Людмила Алексеева решила больше не ходить на Триумфальную площадь. Решение это вполне понятно - всякий раз усилиями правоохранительных органов акция на Триумфальной превращается в позорное побоище, и старому, больному человеку, участвующему в мирной акции, физически трудно находиться в тотальной давке, которая воцаряется на площади.

Власть может торжествовать: всей мощи государственной машины, всех усилий оплаченных молодящихся кликуш из нового комсомола, всего таланта пропагандистов из контролируемых телеканалов все-таки хватило для того, чтобы заставить 83-летнюю женщину остаться дома. Блестящая победа, что и говорить. Теперь будет еще проще рассовывать распоясавшихся защитников российской Конституции по "воронкам", тузить дубинками, пугать матерными словами. Я вовсе не утверждаю, что были указания не трогать Людмилу Алексееву, - подумаешь! Но, может быть, просто у кого-то из разгонявших акцию милиционеров могло появиться естественное желание не бить пожилого человека. Просто он мог в момент столкновения с правозащитницей вспомнить о Штирлице, который, как известно, пуще Родины любил стариков и детей. Но судя по действиям власти и правоохранительных органов на Триумфальной, Штирлиц там был такой один...

Людмилы Алексеевой на площади не будет. Но народу там будет прибывать. И все больше и больше будет людей, которые не выходят на акции, но поражаются безумию власти в собственных квартирах, немеющих у собственных телевизоров под благостными взглядами кукол информационного эфира. Так уже было: Андрей Дмитриевич Сахаров несколько лет не имел возможности присутствовать на акциях правозащитников - его просто выгнали из Москвы в Горький. Но количество людей, понимающих, что они живут в безумной стране, увеличивалось год от года.

Индекс безумия власти характеризуется отнюдь не числом правозащитников, которые приходят на площадь, - их может быть и не так уж много. Этот индекс определяется именно умножением тех, кто никогда не собирался участвовать ни в какой политической борьбе, не хотел ходить на митинги, путал Путина с Медведевым, но вдруг понял, в какой странной стране он живет. Люди, защищающие Химкинский лес, - это не оппозиция, это просто люди, из которых делают врагов. И люди, которых заставляют клеймить защитников леса, - это никакие не сторонники власти, это тоже просто люди, из которых делают идиотов. Ведущая юмористической программы, которой советуют не ходить на Триумфальную площадь, даже не интересуясь ее отношением к происходящему там, - это тоже никакая не оппозиция. Это просто человек, которому не хотят оставить права быть человеком и решать, куда ему ходить, без опасения не встретиться вечером с собственной семьей.

И все эти деятели культуры - Шевчук, Ахеджакова, Фатеева, кто угодно - да разве же это оппозиция? Да никакая это не оппозиция, это элементарное стремление сохранить человеческое достоинство. Оппозиция - это когда политическая программа, план реформ, партия, выборы - а в России этих признаков не имеет даже власть, не то что оппозиция. А стремление сохранить достоинство - это когда власть заставляет поддерживать не только себя, но и любую свою глупость - даже ту, которую завтра сама осудит. Это когда власть заставляет объявлять свои ошибки прозрениями, преступления - победами, это когда власть рассказывает что узнает о процессе над Ходорковским из газет, а мы должны верить и аплодировать.

Даже во времена Сталина были люди, понимавшие, что гигантский отец народов - рябой мерзавец маленького роста, еще до того как его таковым принял решение признать ХХ съезд ополоумевшей партии, - и что ж им было делать? Когда тиран умер, мой дядя, потерявший всех своих близких в Голодомор в украинском селе, поставил на граммофон пластинку и радостно танцевал, предварительно закрыв все окна и двери. И моя тетя, пламенная большевичка, представьте себе, на него не донесла. Люди всегда остаются людьми, на площади и вне ее. Удивительно, что в Кремле или Белом доме этого так упорно не понимают.

И еще я подумал: Господи, ну что за несчастливая карьера такая! Два десятилетия подряд, вместо того чтобы заниматься обыкновенной политической журналистикой, я должен заниматься нравственными проповедями. Начинал с возвращения Сахарова из Горького, теперь вот продолжаю Алексеевой и Триумфальной площадью. Вообще это совершенно не мои темы. Я не должен об этом писать, актеры не должны туда выходить, Шевчук не должен разговаривать с Путиным. Но в том-то и дело, что помимо простой ежедневной работы, помимо вдохновения и призвания, помимо статей, песен, спектаклей и стихов, существует еще и жизнь, обыкновенная жизнь.

И эта жизнь не должна быть мерзкой.