статья Наследство с обременением

Николай Митрохин, 05.09.2016
Николай Митрохин. Фото из личного архива

Николай Митрохин. Фото из личного архива

Растянувшееся почти на неделю признание смерти Ислама Каримова, деловитые похороны, низкий уровень представительства на них зарубежных государств (даже союзников Узбекистана) - все это свидетельствует об одном. Скончавшийся лидер не заслужил благодарности - и оставил страну и ее окружение перед многочисленными проблемами.

А ведь как хорошо все начиналось. В начале правления Каримова страна по политическому развитию опережала соседей. Узбекистан был более либеральным государством, чем Казахстан и уж тем более Туркменистан. Светская демократическая оппозиция была представлена в парламенте и имела много сторонников на периферии. При этом она не вступала в острый конфликт со старой советской номенклатурой, как это произошло в соседнем Таджикистане. Столкновения на этнической почве в Узбекистане, как и почти во всех государствах региона, имели место, однако они носили локальный и краткосрочный характер и не раскололи страну. Религиозные радикалы имели реальное влияние всего в двух-трех городах Ферганской долины и были быстро нейтрализованы, когда попытались перейти от проповедей к установлению своих порядков.

Многочисленное славянское и другое "европейское" (по региональной терминологии) население (немцы, татары, армяне, корейцы), сконцентрированное прежде всего в Ташкенте и других промышленных городах, обеспечивало Узбекистану кадры квалифицированных специалистов. Они, вопреки распространенному в России представлению, еще не бежали из страны - большинство несколько лет ждало, чем обернется независимость. Экономические преобразования (прежде всего раздача участков под жилищное строительство и привлечение в страну крупных зарубежных компаний, таких как Coca-Cola и Daewoo) позволяли стране демонстрировать неплохие темпы развития, обеспечивая Каримову симпатии населения.

Однако вскоре все пошло не так. Каримов, обретя полноту власти в независимой стране, уже в первой половине 90-х разгромил светскую оппозицию. Политические функции разделили между собой сам президент и два жестко конкурирующих ведомства - Служба национальной безопасности и Министерство внутренних дел. У их сотрудников, а также у прочих "силовиков" - от прокуратуры до таможни - очень быстро появились собственные бизнес-интересы. "Все наши бандиты ушли в менты", - сказал мне в 1996 году молодой сотрудник прокуратуры в Самарканде.

Группировки "оборотней в погонах" действительно сначала подмяли под себя криминальный мир, потом жестко обложили мелкий бизнес, а вскоре любой бизнес стало невозможно вести без "крыши" - из которых лучшей была президентская. Из-за жадности и мстительности этих "крыш" бизнес так и не смог развиться и обрести цивилизованные формы. А стало быть, не смог обеспечить занятость новым поколениям узбекистанцев.

Для тех, кто хотел избежать безработицы и бедности, выбор был невелик. Одним из вариантов стала работа за границей - не только в России, но и в далекой Южной Корее, а также в разбогатевшем после передачи крупных предприятий иностранцам Казахстане. Уже в начале 2000-х мне рассказывали про целые махалли (кварталы традиционной застройки) в центральном Узбекистане, оставшиеся без мужчин в трудоспособном возрасте. Сейчас за границей работают, по разным оценкам, до 4 миллионов граждан страны.

Второй путь - вытеснение с рабочих мест тех, кто не являлся "коренными узбекистанцами". "Европейское" население и другие меньшинства (например, казахи) и так стремительно оставляли страну, не видя в ней перспектив. Но подъем в этом социальном лифте был ограничен числом мест, прежде занимавшихся "чужаками".

И наконец, была еще одна возможность - встать на путь сопротивления режиму. Поскольку у светской оппозиции был заткнут рот - ее лидеры либо сидели в тюрьме, либо находились за границей, - этой возможностью не замедлили воспользоваться исламские радикалы, которые видели корень зла в светском характере государства. Особую популярность приобрела действующая из Лондона "Хизб ут-тахрир". Эти исламские "комсомольцы" не призывали к террору, но готовили кадры для "джихада" в неопределенном будущем. Несмотря на примитивность идеологии партии, горячечная вера активистов и общая обстановка в стране привели к росту числа ее сторонников. В начале 2000-х в узбекских тюрьмах содержались в чудовищных условиях уже несколько тысяч членов "Хизб ут-тахрир" - гораздо больше, чем общее число политзаключенных во всех прочих странах региона. Отчаявшись справиться с проблемой привычными мерами, Каримов объявил "Хизб ут-тахрир" террористической организацией и добился такой же оценки от ряда партнеров по СНГ (но не, например, Украины). В результате радикально настроенная молодежь из Узбекистана стала утекать уже в Афганистан и Пакистан, где ее с удовольствием принимали настоящие боевики.

Последние 15 лет Узбекистан был не диктатурой развития, как соседний Казахстан, а диктатурой стагнации. Узбекская экономика выживала за счет переводов от трудовых мигрантов и роста цен на производимые на нескольких действующих предприятиях металлы и экспортируемый с 2011 года в Китай газ. И разумеется, по-прежнему много давал хлопок, выращиванием и сбором которого занимается в поте лица женская часть населения страны.

Между тем страна переживает бум рождаемости. Численность ее населения выросла с 21 миллиона человек в 1991 году до без малого 32 миллионов. Основная часть этих людей родилась и живет в сельской местности. Каримов, опасавшийся городских беспорядков как последствия массовой миграции из села в город, еще в начале 2000-х ввел жесткие ограничения на прописку в крупных городах.

В результате в стране, практически потерявшей промышленность, доля городского населения упала с 41% в 1989 году до 35% в 2009-м. Если раньше взрывоопасной была только Ферганская долина, где граница между селом, мелкими городками и региональными центрами была размытой, то сейчас в "большое село" превратилась вся страна. И оттого, что Каримов в 2009 году переименовал почти 1000 сел в города, ситуация не изменилась.

Сегодняшний Узбекистан - это государство, где отсутствуют реально действующие политические партии и общественные организации. Государство, где моральным авторитетом обладают неформальные лидеры, зачастую главы кланов. Государство, где власть и порядок держатся на грубой силе многочисленных и конкурирующих между собой силовиков. Государство, тысячи, а то и десятки тысяч граждан которого были политзаключенными, а значит, прошли через пыточные тюрьмы и изоляторы. Государство, где толпы молодых людей не видят перспективы, не знают, чем себя занять, и злы на власть, на богатых, на тех, кто от них чем-то отличается. Государство, находящееся в соседстве с набитым оружием и опытными боевиками Афганистаном и не слишком стабильным Таджикистаном.

Это все не просто слишком похоже на Сирию перед началом "арабской весны". Это и есть вторая Сирия.

Узбекистан между тем является сердцевинным и самым многонаселенным государством всего Центрально-Азиатского региона - и любые происходящие в нем события неизбежно и очень серьезно скажутся на всем его ближнем и дальнем окружении.

Поэтому после смерти Каримова политики и эксперты за пределами Узбекистана столь озабочены и немногословны. Никто не знает, чем обернется процесс передачи власти в узбекской реальности. Хорошо еще, если, по старой османской традиции, "шелковыми шнурками" для проигравших в борьбе за власть высокопоставленных чиновников. А что если "ташкентский" клан начнет собирать на площадях сторонников против доминировавшего при Каримове "самаркандского"? И на чьей стороне окажутся "кокандские" - то есть политические представители трех густонаселенных и наиболее исламизированных областей Ферганской долины? И кто окажется сильнее в уличных сватках "силовиков" - спецназ СНБ или внутренние войска МВД?

Лишь в вариант либеральных экономических и политических реформ в Узбекистане не верит никто. А значит, что в любом случае Узбекистан останется обостряющейся проблемой. И это главное наследство, оставленное миру президентом Каримовым.

Николай Митрохин, 05.09.2016


новость Новости по теме