Завтра фольклорная группа "Бурановские бабушки" будет представлять Россию в финале песенного конкурса "Евровидение". Для многих зрителей может стать откровением даже не возраст российских конкурсанток, а то, что они говорят по-русски с акцентом и могут общаться между собой на совершенно ином языке. Для иностранца огромная территория, населенная морем разнообразных народов, способная стать континентом различных культур, языков и традиций, - планета русского языка.

Так когда-то было с Советским Союзом: латышей, украинцев и грузин воспринимали за границами империи как русских, а у себя дома они вынуждены были оправдываться за то, что плохо говорят на чужом языке и предпочитают Райниса, Шевченко или Табидзе Пушкину или Ахматовой. Но статус союзных республик худо-бедно позволял хоть как-то сопротивляться исчезновению собственного языка и культуры. Никто и представить себе не мог, что настоящей империей станет не большевистский Союз, а управляемо-демократическая Российская Федерация.

Что среднестатистический русский знает о своих соседях, веками живущих в той же самой стране, созидающих свою самобытную цивилизацию? Что кавказцы неправильно танцуют и ведут себя в Москве как в большом ауле, а татары слишком хитры и норовят занять места, оставленные вовремя уехавшими из самой счастливой в мире страны евреями? А что знает он о самих кавказских аулах, удмуртских или мордовских селах, городах Татарии и степях Бурятии или Тувы?

С точки зрения культурного пространства Россия - давно распавшаяся, практически не существующая страна, и никому даже и в голову не приходит, что ради будущего государства эту мозаику нужно собирать воедино. Что русские дети в Москве или Брянске должны получить хотя бы какое-то представление о культурах народов, населяющих Россию. А русские дети в Казани или Владикавказе должны знать языки народов, среди которых они живут, - хотя бы на бытовом уровне. Что государство, гордо именующее себя Российской Федерацией, должно заботиться о сохранении языков и культур тех, кто в этой стране не пришельцы, а полноправные граждане и хозяева. Что за позорной мишурой вздохов и всхлипов о угнетаемом русском народе не должны быть забыты проблемы тех, кто действительно не может постоять за себя в бесконечном противостоянии с бездушной бюрократической машиной. Тех, кто уже скоро растворится, исчезнет, забудет себя - в точном соответствии с шовинистическим рецептом какого-нибудь "Нашего современника" - и перестанет быть гражданином. Потому что тот, кто себя забывает, ничего не приобретает взамен, тот, кто лишается своей родины, никогда не полюбит чужую.

Задумываются ли об этом те, у кого никогда не было этого диссонанса? Понимают ли они, что такое в современной России быть татарином, удмуртом, якутом, ингушом - про чеченцев я уж не говорю, неудобно просто? Быть - если ты хочешь оставаться самим собой, а не просто тупо мимикрировать под модель, предложенную тебе большинством - властным ли, оппозиционным, какая разница. В самом деле - какая разница, в какой голове находит свое убежище шовинизм - в голове президента или в голове блогера?

В советские времена декоративного интернационализма русифицировавшее все и вся государство хотя бы заботилось о витрине национального существования. Лучшие русские поэты переводили Расула Гамзатова и Давида Кугультинова. "Мой Дагестан" Гамзатова, одна из лучших книг о родине, когда-либо появившихся в мировой литературе, издавался в бесконечной "Роман-газете" - и благодаря этой книге я с детства ждал встречи с маленькой горной страной как чуда. А вот сейчас - где этот "Мой Дагестан", где "Моя Удмуртия"? Может быть, нет больше удмуртских поэтов, перевелись все?

Расскажу поклонникам "Бурановских бабушек" военную тайну: удмуртские поэты есть. И книги их можно купить. В таллинском книжном магазине под одной обложкой - удмуртский текст, русский и эстонский переводы. Эти книги издает Эстония. Да-да, малюсенькая Эстония, в которой нет ни капли нефти и даже газа, подумать только, и того нет, - из своего государственного бюджета выделяет средства на поддержку культур финно-угорских народов и спасает культурное наследие россиян. А что ей еще остается, если России не до того?

Когда-то в Корнуолле в маленькой приморской деревушке я видел памятник последней носительнице корнского языка. Памятник есть, а языка уже нет - хотя попытки возродить его предпринимаются, потому что люди, блестяще говорящие на вожделенном английском, ощущают, что чего-то им не хватает. Не хотелось бы, чтобы когда-нибудь в селе Бураново появился памятник последним певицам, певшим по-удмуртски и даже представлявшим Россию на большом международном фестивале.

Потому что тогда это будут уже чужие бабушки. И для людей, живущих в этом селе, это будет чужая Россия.