Телефильм Сергея Урсуляка "Исаев" опирается на богатую кинематографическую традицию советского времени. Это в первую очередь "Семнадцать мгновений весны": неслучайно исполнитель главной роли Даниил Страхов порой сознательно копирует манеры тихоновского Штирлица. Еще более непосредственное отношение к нынешнему сериалу имеют менее известные киноэкранизации романов Юлиана Семенова "Бриллианты для диктатуры пролетариата" (режиссер Григорий Кроманов, 1975 г.) и "Пароль не нужен" (режиссер Борис Григорьев, 1967 г.). Пока что нам показали первую часть сериала, основанную на романе "Бриллианты для диктатуры пролетариата". И есть возможность сравнить то, что получилось, и с романом, и с фильмом советских времен.

Начнем с того, что по сравнению с новым сериалом как романы Юлиана Семенова, так и их экранизации обладали гораздо большей идейной цельностью. Будущий Штирлиц, чекист Владимиров-Исаев, там был героем, не ведающим никаких сомнений и убежденным в грядущем торжестве дела коммунизма. А его противники были злодеями, пусть даже умными и обаятельными, но только и мечтающими, как бы свергнуть власть коммунистов. Сейчас авторы фильма, с учетом всего того, что мы теперь знаем о советской истории вообще и об истории ЧК в частности, постарались привнести в образ Исаева некоторую рефлексию и сомнения насчет того, действительно ли правда на стороне большевиков. Но это у них получилось плохо. Сценарий в основном следует за романом, и герой Страхова без колебаний принимает нужные решения и закручивает хитроумные комбинации, которые для многих заканчиваются смертью. Он не похож на человека, мучимого сомнениями, даже если по воле сценариста и произносит несколько дежурных фраз насчет того, что не знает, дескать, на чьей стороне правда.

Тихоновскому Штирлицу страховский Исаев уступает: даже талантливая копия не выдерживает сопоставления с оригиналом. Зато по сравнению с тем Исаевым, которого воплотил на экране в советском фильме Владимир Ивашов, он несомненно выигрывает. Герой Ивашова в том фильме вообще не запомнился. Нынешний же Исаев – образ вполне добротный, симпатичный (иные считают, даже гламурный), и мускулами, когда надо, поиграет, и с аналитикой у него все в порядке, и слабый пол умеет очаровывать. Так что зрителей он равнодушными точно не оставит.

А вот Михаил Пореченков в роли графа Воронцова очень сильно проигрывает своему предшественнику Александру Кайдановскому. Тот играл рыцаря белой идеи, аристократа, в сложных условиях эмиграции любой ценой стремящегося добыть средства для борьбы против советской власти. Пореченков тоже пытается играть аристократа, но у него выходит не граф, а обаятельный налетчик, еще один Беня Крик. И можно, казалось бы, предположить, что его таинственная группа в Ревеле как раз и занимается налетами. Но когда Воронцов идет брать Гохран, вдруг выясняется, что на налет он решается впервые в жизни. Вот и догадайся, чем Воронцов и его люди занимаются в Ревеле.

Загадочно и то, зачем Воронцов собирается грабить Гохран. В семеновском романе и в фильме советских времен четко давалось понять, что граф хочет набрать чемоданы бриллиантов, чтобы продолжить борьбу с большевиками – то ли снарядить новую белую армию, то ли заслать в советскую Россию орду террористов и диверсантов. В фильме же Урсуляка Воронцов прямо говорит, что совершает налет на Гохран, чтобы прикрыть те хищения, которые там уже совершили ювелиры-оценщики Пожамчи и Шелехес. Получается, что граф выступает как простая марионетка резидента немецкой разведки в Эстонии Нолмара, который заинтересован в срыве сделки по продаже советских бриллиантов на Запад. Однако перед отъездом в Москву Воронцов разругался с Нолмаром, и тот вообще не знает, зачем граф отправился в совдепию. Да и зачем Нолмару прикрывать Пожамчи, который все равно через несколько дней должен быть в Эстонии? Наоборот, налет на Гохран мог бы переполошить чекистов и задержать отправку Пожамчи в Ревель. В общем, истинные мотивы действий Воронцова в фильме Урсуляка остаются неясными.

И это не единственная нелепица в фильме "Исаев". Совершенно непонятно, как в 1921 году в Эстонии может активно действовать немецкая разведка. Ведь по Версальскому миру Германии запрещалось иметь собственную разведку - она возродилась только в самый канун Второй мировой войны. В фильме же Нолмар не только имеет дюжину подручных, но еще безнаказанно убивает направо и налево как русских эмигрантов, так и эстонских граждан, действуя совершенно открыто. А высшие чины эстонской тайной полиции служат у него на посылках.

Ничего подобного в 1921 году быть не могло. В Эстонии и тогда, и позднее сильны были антигерманские настроения, а правительство ориентировалось на страны Антанты, так что у него не было никаких оснований создавать режим наибольшего благоприятствования для мифической германской разведки.

Совершенно фантастическими являются и суммы хищений, фигурирующие в фильме. Утверждается, будто Шелехес и Пожамчи наворовали бриллиантов, золота и других драгоценных камней на 100 миллионов долларов каждый. Но 100 миллионов долларов в 1921 годов – это по покупательной способности несколько миллиардов долларов сегодня. Получается, что уже в начале 20-х годов в России сидели подпольные олигархи, да все не могли решить, как с таким богатством пробиться за границу.

Роман "Бриллианты для диктатуры пролетариата" имеет документальную основу. Действительно, в Гохране была разоблачена и в октябре 1921 года сурово наказана группа расхитителей. По делу проходило 64 человека, 19 из которых были приговорены к расстрелу, 35 – к различным срокам тюремного заключения, а 10 – оправданы. Главными обвиняемыми проходили ювелиры-оценщики Яков Шелехес, Николай Пожамчи и Александров (последний в романе Семенова упоминается, а в фильме отсутствует). Но, как показывают новейшие исследования, обвиняемые отнюдь не были такими злодеями, отнимающими последнюю надежду у миллионов голодающих, какими они представлены в романе и в фильме. Как заключили российские историки Ольга Васильева и Павел Кнышевский ("Красные конкистадоры". М., 1994. С. 122), Пожамчи, Александров и Шелехес в хозяйском амбаре были лишь подневольными подносчиками. Исследователи приводят факты бесконтрольного отпуска золота и бриллиантов высокопоставленным партийным и советским чиновникам и их родственникам, причем за смехотворные суммы, а то и бесплатно. Так, жене наркома внешней торговли Леонида Красина было выдано 11,5 тысяч каратов бриллиантов для нужд наркомата, председателю Верховного ревтрибунала Николаю Крыленко – десять золотых колец с бриллиантами, и т.д. Мы, наверное, никогда не узнаем, какая часть бриллиантов пошла на помощь голодающим, какая – на нужды Коминтерна и мировой революции, и сколько бриллиантов осело в коллекциях жен и любовниц высокопоставленных работников. Вот чтобы прикрыть все эти недостачи, и было изобретено дело Гохрана.

И Шелехес, и Пожамчи, и Александров до революции были богатыми ювелирами. Так, Александров владел крупной фирмой по продаже бриллиантов и жемчуга в Москве и был совладельцем фабрики по огранке алмазов в Антверпене, а Пожамчи имел в Москве часовой и ювелирный магазины. И чекисты наверняка догадывались, что у главных оценщиков Гохрана должно быть припрятано изрядное число бриллиантов на черный день еще с дореволюционных времен. Но пока они нужны были для торговли с заграницей, на это закрывали глаза. А когда понадобилось на кого-то списать хищения, то чекисты предпочли сделать главными расхитителями бывших "буржуев", а не партийных бонз.

Пожалуй, главная идея фильма Урсуляка – создание образов "чекистов с человеческим лицом", что совпадает и с идеологическим посылом автора романов о Исаеве-Штирлице. Только у Юлиана Семенова, который писал романы о Исаеве-Штирлице, пока идеи "оттепели" еще были живы, противопоставление "добрых" чекистов 20-х годов "злым" чекистам 30-х шло в рамках возвращения от "плохого" Сталина к "хорошему" Ленину. И время, выбранное для повествования, хорошо укладывалось в эту нехитрую схему. Только что кончилась Гражданская война и с ней, как думали "шестидесятники", прекратился и "красный террор", а эпоха Сталина еще не наступила.

Между прочим, Гражданскую войну создатели "Исаева" изображают так, что становится неловко. Вот, например, пролог с захватом красными партизанами "где-то в Сибири" группы колчаковских офицеров во главе с Максимом Максимовичем Исаевым. Партизаны почему-то одеты в новую, с иголочки, форму Красной Армии – с буденновками и "разговорами", а Исаев, хотя и носит погоны поручика, почему-то именуется ротмистром. Еще забавнее поведение будущего Штирлица и других белых офицеров, читающих партизанам лекции о том, как нехорошо расстреливать пленных. Чтобы представить себе настоящую Гражданскую войну в Сибири, лучше почитать романы Владимир Зазубрина "Два мира" и "Щепка", написанные в 1921 году, и посмотреть экранизацию "Щепки" - фильм Сергея Снежкина "Чекист".

Сам Урсуляк признается: "Что касается деления чекистов на "плохих" и "хороших" — да, я могу согласиться с Семеновым в том аспекте, что среди них тоже были честные люди". Но в сериале "Исаев" показ "хороших" чекистов все же не является какой-то сверхзадачей, решаемой любой ценой. Главное для режиссера – создание хорошего детектива в стиле ретро. И с этой задачей он в целом успешно справляется. Что же касается "плохих" чекистов, то режиссер предпочитает не намекать на далекие от времени действия репрессии 30-х годов, а показать злодеев здесь и сейчас. Это некие мрачные личности, очень напоминающие подручных Нолмара. Сначала они сажают фингал изобличенной шифровальщице Оленецкой, хотя бить ее нет никакой необходимости: она и так во всем созналась. А затем эти же мрачные личности убивают резидента "Романа", решившего стать невозвращенцем и почему-то торжественно уведомившего об этом свое московское начальство. Хотя вроде бы "Роман" правила игры знает и сам не брезгует тем, чтобы шантажировать начальника эстонской тайной полиции угрозой похищения его дочери. Так что линия с "плохими" чекистами получается уж очень вымученной.

Режиссер утверждает: "Я – за белых". Вероятно, отчасти поэтому сытая, уютная Эстония дана в цвете, а серая, убогая Москва – в черно-белом изображении. Но для режиссера важнее было другое. С одной стороны – бедная, но гордая Москва, ни от кого не зависящая и заставляющая считаться с собой весь мир. А с другой стороны – богатый Таллин, прогибающийся под Германией и другими "империалистическими хищниками". Тут просматриваются аллюзии на современное положение. Недаром в фильме два эстонских чиновника советуют писателю Никандрову учить государственный язык.

Оба эти мира, московский и таллинский, достаточно условны и, очевидно, имеют мало отношения к реальности 1921 года. Вряд ли в эстонской столице в таком количестве имелись роскошные автомобили. И уж совсем странно, что на таком авто ездит резидент советской разведки в Ревеле, маскирующийся под скромного сапожника. Москва же в фильме показана куда более чистой и менее голодной, чем она была в действительности в 21-м году, когда нэп еще не успел проявить себя и голод был постоянным спутником москвичей (чтобы убедиться в этом, достаточно почитать дневник Михаила Булгакова). Скорее такую Москву, как в фильме, можно было наблюдать году в 23-м, когда преимущества нэпа проявились сполна. Но тем не менее оба мира, московский и таллиннский, у Урсуляка получились вполне цельными и по-своему привлекательными.

Интересно, что и в романе, и в фильме одним из "хороших" чекистов выведен Глеб Бокий. Но считать его таковым можно лишь в издевку над подлинной историей. На самом деле Бокий, будучи в 1918 году начальником Петроградской ЧК, активно осуществлял "красный террор", но попался на том, что вымогал у состоятельных заложников золото, валюту и бриллианты за то, чтобы не только отпустить их, но и переправить через финскую границу. Проштрафившегося чекиста сослали в Туркестан, где он, однако, быстро реабилитировался благодаря выдающейся жестокости в проведении красного террора. Так что, назначив Бокия расследовать хищения в Гохране, Ленин и Дзержинский делали это не без скрытой иронии. У тебя, дескать, Глеб Иванович, уже есть опыт с бриллиантами, вот и покажи себя.