Ялтинская конференция Франклина Рузвельта, Иосифа Сталина и Уинстона Черчилля, проходившая 4-11 февраля 1945 года, ознаменовала фактический раздел Европы, просуществовавший 45 лет. Ценой этого раздела была куплена относительная военно-политическая стабильность на Европейском континенте, где вплоть до конца холодной войны не было военных конфликтов между НАТО и Варшавским договором. Правда, отсутствие вооруженных столкновений объяснялось не столько ялтинско-потсдамским разделом Европы, сколько "равновесием страха" - паритетом в ракетно-ядерных и термоядерных вооружениях между двумя сверхдержавами - США и СССР.

Сталин добился от своих западных партнеров ключевой уступки - принципиального согласия на признание сформированного под его полным контролем польского правительства, где преобладали коммунисты и их союзники. Формально это выглядело как компромисс. Согласно решению Ялтинской конференции, после окончания войны должно было быть сформировано Временное правительство национального единства на базе Временного правительства Польской Республики, уже сидевшего по воле Сталина в Варшаве (до освобождения Варшавы оно базировалось в Люблине, поэтому просоветских поляков называли "люблинскими"), - "с включением демократических деятелей из самой Польши и поляков из-за границы". В дальнейшем предполагалось преобразовать правительство "на широкой демократической основе... при проведении свободных выборов на основе всеобщего избирательного права при тайном голосовании". Фактически Польша отдавалась под полный советский контроль, закрепленный в 1946 году полностью сфальсифицированными при помощи специалистов из советского МГБ парламентскими выборами. Правда, Рузвельт и Черчилль, возможно, не представляли, сколь тотальным будет советский контроль над Польшей и другими государствами Восточной и Центральной Европы.

Между тем старший политический советник посольства США в Москве Джордж Кеннан, много лет общавшийся с советскими представителями и давно пришедший к выводу, что ни Сталину, ни его соратникам доверять нельзя, направил в Ялту телеграмму своему другу Чарльзу Болену, который был переводчиком и советником Рузвельта. Кеннан предупреждал, что США в Ялте должны либо открыто объявить, что они будут защищать целостность и независимость демократических государств Восточной и Юго-Восточной Европы, вплоть до войны с Советами, либо просто и открыто "списать" этот регион, признав там советское господство, и отступить в свои собственные "сферы влияния". Кеннан стремился склонить Рузвельта к первому решению.

Как писал Кеннан в мемуарах, он еще во время Варшавского восстания полагал, что "Запад должен был поставить советских руководителей перед выбором: либо изменить свою политику и согласиться на сотрудничество в обеспечении реальной независимости стран Восточной Европы, либо лишиться поддержки и помощи западных союзников до конца войны. Мы ничем уже не были обязаны советскому правительству, если вообще когда-нибудь были ему обязаны. Второй фронт уже открыли, союзники воевали на Европейском континенте, территория СССР была уже полностью освобождена. Отказ советской стороны от поддержки Варшавского восстания давал Западу полное право отказаться от всякой ответственности за исход советских военных операций".

Болен разделял точку зрения Кеннана и считал, что второй вариант не только неприемлем с моральной точки зрения, но неразумен и с точки зрения "реальной политики", поскольку в этом случае непонятно, за что же американцы сражались в этой войне. Переводчик Рузвельта полагал, что американские избиратели не одобрят подобную смену стратегии и отказ от мирового лидерства и идеалов, за которые велась война. А ведь война против Гитлера еще не доведена до конца (воевать предстояло еще три месяца).

В то же время и Кеннан, и Болен были уверены, что до войны между союзниками дело не дойдет. Сталину было бы очень трудно объяснить народу и армии, почему те, с кем они вместе воевали против Гитлера, в одночасье должны стать врагами, а немцы, которые принесли советским людям столько горя и страданий, должны вновь, как в 39-м, превратиться в друзей и о лозунге "убей немца!" требуется забыть. Да и сами германские солдаты и офицеры гораздо больше боялись попасть в советский плен, где их нередко ждала мучительная смерть, чем оказаться в плену у западных союзников, где они хоть как-то были защищены Женевской конвенцией. Поэтому германские генералы могли расценить предложение Сталина о союзе как хитроумную попытку заманить в советский плен остатки германской армии.

Однако и западным лидерам было бы невозможно объяснить своим народам внезапный поворот от союза со Сталиным к союзу с Гитлером, да еще перед самым крахом Третьего Рейха. Но без войны против Сталина, как сознавал тот же Болен, шансы освободить народы Восточной Европы от советского коммунизма становятся призрачными. Такой демарш можно было сделать в начальный период Варшавского восстания, когда Восточная Европа еще не была занята Красной Армией. Тогда Сталин мог быть уступчивее. Да и та же Румыния в этом случае могла бы крепко подумать, стоит ли переходить на сторону СССР.

Очевидно, Рузвельт тоже понимал, что время для демарша упущено и Сталин на серьезные уступки все равно не пойдет. Поэтому американский президент предпочел воспользоваться второй частью формулы Кеннана и "списать" страны Восточной Европы с американских счетов, отдав их во владение Сталину. Черчилль в принципе не возражал против этого.

В свете политики уступок со стороны западных держав вполне логичным выглядело и достигнутое в Ялте соглашение о репатриации в СССР всех находящихся в западных зонах оккупации советских граждан. Рузвельт и Черчилль опасались, что, если не пойти навстречу пожеланиям Сталина в этом вопросе, то он может сделать своими заложниками американских и британских военнопленных, освобожденных Красной Армией из лагерей. Эмигранты и уроженцы территорий, оккупированных СССР в рамках пакта Молотова - Риббентропа, не подлежали выдаче, но англичане сгоряча выдали большинство русских эмигрантов, служивших в казачьих частях, сражавшихся на стороне Гитлера. Всех насильственно репатриированных в Советский Союз в 1945-1946 годах с легкой руки русско-британского графа Николая Толстого-Милославского стали называть "жертвами Ялты".