Самые интересные разговоры, как известно, происходят в дверях, и при общении президента с народом в рамках "прямых линий" или иных массовых вербовочных мероприятий такое тоже случается. Резко меняется интерьер, выступавший как бы уходит, но в пути наталкивается на журналистов, и кто-нибудь из них, заранее поставленный где надо, прорывается к нему с микрофоном.

Вопрошающего, допустим, интересует судьба Ходорковского, и тут происходит чудо. Путин объявляет, что решил помиловать политзека. Или, к примеру, гарант наталкивается на корреспондента согрешившего и наказанного "Дождя" и вновь поражает мир щедростью своего благодеяния. На сей раз он обещает избавить телекомпанию "от избыточного внимания контролирующих органов".

Однако бывает, что и в дверях беседа не задается.

Вчерашняя встреча Владимира Владимировича с народом по уровню бессодержательности превзошла все предыдущие. Скука была смертная слушать и смотреть, как он изображал из себя президента всех россиян, впрягая в одну телегу режиссера Учителя и трепетную лань Поклонскую, призывал повысить производительность труда, лицезрел народные танцы на Байкале, принимал роды в Башкирии. Тоска усиливалась, когда оратор, стремясь развлечь публику и ущучить Петра Порошенко, пускался во все тяжкие литературоведческие изыскания и комментировал Лермонтова. Это была конечно домашняя заготовочка, но урок он выучил плохо, в датах путался, шутил тонко, но неизвестно о чем, а в итоге представал в образе одного из тех пашей и "голубых" его величества чекистов, от которых искал спасения на Кавказе обреченный поэт.

Понятно, что иной эта "прямая линия" с этим президентом, который уже без малого 18 лет правит Россией, быть не могла. Все реальные проблемы заметались под стол, а что касалось самых важных вопросов, которые волнуют вменяемую часть российского общества летом 2017 года, то они были попросту вычеркнуты из списка дозволенных. Молодежные протесты не обсуждались. Навальный как отсутствовал в живой политической природе, так и продолжал не существовать. Вопросы о третьем сроке или уходе прозвучали под занавес и в щадящем сослагательном наклонении: мол, кого оставите после себя и не станет ли эта "прямая линия" последней? Не отвечать было легко, и он не ответил, сообщив, что кого-нибудь когда-нибудь оставит, но судьбу оставленного "должен определить избиратель - российский народ", а "если и будет" еще "какая-то линия, то она будет только прямая".

Говорящим правду стеклом телеящик становился только в те секунды, когда по нему проплывала бегущая строка с оценочными суждениями, не отрепетированными в подмосковных пансионатах. Типа "Вся Россия считает, что вы засиделись на троне" и "Три срока - достаточно!" Но в темнике их не было, и президенту не пришлось краснеть за бестактных соотечественников, да и строки мгновенно стирались.

Интрига возникла сразу после телешоу, когда Путин вышел к журналистам и громом среди ясного неба грянуло имя того, которого нет. Корреспондентка ВВС известила Владимира Владимировича о том, что "в последние два месяца прошли несколько массовых протестов против власти", и поинтересовалась, что он о них думает и считает ли Алексея Навального "своим политическим конкурентом в 2018 году". Внезапно почудилось, что нас опять ожидает хорошо подготовленный сюрприз и Путин скажет что-нибудь неслыханное. Вроде того, что он не идет на выборы и у него нет конкурентов. Либо вот прямо сейчас, на ходу помилует помянутого всуе, освободит из зюзинского узилища и объявит конкурентом. Нас ведь уже приучили к тому, что за три-четыре-пять часов беспрерывной скуки он иногда вознаграждает публику сенсационным заявлением для печати.

Увы, вчера журналистов обнесли и этой наградой. То ли президент был не в духе, то ли, что скорее всего, ему задали несогласованный вопрос, в связи с чем у него заметно ухудшилось настроение. Во всяком случае откликнулся Путин так, словно еще сидел в студии и тосковал вместе с народом. Сперва раздраженно заметил, что не сомневался в том, что ВВС именно такой подстрекательский вопрос и задаст, "потому что это в определенном смысле пропаганда тех людей, которых вы поддерживаете". Затем довольно долго и нудно повторял мантру про тех, кто выводит людей на улицы "не для решения каких-то проблем, перед которыми стоит страна, и люди стоят не для того, чтобы решить проблемы людей, а чтобы решить свои собственные, личные вопросы, связанные с саморекламой". Именем бесстыдного саморекламщика он своих уст никогда ранее не осквернял, не осквернил и теперь.

В политическом плане прямолинейные речи президента не сулят ничего хорошего, да было бы и странно в наши предвыборные стремные времена на это надеяться. Но все же дикая скука его унылых перформансов, эта гремучая смесь вызубренных заклинаний с лермонтоведением по-настоящему опасна. Видно, что он определился как минимум с одной, главной стратегией: несогласных надо давить. А кто с этой задачей справится лучше него, и это, по-видимому, значит, что четвертый срок - дело решенное.

Не исключено также, что проблему мобилизации населения в Кремле намереваются решать по старинке. Оттого и выборы назначены на 18 марта, годовщину аннексии Крыма, и про хорошего "украинского националиста" Медведчука Путин говорил так долго и подробно, и не зря же другой журналист, явно согласованный, российский, приятель Кобзона, настырно допытывался у Путина, "когда он заберет Донбасс". И допытался, услышав, что "мы будем анализировать эту ситуацию, для того чтобы своевременно принять решения, которые будут адекватны складывающейся ситуации". Создать же повод для развязывания бойни президенту РФ будет легко. Он это умеет.

Другой вопрос, позволят ли ему воплощать в жизнь и смерть самые сокровенные из политических замыслов. Как внутри России, так и за ее пределами. Это, пожалуй, сегодня вопрос вообще центральный, но не для "прямых линий", и ответа на него мы не знаем. Да и сам Путин не знает, и те, кто ему противостоит - в стране и мире. Это одновременно и тревожит, и обнадеживает.