Несмотря на отдельные случаи проявления симпатии полицейских к демонстрантам, ждать массового неповиновения и неисполнения приказов полицейскими, с моей точки зрения, бессмысленно. Просто потому, что работа такая, и основой этой работы является исполнение приказов. Но очень важно, как исполняется приказ. Его ведь можно исполнять с невероятным рвением и жесткостью, а можно – мягко и корректно. Мне кажется, что одна из главных задач общества – сделать так, чтобы даже те приказы, с которыми мы можем быть совершенно не согласны, исполнялись совершенно по-другому. То есть, чтобы культ насилия значительно снизился.

В этом смысле, безусловно, очень важны любые прямые контакты людей друг с другом. То есть понимание любой из сторон, что с другой стороны не звери, что вообще-то это все равно наши сограждане, и нам с ними вместе жить. Нам с ними вместе ходить по одним улицам, в одни или примерно одни кафе и так далее. Конечно, можно мир сделать черно-белым и представлять, что на этой стороне хорошие, на той стороне плохие. Но боюсь, что это не конструктивно с точки зрения современного мира. Хотим ли мы жить в состоянии бесконечной вражды и ненависти или мы должны попытаться эту ненависть хотя бы внутри себя преодолеть?

С моей точки зрения, самое главное, чего нам не хватает, это таких постоянных институтов гражданского общества, которые могли бы смягчать острые ситуации и быть своеобразными социальными медиаторами.

В каком-то смысле эту роль исполняют журналисты, но, по моему мнению, исполняют плохо. Не потому, что непрофессиональны, просто для журналиста (конечно, не для каждого, но часто) намного важнее крутой сюжет, чем мирная ситуация, где сюжета никакого нет. В какой-то степени сама профессия журналиста подстегивает его к тому, чтобы снимать кадры жестокости, потому что это круто, важно и дико интересно, это то самое, что люди хотят слышать и видеть. И в этом смысле журналистам очень тяжело быть социальными медиаторами, в каком-то смысле многие журналисты являются социальными провокаторами. Показывая самые страшные сцены жестокости, они разогревают обе стороны. Выхватывают кадр, где чудовищный человек в толпе кричит фанатично, у него слюна капает. Да, таких можно найти. И наоборот чудовищный омоновец бежит со зверским лицом. И такого можно найти. Можно рассказывать про историю человеческой коммуникации, а можно постоянно рассказывать про истории звериной коммуникации. И журналисты, с моей точки зрения делают и то, и другое.

В этом смысле действительно обществу очень не хватает сил, которые пытались бы выступать в роли третьей стороны – стороны права, некоего гражданского наблюдения вообще за всем, что происходит на демонстрациях. Наверное, отчасти в социально-философском смысле идея ОГОНа (Объединеннйо группы общественного наблюдения) - про это. Про то, что нужна некая сила, сторона, которая бы находилась между двумя противоборствующими сторонами, пыталась бы хотя бы своим спокойным уверенным присутствием снижать уровень агрессии.

Представьте, что бежит огромная толпа кричащих людей, и тут же несколько человек сохраняют полное спокойствие, никуда не бегут и задают периодически и той, и другой стороне вопрос: «Ребята, что здесь происходит? Вы вообще помните, что с той стороны люди, с которыми вам жить в одной стране?» Понятно, что поначалу это будет давать очень маленький результат, но со временем, я уверен, это приведет к значительному снижению уровня агрессии.

Еще один важный момент – это вообще постоянный гражданский контроль за правоохранительными органами. Но контроль не только в смысле кого-то дрючить, но и в смысле постоянного контакта, взаимодействия. ОНК эту роль исполняет, общественные советы, но здесь очень важно, чтобы представители гражданского общества выступали не только в режиме контролеров, но и в режиме контактеров. Представители правоохранительных органов должны представлять, что правозащитники – это не какие-то ужасные агенты непонятно кого, а вообще вполне вменяемые люди, которые, в общем, хотят хороших вещей для своих сограждан, а не действуют по каким-то таинственным законам. Боюсь, что это невозможно без личного соприкосновения, это невозможно просто с помощью какого-то убеждения, через какие-то тексты и заклинания.

Самый главный вопрос, на который должны ответить мы, граждане, какой мы хотим видеть полицию, что это должно быть, что за институт? Что должен делать полицейский на улице? Как, наконец, сделать так, чтобы люди боялись полицейского значительно меньше, чем бандита на улице, и значительно больше доверяли ему? Как сделать так, чтобы уровень доверия к полиции был бы, пусть не как в самых развитых странах, где иногда полицейскому доверяют больше чем парламенту или премьер-министру, как в Голландии, например, но хотя бы вернуть его на тот уровень, который был 30 лет назад.

Я думаю, что всем здоровым силам в полиции не хочется быть мерзавцами, гнидами и сволочами. Им, наверное, хочется признания и уважения общества. Не хочется, чтоб на них постоянно смотрели, как на уродов и ублюдков, не хочется перед собой, детьми и женой выступать постоянно в роли каких-то злодеев при том, что многие при этом ими не являются.

Сделать это, с моей точки зрения, невозможно без постоянного контакта, без выстраивания институтов доверия, которые естественно, должны быть построены на постоянном гражданском контроле.