От редакции: Андрей Юров работает в составе Международной группы правозащитников по ситуации в Украине, созданной с началом силового противостояния в Киеве. Юров регулярно бывал в Киеве, ездил по южным и восточным регионам Украины. 9 февраля он был депортирован, затем снова стал "въездным" и вылетел в Крым. Видео записано в рамках совместного проекта "Граней" и Gogol.tv (Сахаровский центр).

«Неважно, где происходит несправедливость, она угрожает справедливости во всем мире».
М.Л. Кинг

Уважаемый господин Президент!

У меня нет надежды, что это письмо дойдет до Вас. Тем более, я не жду никакого ответа. Просто мне показалось, что когда судьбы человечества лежат на весах, любая песчинка может иметь значение. Мое письмо – именно такая песчинка.

Вопрос о Сирии – это вовсе не вопрос о Сирии. И не об арабском мире. И не о Ближнем Востоке. И даже не о Третьей мировой войне.

С одной стороны, мне, как обычному правозащитнику, важна вовсе не геополитика, не сложные политические соотношения тех или иных сил, а погибающие дети, избитые женщины, изгнанные из своих домов люди – и даже не тысячи, а единицы. Каждый отдельный человек. Каждая сломанная судьба. Каждая несправедливость. И правозащитник – это тот, кто чувствует личную боль за такую несправедливость и желание сделать так, чтобы справедливость восторжествовала по отношению хотя бы к одному человеку. И нам не очень важен суровый путь наказания виновных (хотя это важно вне всякого сомнения), а милосердный путь защиты и поддержки пострадавших. А здесь речь идет о сотнях тысяч и миллионах жизней и судеб! И, следовательно, бездействие недопустимо.

Но с другой стороны, мы в очередной раз стоим перед глобальным выбором: способна ли «старая» система международных отношений быстро и эффективно реагировать на массовые нарушения прав человека на любой территории, могут ли еще работать ООН, ОБСЕ и т.п., должны ли мы все еще уважать международное право, – или же для поддержания мира и справедливости нужно отринуть все привычные международные схемы, и право решать вопросы нового миропорядка должно принадлежать самому инициативному / сильному / справедливому / мудрому и т.п. (качество, которое международный актор готов себе присвоить сам).

Господин Президент, мне важно, что Вы готовы брать на себя ответственность за судьбу нашей планеты – так должны поступать руководители всех крупных современных стран.

И мне нравится, что обществу США небезразличны другие регионы и ситуация там с демократией и правами человека – так должны действовать общества всех современных стран, особенно – крупных, потому что когда-то, в 1933 году, ситуация в одной стране – Германии, и безразличие многих других стран привели к главной трагедии XX века.

Вопрос в том, пойдете ли Вы по простейшему пути (который, возможно, весьма эффективен), а путь отказа от сложных международных процедур и единоличное решение – это простейший путь, путь своеобразного «фундаментализма», или же Вам хватит сил и мудрости попробовать пойти по очень сложному, длинному и значительно менее предсказуемому пути – через согласование позиций в громоздких и бюрократизированных международных структурах, но при этом через укрепление международного права и, возможно, создание новых, более эффективных международных механизмов быстрого реагирования. И, следовательно, – речь в очередной раз идет о выборе вектора реагирования на гуманитарные кризисы на ближайшие годы, а значит, - действовать надо взвешенно.

Итак, я понимаю, что, с одной стороны, действовать нужно срочно (точнее – надо было уже давно), а с другой – действовать нужно осторожно, чтобы одна гуманитарная катастрофа не сменилась на другую.
Я правозащитник из Восточной Европы и мало что понимаю в политических тенденциях в самих США, почти ничего не знаю о геополитических раскладах и слабо разбираюсь в международном праве. Тем не менее, у меня есть ряд идей насчет того, что Вы могли бы сделать на международном уровне.

1. Вы могли бы инициировать созыв чрезвычайной сессии Генеральной Ассамблеи ООН. И у нее есть возможность не преодолеть вето Совета безопасности, но высказать свою позицию и определить, нужна ли гуманитарная интервенция в регион и – какого типа.

2. Побудить Совет безопасности обратиться в Международный уголовный суд по поводу всех случаев нарушения прав человека и норм международного гуманитарного права в Сирии.

3. Установить в качестве условия для любого вида помощи тем или иным силам в Сирии признание этими силами всех норм современного международного гуманитарного права, включая полный и безусловный отказ от применения химического оружия.

4. Обратиться к руководителям других крупнейших международных структур и государств, участвующих в переговорах по разрешению конфликта в Сирии, пригласить к участию в этой работе представителей независимого международного гражданского общества, прежде всего – правозащитных организаций, у которых есть предложения по максимально мирному разрешению ситуации.

Я понимаю, что мои соображения могут показаться дилетантскими и мало реальными, но я бросаю свою песчинку на весы судеб вне зависимости от надежды, но исходя из глубокой веры в то, что иной, справедливый, мир возможен.

Андрей Юров,
международный правозащитник из России

Мы обращаемся именно к правозащитникам, независимым журналистам и экспертам-интеллектуалам и — не обращаемся к политикам, включая парламентариев, которые будут всегда защищать "национальные интересы" или служить предпочтениям своих избирателей, мы не обращаемся к известным представителям международного бизнеса, потому что, наверняка, у них всегда и во всём есть свои, совершенно понятные, коммерческие интересы, и мы не обращаемся к чиновникам различных международных организаций – от ООН до ОБСЕ, ибо они уже давно либо не могут ничего решать, либо им это не позволяет их начальство, потому что у любой бюрократии есть свои собственные корпоративные интересы.

Мы обращаемся к тем, кто, с нашей точки зрения, способен мыслить не с позиций своих государств, коммерческих планов или корпоративных групп, а с позиции всего человечества, для которого нет разницы между кровью суннитов и шиитов, христиан и иудеев, алавитов и буддистов – для них ценна жизнь каждого человека, и не только мирных жителей, но и солдат, которых политики отправляют на войну.

Мы не хотим повторять известные всем подробности происходящей в Сирии гуманитарной катастрофы (более 100 тысяч погибших и 2 миллиона беженцев), и мы не собираемся ни оправдывать, ни обличать потомственного автократа Асада, как не собираемся ни восхищаться, ни ужасаться действиями совершенно не мирной оппозиции.

Нам важно даже уже не то, что произошло (а для миллионов людей уже произошла настоящая трагедия), а то, что может произойти в этом регионе в ближайшие дни, недели и месяцы. Нам важно, как военная интервенция (пока не будем говорить, что она всегда - "зло") поможет тем, кто еще жив, или наоборот, приведет к еще большим жертвам.

Нам важно, как это отразится на всей системе международного права, которая и так уже трещит по швам. И нам важно, как это отразится на душах миллиардов ныне живущих (а, возможно, и будущих людей) с точки зрения усиления милитаризации, духа агрессии, недоверия и тотальной беззащитности отдельного человеческого существа, попадающего в военную мясорубку.

Наши предложения наивны и нереалистичны, но мы их все-таки выскажем.

Предлагаем создать "Международную гуманитарную группу по Сирии", которая попытается быстро оценить ситуацию со всех сторон и вынесет своеобразный "вердикт" не о том, кто и какие преступления совершал (этим пусть займутся другие люди в надлежащее время), а о том, какие сценарии возможны в случае начала военной операции США и союзников, какие возможны в случае отказа от такой операции, и какие еще альтернативы возможны – не для удержания или захвата власти теми или иными силами, а для значительного сокращения числа жертв. Группа должна в течение нескольких недель подготовить для Совета Безопасности ООН и других международных структур свои выводы о необходимости или недопустимости любой гуманитарной интервенции, ее типах, формах и сроках (возможно, речь должна идти о силах ООН по разделению противоборствующих сторон).

Возможно (но не обязательно) "Международная гуманитарная группа" должна срочно организовать достаточно многочисленные миссии для выезда на место с целью более объективно оценить ситуацию и, возможно, отдалить начало военной операции.

Группа должна предпринять все усилия, включая публичные акции в наших странах, чтобы приостановить военный сценарий до выработки Рекомендаций независимыми экспертами и представления его международной общественности.

Мы убеждены, что слишком мало сделали для предотвращения подобных гуманитарных катастроф в предыдущие 20 лет, и мы убеждены, что именно международное гражданское общество сейчас должно сделать все, что от него зависит, чтобы не случилось еще более серьезной беды, которая умножит и катализирует многие предыдущие конфликты.

С наивной надеждой,

Андрей Юров, правозащитник, председатель Комиссии по Правам Человека за рубежом Совета по Правам Человека и развитию гражданского общества при Президенте РФ

Игорь Сажин, правозащитник, Коми Правозащитная Комиссия «Мемориал»

Элла Полякова, Руководитель РОПО «Солдатские матери Санкт-Петербурга», член Совета по Правам Человека и развитию гражданского общества при Президенте РФ

Сергей Кривенко, Директор правозащитной группы «Гражданин. Армия. Право», член Совета по Правам Человека и развитию гражданского общества при Президенте РФ

Владимир Ряховский, адвокат, Управляющий партнёр адвокатского бюро «Славянский правовой центр», член Совета по Правам Человека и развитию гражданского общества при Президенте РФ

Адрес для связи по поводу этого открытого обращения [email protected]

Обе палаты парламента приняли поправки в законодательство о некоммерческих организациях (далее — закон), которые декларируют цель контролировать иностранное финансирование некоммерческих организаций и обозначить всех, кто его получает, как иностранных агентов.

1. Закон бессмысленный.

Закон якобы должен оградить страну от политического теневого влияния. Но если мы посмотрим на то, как в разных странах финансируются те или иные политические силы, то мы увидим, что практически всегда это происходит с помощью оборота наличных средств либо через коммерческие структуры. А значит, попытка закрыть путь западных денег через некоммерческие структуры не решит ни одной проблемы, но создаст массу новых. Налоговики и другие органы, которые следят за финансовыми поступлениями, пойдут по ложному следу. Вместо того чтобы отслеживать реальные деньги, которые, возможно, идут из-за границы на какие-то политические цели, «силовики» будут отслеживать как раз легальные прозрачные организации. С моей точки зрения, люди, которые разрабатывали этот закон, либо не понимают реальных механизмов финансирования политических проектов, либо они совершенно осознано хотят пустить по ложному следу государственные органы, контролирующие прозрачность и законность финансовой деятельности в стране, и, тем самым, дать возможность продолжать финансировать политическую, в том числе экстремистскую, деятельность другим путем.

2. Закон непрофессиональный.

Видимо, люди, которые писали предлагаемые поправки, вообще не понимают слова «политика». Во всем мире понятие «политика» делится на две огромные части: «policy» и «politics». Зайдите в любое медицинское учреждение, и вы увидите там транспарант, где, например, написано: «Политика нашей поликлиники в отношении уменьшения детской смертности». В этом случае слово политика означает «policy» - любой набор стратегических действий, направленных на реализацию определенной цели. Он не имеет никакого отношения к сфере борьбы за власть. Политика в смысле «policy» - это все, чем занимается и должна заниматься любая социальная служба, любая общественная организация, вне зависимости от того, получает она от кого-то деньги или нет. Если мы говорим про социальные изменения в отношении инвалидов, социально обездоленных, беспризорных детей и так далее, - это абсолютно всё политика, вот только к сфере борьбы за власть это не имеет никакого отношения. И даже митинги и демонстрации в поддержку подобных изменений - нормальная часть «policy».

К сфере борьбы за власть имеет отношение другая сфера политики, которая называется «politics», и то далеко не вся, ведь часть ее представляет собой строительство политических систем, политических процедур, политических механизмов открытости власти, процедуры выборов и так далее. Таким образом, только сотая часть понятия «политика» означает собственно сферу борьбы за власть. И в этом смысле, может быть, ни одно государство не хотело бы, чтобы в этой узкой сфере действовали какие-либо иностранные деньги. Я готов с этим согласиться, но только закон совершенно не про то, и люди, которые писали его, видимо, совсем этого не понимают и не имеют об этом никакого профессионального представления.

3. Закон несправедливый.

Он наносит удар абсолютно не по тем акторам, по которым нужно. Реальные «агенты влияния» - это те чиновники, которые на самом деле имеют деньги и счета в зарубежных банках, обучают своих детей в западных вузах и так далее. Многие из них действительно являются лоббистами, «агентами влияния» самых разных интересов, они участвуют в оффшорных структурах и вместо национальных интересов продвигают свои собственные, частные. Вести борьбу нужно с такими людьми, которые используют политику, в том числе - различные трибуны, свои должности либо в частных коммерческих интересах, либо, возможно, даже в интересах каких-то зарубежных агентов. Да, такие люди наверняка есть, только их не там ищут. Их надо искать, прежде всего, во власти, потому что некоммерческие организации никакого влияния на власть в данный момент не имеют и последние годы не имели.

4. Закон антисоциальный.

Можно сказать, что 90% всех денег, которые идут откуда бы то ни было, через некоммерческие организации перечисляются в интересах обычных граждан России на правовую помощь, социальную помощь, благотворительность и т. д. Принимая этот закон, депутаты наносят удар по обычным гражданам России, которые оказываются социально незащищенными. Поэтому когда депутаты принимают подобный закон — они не заботятся об интересах граждан. Они заботятся о каких-то других интересах, далеких от так называемых национальных интересов, в то время как социальная политика должна быть частью национальных интересов любого современного государства.

5. Закон антироссийский.

Нужно понимать, что этот закон ударит, в первую очередь, по тем, кто привлекает деньги в страну, кто открыто их получает, честно платит налоги, отчитывается перед налоговыми службами и за эти деньги осуществляет социальную деятельность и политику. Некоммерческие организации привлекают деньги в нашу страну из разных источников: от частных благотворителей, от представителей российских диаспор за рубежом и т. д. Этот закон ударяет по тем, кто привлекает деньги на решение проблем внутри страны, вместо того, чтобы ударить по тем, кто реально выводит деньги за границу. И я предполагаю, что это совсем не некоммерческие организации, а, возможно, люди, которые имеют отношение к чиновникам или даже депутатам. И в этом смысле этот закон — антипатриотичный и антироссийский. Он мешает тем, кто хочет помогать нашей стране.

6. Закон вредный.

Он наносит невероятный удар по имиджу России. Во-первых, ни одно цивилизованное государство не может позволить себе объявить иностранными агентами собственные социальные организации, людей, которые как раз очень патриотично настроены и работают для благополучия собственной страны. Просто взять и наклеить на организации определенные знаки, поставить стигмы. Во-вторых, депутаты подают очень плохой пример. Ведь если мода на подобные законы переметнется на соседние страны, страны СНГ, то любой международной или российской организации будет тяжело оказывать помощь соотечественникам за рубежом, меньшинствам, российским диаспорам и т.д. Если закон будет отзеркален в других странах, для развития Российской Федерации как современного государства, способного защищать своих граждан в других странах, — вред будет настолько велик, что никакая польза (которой, как мы видим из предыдущих тезисов, — нет) не может исчерпать этот вред.

7. Закон опасный.

Он наносит удар по наиболее конструктивной части гражданского общества нашей страны: тем людям, которые как раз стабилизируют ситуацию в очень напряженный момент. Это значит, что кто-то хочет раскачать лодку. Кто-то хочет, чтобы конструктивные силы (а именно они в настоящий момент пытаются сдерживать различные экстремистские течения, сдерживают толпы людей, у которых много причин выходить на площади, и т.д.) не смогли работать. Кто-то хочет, чтобы эти конструктивные силы были дискредитированы в глазах общества. Это означает, что кто-то хочет потрясений, кто-то хочет революций и дестабилизации обстановки.

Зачем наносить удар по последним конструктивным силам гражданского общества, вместо того, чтобы вступать с ними в диалог и поддерживать их?

Интересно, кто за всем этим стоит?

Интересно, зачем принимать такой опасный закон?

Интересно, что хотят люди, которые принимают такой закон, получить в результате?

Несмотря на отдельные случаи проявления симпатии полицейских к демонстрантам, ждать массового неповиновения и неисполнения приказов полицейскими, с моей точки зрения, бессмысленно. Просто потому, что работа такая, и основой этой работы является исполнение приказов. Но очень важно, как исполняется приказ. Его ведь можно исполнять с невероятным рвением и жесткостью, а можно – мягко и корректно. Мне кажется, что одна из главных задач общества – сделать так, чтобы даже те приказы, с которыми мы можем быть совершенно не согласны, исполнялись совершенно по-другому. То есть, чтобы культ насилия значительно снизился.

В этом смысле, безусловно, очень важны любые прямые контакты людей друг с другом. То есть понимание любой из сторон, что с другой стороны не звери, что вообще-то это все равно наши сограждане, и нам с ними вместе жить. Нам с ними вместе ходить по одним улицам, в одни или примерно одни кафе и так далее. Конечно, можно мир сделать черно-белым и представлять, что на этой стороне хорошие, на той стороне плохие. Но боюсь, что это не конструктивно с точки зрения современного мира. Хотим ли мы жить в состоянии бесконечной вражды и ненависти или мы должны попытаться эту ненависть хотя бы внутри себя преодолеть?

С моей точки зрения, самое главное, чего нам не хватает, это таких постоянных институтов гражданского общества, которые могли бы смягчать острые ситуации и быть своеобразными социальными медиаторами.

В каком-то смысле эту роль исполняют журналисты, но, по моему мнению, исполняют плохо. Не потому, что непрофессиональны, просто для журналиста (конечно, не для каждого, но часто) намного важнее крутой сюжет, чем мирная ситуация, где сюжета никакого нет. В какой-то степени сама профессия журналиста подстегивает его к тому, чтобы снимать кадры жестокости, потому что это круто, важно и дико интересно, это то самое, что люди хотят слышать и видеть. И в этом смысле журналистам очень тяжело быть социальными медиаторами, в каком-то смысле многие журналисты являются социальными провокаторами. Показывая самые страшные сцены жестокости, они разогревают обе стороны. Выхватывают кадр, где чудовищный человек в толпе кричит фанатично, у него слюна капает. Да, таких можно найти. И наоборот чудовищный омоновец бежит со зверским лицом. И такого можно найти. Можно рассказывать про историю человеческой коммуникации, а можно постоянно рассказывать про истории звериной коммуникации. И журналисты, с моей точки зрения делают и то, и другое.

В этом смысле действительно обществу очень не хватает сил, которые пытались бы выступать в роли третьей стороны – стороны права, некоего гражданского наблюдения вообще за всем, что происходит на демонстрациях. Наверное, отчасти в социально-философском смысле идея ОГОНа (Объединеннйо группы общественного наблюдения) - про это. Про то, что нужна некая сила, сторона, которая бы находилась между двумя противоборствующими сторонами, пыталась бы хотя бы своим спокойным уверенным присутствием снижать уровень агрессии.

Представьте, что бежит огромная толпа кричащих людей, и тут же несколько человек сохраняют полное спокойствие, никуда не бегут и задают периодически и той, и другой стороне вопрос: «Ребята, что здесь происходит? Вы вообще помните, что с той стороны люди, с которыми вам жить в одной стране?» Понятно, что поначалу это будет давать очень маленький результат, но со временем, я уверен, это приведет к значительному снижению уровня агрессии.

Еще один важный момент – это вообще постоянный гражданский контроль за правоохранительными органами. Но контроль не только в смысле кого-то дрючить, но и в смысле постоянного контакта, взаимодействия. ОНК эту роль исполняет, общественные советы, но здесь очень важно, чтобы представители гражданского общества выступали не только в режиме контролеров, но и в режиме контактеров. Представители правоохранительных органов должны представлять, что правозащитники – это не какие-то ужасные агенты непонятно кого, а вообще вполне вменяемые люди, которые, в общем, хотят хороших вещей для своих сограждан, а не действуют по каким-то таинственным законам. Боюсь, что это невозможно без личного соприкосновения, это невозможно просто с помощью какого-то убеждения, через какие-то тексты и заклинания.

Самый главный вопрос, на который должны ответить мы, граждане, какой мы хотим видеть полицию, что это должно быть, что за институт? Что должен делать полицейский на улице? Как, наконец, сделать так, чтобы люди боялись полицейского значительно меньше, чем бандита на улице, и значительно больше доверяли ему? Как сделать так, чтобы уровень доверия к полиции был бы, пусть не как в самых развитых странах, где иногда полицейскому доверяют больше чем парламенту или премьер-министру, как в Голландии, например, но хотя бы вернуть его на тот уровень, который был 30 лет назад.

Я думаю, что всем здоровым силам в полиции не хочется быть мерзавцами, гнидами и сволочами. Им, наверное, хочется признания и уважения общества. Не хочется, чтоб на них постоянно смотрели, как на уродов и ублюдков, не хочется перед собой, детьми и женой выступать постоянно в роли каких-то злодеев при том, что многие при этом ими не являются.

Сделать это, с моей точки зрения, невозможно без постоянного контакта, без выстраивания институтов доверия, которые естественно, должны быть построены на постоянном гражданском контроле.

Сегодня в Москве и в стране происходят бурные события. На улицах представлены только ДВЕ силы: люди, которые протестуют, и полиция.

Мы хотим создать ТРЕТЬЮ силу: люди, которые НАБЛЮДАЮТ, представляют собой ПРАВО (не систему законов России, а именно ПРАВО), гражданскую осознанность и внимательность - Объединенную Группу Общественного Наблюдения (ОГОН).

Она в первую очередь для тех, кто не может оставаться равнодушным к происходящему, но не в состоянии в этих условиях поддержать ни сторону власти, ни сторону «протеста».

Цель — НАБЛЮДАТЬ во время массовых акций и действий людей.

Наши функции:

1. Наблюдение как ПРИСУТСТВИЕ. Уже само присутствие хорошо организованных, подготовленных людей с четкими опознавательными знаками – между группами протестующих и правоохранительными силами – создает ощущение наличия конструктивных сил, для которых важен не только сам протест, но сохранение правового порядка и снижение тенденций хаоса и произвола.

2. Наблюдение как МОНИТОРИНГ. Мы занимаемся независимым описанием событий, составления хроник и отчетов, а также, возможно, исполняем роль свидетелей при различных судебных процессах.

3. Наблюдение как МЕДИАЦИЯ. Наблюдатели не носятся в панике и не скандируют, а спокойно ходят и наблюдают, насколько корректно происходит соприкосновение полиции с гражданами, как протестующими, так и просто проходящими мимо.

Организованная и не участвующая в протестных действиях Группа людей, способных оставаться нейтральными при всех обстоятельствах (даже в случае применения к ним самим противоправных действий со стороны любой из сторон), может помочь в установлении контактов между правоохранительными органами и протестующими.

ВАЖНО: Наблюдатели отказываются от любой политической атрибутики и находятся МЕЖДУ силами. Как бы ни хотелось - не присоединяться ни к одной из групп. Наблюдатель НЕЙТРАЛЕН.

ОГОН - открытая группа, каждый желающий может присоединиться к ней, а также пройти соответствующую подготовку и стать наблюдателем или координатором группы.

Если вам это интересно и важно, свяжитесь с нами: [email protected]

Группа FB http://www.facebook.com/groups/438595632834420/

Группа Вконтакте http://vk.com/ogonogon

ОГОН в твиттере: https://twitter.com/OgonWatch

Группа создана при поддержке:

Международного Молодежного Правозащитного Движения
Московской Хельсинкской группы
Трансперенси Интернешнл - Россия

1. Граждане имеют право контролировать власть в своей стране.

По большому счету, это чуть ли не единственное основное право и – одновременно – обязанность граждан по отношению к стране и существующей в ней власти. Это право в приличных странах может мирно и эффективно реализовываться как в период выборов (прежде всего не в виде политической борьбы или выражения тех или иных политических предпочтений, но в форме контроля над процедурой выборов, за правилами игры, за соблюдением хоть каких-то минимальных стандартов и принципов Права и элементарного политического приличия), так и (что еще важнее!) между выборами в форме самых различных гражданских инициатив и институтов, делающих власть хоть в какой-то степени прозрачной и способной прислушиваться к критике со стороны граждан.

Именно для обеспечения этих функций в любое современное государство должны быть встроены такие фундаментальные права, как свобода собраний и ассоциаций, свобода слова и доступа к информации; и именно эти права позволяют «гражданскому недовольству» не перерастать в «гражданское противостояние» и «гражданские столкновения».

2. В России в последние дни сложилась ситуация недоверия к власти.

(Читать целиком)

Последние несколько месяцев Беларусь регулярно и, я бы сказал, достаточно цинично стала пренебрегать международными обязательствами, причем добровольно на себя взятыми. И прежде всего это происходит в рамках Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ).

На данный момент игнорируется большинство обязательств, которые на себя принимала Беларусь. В частности, Беларусь нарушает принцип Хельсинкского акта, согласно которому права человека не являются внутренним делом. Наблюдение правозащитников из других стран является важнейшим принципом Хельсинкского процесса. То же касается и работы журналистов. Беларусь не обращает ни малейшего внимания на эти принципы и на призывы других членов ОБСЕ.

Приговор Алесю Беляцкому, руководителю правозащитного центра "Весна", – это, увы, закономерный результат беззаконных действий властей Беларуси в том, что касается свободы объединений, и в отношении правозащитников. Беляцкий оказался в условиях формального нарушения белорусских законов, которые сами грубо нарушают нормы международного права и принципы прав человека. Осуждение человека, да еще столь суровое, на основании беззаконных "правовых актов", с моей точки зрения, является дополнительным подтверждением того, что Беларусь и дальше собирается пренебрегать всеми принятыми нормами международного права, в том числе основными принципами, закрепленными в различных документах ОБСЕ.

При таком отношении, вообще говоря, ОБСЕ теряет всякий смысл. Беларусь игнорирует все возможные решения, и в последнее время возникло предложение о возможной приостановке работы Беларуси в ряде органов ОБСЕ. Для начала неплохо бы приостановить полномочия белорусской делегации в Парламентской ассамблее ОБСЕ. Следующим шагом могла бы быть временная приостановка участия Беларуси в постоянном совете и так далее. То есть сейчас нужны меры, которые могли бы стать ответом на действия страны, подрывающей доверие к ОБСЕ.

Беларусь целенаправленно и усиленно разрушает ОБСЕ. И я глубоко убежден, что, учитывая отношение к российским правозащитникам и журналистам в Беларуси, не в интересах российского МИДа спокойно на все это смотреть, фактически наблюдать за тем, как разрушается эта организация.

Надо показать Беларуси, что дальше так действовать невозможно. Либо ей надо самой уходить из ОБСЕ, либо ОБСЕ должна принимать меры, несмотря на то что это консенсусная организация. Грубые и явные нарушения всех основных базовых принципов работы этой структуры не могут и дальше оставаться без достаточно четкой и внятной реакции международного сообщества.

2 ноября в Минске начался суд над Алесем Беляцким, главой правозащитного центра «Вясна» и вице-президентом Международной федерации прав человека (FIDH). Он находится под арестом с 4 августа 2011 года, ему предъявлено обвинение по части 2 статьи 243 Уголовного кодекса (сокрытие доходов в особо крупном размере).

Поводом для уголовного преследования правозащитника стала информация о его счетах в иностранных банках, переданная белорусским властям Минюстом Литвы и Генпрокуратурой Польши в рамках договоров о правовой помощи. Максимальное наказание по этой статье - лишение свободы до семи лет с конфискацией имущества.

Процесс проходит с ограниченной открытостью: в начале заседания была запрещена видеосъемка в зале суда, несколько человек были удалены из зала из-за надетых на них футболок с надписью "Свободу Алесю Беляцкому", а накануне в страну не пустили целый ряд европейских правозащитников. Несмотря на это, в зале суда присутствовали представители посольств США и ряда европейских стран, белорусские политики и бывшие политические заключенные, правозащитники, гражданские активисты, деятели культуры. При этом имена всех присутствующих и названия представляемых ими организаций были зафиксированы представителями службы безопасности.

Неприятно удивило, что Алесь Беляцкий находился в "клетке", при этом часть времени он был в наручниках.

Суд начался с ходатайств сторон. Алесь обратился к суду с просьбой изменить меру пресечения на подписку о невыезде и вести процесс на белорусском языке. По обоим ходатайствам ему было отказано. Первое позже было также продублировано адвокатом в письменном виде, но судья отклонил его повторно. Он мотивировал это тем, что Беляцкий обвиняется в совершении особо тяжкого преступления. Не были приняты и поручительства граждан с аналогичной просьбой. Также не было принято ходатайство об истребовании из пунктов пропуска госграницы актов таможенного досмотра Алеся во время его зарубежных поездок.

Прокурор на первом этапе суда заявил, что если Алесь будет искренне отвечать на вопросы и не мешать следствию и процессу, то прокуратура может ходатайствовать об изменении меры пресечения. Высказывание прокомментировал адвокат Беляцкого, заявив, что УПК Беларуси не предполагает какой-либо связи избираемой меры пресечения с ответами обвиняемого в ходе допроса в суде. По мнению Ольги Саломатовой, представителя Хельсинкского фонда по правам человека (Варшава) - организации-участника Комитета международного контроля за ситуацией с правами человека в Беларуси, присутствовавшей на заседании, подобное заявление прокурора можно расценивать как неуважение к суду, демонстрацию его зависимости от прокуратуры и давление на обвиняемого.

Вместе с тем было принято ходатайство о переводе с иностранных языков содержащихся в деле финансовых документов, в которых среди прочего отражена цель финансирования. Также обвиняемому был предоставлен переводчик, который первую часть процесса находился возле адвоката в 1,5 метрах от обвиняемого.

После рассмотрения ходатайств суд перешел к следствию. Прокурор зачитал обвинение и приступил к допросу об источниках доходов Алеся Беляцкого, его профессиональной деятельности и т.д. Алесь заявил, что виновным себя не признает, не понимает, какие суммы рассматриваются обвинителем в качестве его доходов и почему, считает, что предъявленные обвинения лишены всякий логики и все это дело есть преследование за правозащитную деятельность.

Алесь не подтвердил факты перевода средств с его счетов на счета других правозащитников, мотивируя это тем, что опасается преследования в отношении них со стороны КГБ. Кроме того, Беляцкий высказал недоверие представленным следствием копиям банковских документов. Алесь подчеркнул, что полученные на его счета деньги шли исключительно на поддержку деятельности правозащитного центра "Вясна" и других белорусских правозащитных организаций.

В 17.30 был объявлен перерыв в судебном заседании до 10.00 3 ноября.

Оценивая изложенные факты, Международная наблюдательная миссия Комитета международного контроля за ситуацией с правами человека в Беларуси подчеркивает, что

1. Избрание для Беляцкого такой меры пресечения является чрезмерным даже для белорусского законодательства, с учетом тысяч поручительств и позиции самого Алеся Беляцкого, а также его статуса на международном уровне.

2. Позиция Беларуси по недопущению международных наблюдателей из Европы путем непредоставления им виз по надуманным поводам является противоречащей международным обязательства, которые Беларусь на себя взяла.

3. Отклонение ряда важных ходатайств защиты вызывает сомнения в том, что судебный процесс будет проходить на основе принципов справедливости, беспристрастности и соблюдения прав человека.

Елена Георгиевна играла роль не только соратницы и спутницы Андрея Дмитриевича, но и самостоятельную роль. Ее собственные высказывания и отдельные тексты говорят о нескольких очень важных вещах.

Например, об удивительной искренности. Собственно, она проявлялась в том числе и тогда, когда Елена Георгиевна иногда ошибалась.

Не менее удивительной была ее страстность. Которая тоже очень сильно характеризует ее как личность.

Еще одна ее характерная черта - большая смелость. Я не имею в виду страх перед репрессиями, перед режимом, я имею в виду другие вещи, которые, даже когда говоришь их близким людям, требуют огромной смелости.

Мне кажется, что эти три качества Елена Боннэр как никто другой выражала внутри своего поколения. Не знаю, есть ли в современном молодом правозащитном движении люди, которые отличаются именно таким набором качеств. Конечно, сейчас уже совершенно другая эпоха. К сожалению, эпоха постмодернизма не очень способствует искренности. Точно так же, как эпоха рационализма не очень способствует страстности и смелости.

Еще, мне кажется, у Елены Георгиевны было в хорошем именно смысле патологическое стремление к справедливости. И хотя, наверное, многим смелости сейчас не занимать, но с чувством справедливости в современном поколении есть проблемы.

Я не столь пессимистичен, чтобы полагать, что теперь невозможны фигуры столь же значимые, как Андрей Дмитриевич и Елена Георгиевна. Мне кажется, что в молодом поколении (я имею в виду условно людей до 40 лет) это вполне возможно.

...Мы прекрасно понимали, что Елена Георгиевна давно болела. Но смерть людей, которые являются символами эпохи, - это всегда неожиданность. А Елена Георгиевна безусловно являлась символом, по крайней мере для многих правозащитников.

То, что случилось со мной, - это маленькое приключение по сравнению с тем, что происходит с другими людьми в Республике Беларусь. Вчера в квартиру, где я жил, пришли некие сотрудники с проверкой. Причем пришли, видимо, даже не за мной. Такое ощущение, что не понимали за кем. Стали проверять документы, я спокойно отдал свой паспорт. Сотрудник проверил его и сказал, что все нормально, вот только надо проверить, есть ли я «в базе ж/д и авиа».

И вдруг он мне сообщает, что я персона нон грата: «Вам нельзя въезжать на территорию суверенной Республики Беларусь. Вы в списке нежелательных лиц. Поэтому мы вас задерживаем и предъявляем вам обвинение в совершении уголовного преступления». Они не стали ничего объяснять, сказали: «У нас есть база, мы ничего не знаем. Мы исполнители: нам приказывают, вы есть в базе и все». И это правда – ведь не они вбивают туда людей.

Даже в том постановлении, которое мне выдано на руки, не сказано, кто меня внес в базу, на каком основании, как я могу это опротестовать. Просто в некой базе. Это фантастический документ. Там даже не написано, кто является держателем этой базы, какой орган вообще. Насколько этот документ неправовой – это просто уникум какой-то. Но он официальный, с печатью.

В Советском РОВД, куда меня доставили из квартиры, у меня несколько раз брали объяснения. Я объяснял, что я знать не знал про этот список. И это правда. Как я мог про него узнать? Границ у нас нет закрытых, административно меня никто не задерживал, в паспорт ничего не ставили. Если бы такое со мной раньше было, еще можно было бы что-то заподозрить. А так просто неоткуда было узнать, что я в каком-то списке.

Кстати, в паспорт мне так ничего и не поставили. Я видел паспорта наших ребят, невъездных в Беларусь, у них штамп стоит, а у меня нет никакого штампа в паспорте. Но есть предписание «покинуть». А также я письменно уведомлен об уголовной ответственности, если снова въеду, при этом основания непонятны. Все эти документы мы вывесим отсканированными на сайт миссии.

Изъятие вещей, досмотр проводились по закону. Все изъяли, положили в ящичек. Ночь я провел на лавочке. Там был обезьянник, но такой, что там спать невозможно, к тому же переполненный, воздуха просто нет. Поэтому сотрудники сами сказали: «Хотите - идите туда. Их там по шесть человек в маленькой комнатушечке. А хотите – просто здесь с нами посидите». На лавке, конечно, было неудобно сидеть, но все же лучше.

Так я просидел до шести утра. Потом полностью освободился один из обезьянников, и мне предложили туда пройти - чтобы все-таки чуть-чуть попытаться прилечь. Но дело в том, что там нет даже лавок – только каменные узкие выступы вдоль стен.

Надо отметить, что милиционеры очень корректно вели себя по отношению ко мне. Называли по имени-отчеству, пытались шутить – не издевательски, а как бы пытаясь установить контакт, разрядить обстановку. Чувствовалось, что им ужасно неприятна вся эта ситуация.

Тот человек, который меня задержал, несчастный сотрудник отдела гражданства и миграции, был утром просто зеленый. Он, видимо, всю ночь не спал, потому что его с вечера уже имели из российского консульства. Я думаю, что он сам не понял, во что он вляпался. И когда я спросил: «Кто это сделал?» - он сказал: «А вы не понимаете? Три веселых буквы!»

Что касается дальнейшего, то я планирую сделать три вещи. Во-первых, все-таки выполню 24-часовое предписание. Тем более что завтра мы, скорее всего будем проводить в Москве пресс-конференцию. Мне сегодня из российских СМИ было звонков двадцать, просто оборвали телефон. Видимо, в России это воспринято как какое-то очень тяжелое оскорбление. Хотя я не очень-то близкий к властям правозащитник, но тем не менее это воспринято как-то болезненно и властями. Возможно, это потому, что я правозащитник, а не политик. Тут нарушен баланс корректности.

Во-вторых, будем все обжаловать в соответствии с белорусскими законами.

В-третьих, обязательно будем давить на международное сообщество, чтобы эти списки были вскрыты, чтобы стало понятно, что это такое, откуда, каковая правовая основа.

Миссия тем временем продолжает свою работу, я остаюсь ее главой. Непрерывно в Беларуси я был только первый срок - с 25 декабря по 8 января. Потом здесь все время сменялись представители, а я приезжал просто поддержку оказывать. Так что наш долг сейчас продолжать работу и призывать новых людей. Мы даже думали, что на одного депортированного нужно ответить двумя новыми членами. Мы не собираемся сдаваться.

Я считаю важным отметить, что включение правозащитников, которые занимаются легальной деятельностью, связанной с правами человека, в подобные списки нарушает международные обязательства, которые взяла на себя Республика Беларусь. Это демонстрация всему мировому сообществу, в том числе и России, что белорусским властям плевать на все международные договоренности.