Комментарий

Суть заключается в том, что мы проиграли газовую войну с Украиной, и если в случае войны, которая ведется с помощью пушек и танков, можно сразу сказать, когда она проиграна, то с торговыми войнами окончательный результат можно определить только по прошествии какого-то времени. Газовую войну с Украиной мы вели в желании доказать Европе, что Украина является ненадежным поставщиком газа. А в целях осуществления этой гениальной идеи мы перекрыли подачу газа Украине и сказали, что она виновата сама. Но проблема в том, что Европа не поверила, и цена газовой войны для нас становится ясна только сегодня. Цена войны это те деньги, которые мы заплатили странам, предъявившим нам претензии – например, Болгарии мы заплатили 250 миллионов евро, чтобы она только не обращалась в суд; это двукратное падение доходов Газпрома от экспорта газа в Европу при одновременном подрастании доли поставщиков типа Норвегии; это строительство Европой терминалов для приема сжиженного газа и заключение договоров о поставках газа с другими странами; это, наконец, большие проблемы с реализацией "Северного потока" и "Южного потока", которые у нас возникли.

"Северный поток" был любимым проектом президента Путина еще, тогда он объявил, что Россия великая энергетическая сверхдержава, имеющая энергетическое сверхоружие. Сейчас мы слышим, например, от шведских и немецких военных, что это не очень правильно – там, где будет проходить "поток", возникают проблемы европейской безопасности. Но это вполне естественно, что если мы посылаем танки в Грузию, то Европе могут не понравиться нашийцы в Балтии.

Здесь две важные вещи: одна состоит в том, что в современном мире войну невозможно выиграть – ни морковную, ни сметанную, ни бобовую, ни газовую – никакую. Последние несколько лет мы рассуждали на тему: почему нас не любят. Это производит довольно странное впечатление, потому что если кто-то говорит, что все его не любит, то, возможно, проблема не во всех, а в нем самом. Теперь мы от слов "все не любят" перешли к отношениям с миром, которые называются войной. Мы ведем то таможенную войну с Китаем, то газовую с Украиной, то настоящую с Грузией, то сметанную с Белоруссией. И хотя мы ведем эти войны по разным принципам – иногда тихо, как с Китаем, под ковром, иногда наоборот громко, все равно возникает вопрос: что же это за форма взаимоотношения с миром такая?

В современном мире войну нельзя выиграть, потому что война всегда означает стратегическую ненадежность партнера. Другая проблема в том, что у нас с одной стороны в Кремле сидят у власти "чисто конкретные" пацаны, которые чисто конкретно считают, что продавать газ и класть деньги в правильное место – это и есть укреплять величие России. Но им этого мало, им хочется еще чувствовать себя великими.

Пример: человек приходит в спорт-магазин за бейсбольной битой. Ему естественно ее продают, потому что по умолчанию считается, что он будет играть в бейсбол. Когда человек после этого начинает говорить, что я вас этой битой сейчас по головам переколочу всех, и вот мое великое бейсбольное оружие, ему вторую биту не продадут. А мы после этого кричим, что нас обидели, гады, что нарушаются принципы свободного рынка, но проблема в том, что Кремль сам себе все испортил. Если бы наши конкретные пацаны продолжали заниматься своим конкретным делом – с помощью страны Россия пополняли свои заграничные счета – никаких бы проблем у них не было. Но поскольку они при этом еще и искренне кричали: "мы всех тут построим", понятно, что Европа относится к нашим энергетическим экзерсиcам так. Ну что Европа должна делать, если мы сами сказали, что газ – наше энергетическое оружие? – стараться поменьше покупать газ у тех, кто считает газ оружием, а покупать у тех, кто считает его товаром. Что газ – действительно наше энергетическое оружие, мы продемонстрировали на примере с Украиной, вряд ли любой европейской стране захочется, чтобы с ней проделали то же самое.

Юлия Латынина

Дословно

Дмитрий Медведев

Хотел бы сказать, что в такой ситуации обычно принято поступать по-партнерски. Что это означает? Не плохо бы трубку телефонную снять и позвонить. Так ведь не было этого сделано. Александр Григорьевич Лукашенко не звонил мне по телефону и не говорил мне, что он собирается принять решение о том, чтобы не приезжать, хотя сотрудники его администрации звонили нам.

РИА "Новости", 14.06.2009

Владимир Путин

Проведенные переговоры показывают, что с выполнением этих финансовых обязательств Украины могут возникнуть проблемы. Как следствие, возрастает риск новых сбоев в транзите российского газа европейским потребителям.

Поскольку украинская сторона выразила сомнения в способности осуществить текущие платежи за природный газ, мы – в рамках механизма раннего предупреждения между Россией и Евросоюзом о возможных нарушениях функционирования энергосистем – информировали наших партнеров о складывающемся положении. Мною направлены послания руководству Евросоюза – председателю КЕС Баррозу, президенту Чехии Клаусу и премьер-министру Швеции Рейнфельдту. Сегодня обсудил тему поставок газа через Украину и возможные пути решения проблемы в телефонном разговоре с Баррозу.

Назревающая проблема вокруг украинского транзита исключительно серьезна и касается не только России и Украины. Она касается подавляющего большинства европейских стран, и решать ее необходимо совместно, общими усилиями, с полным пониманием ответственности. Рассчитываю, что возобладает именно такая - здравая и прагматичная логика.

Premier.Gov.Ru, 29.05.2009