидели на диванчике. Но при этом первые как минимум четыре часа это была попытка отделаться от нас формальными основаниями: у нас есть кодекс, начальник не подходит, у меня нет полномочий передать жалобу – стандартный тип поведения. А вот уже под утро все-таки произошло какое-то изменение. Тип поведения стал уже не такой формалистский, видимо, они поняли, что невозможно закрывать глаза на наши требования.

Лилия планирует подавать в суд. Ей было важно зафиксировать факт недобровольной передачи компьютера до того, как начнется процедура изъятия, именно для того, чтобы использовать это в суде.