Как можно было не замечать возрождения имперского совка?

Да вот так и можно.

Самые умные из нас годами издевались над русской имитационной демократией, разоблачали коррупцию и кумовской капитализм - но и подумать не могли, что постсовок глубоко идеен. Просто эта идея состоит не в свободе или в достоинстве, а в страстном желании имперского величия. Россия должна быть огромной, страшной, с атомной бомбой, готовой ударить - и бьющей. И пусть, по классике, летит мимо все, что ни есть на земле, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства. Кайф.

Уже к концу СССР именно эта идея, а не мифический коммунизм, стала, по-видимому, доминирующей в массовом сознании. Вот почему распад СССР так мучительно воспринимался (в отличие от отказа от коммунистических идей). И с точки зрения этой идеологии Путин не столько бывший кагэбэшник, сколько средний ленинградец, которого именно величие страны подымает ввысь. Я часто после развала СССР встречал таких людей, которых никакие личные беды не заботили так, как вот это - "Какую страну развалили!".

И когда мы совместными усилиями СССР развалили (а я тоже разваливал, с радостью танцуя на обломках), мы много думали о приватизации, частной собственности, вообще о технологиях, которые были на Западе, а у нас не было, - но совсем не думали об идеях. Нам казалось, что западные идеи вырастут из технологий сами.

А вот фиг.

И оглядываясь назад, я с ужасом понимаю, что если бы мы уделяли продвижению и разъяснению либеральных идей хотя бы малую часть тех сил, что были потрачены, не знаю, но создание банков, ресторанов или многозальных кинотеатров, никакой бы войны не было. Не было бы страны, где слова "демократия" и "либерал" давно превращены в ругательства (и не одним Путиным), зато слово "суверенитет" стало иконой.

Война в Украине - это война не за деньги или ресурсы. У нее идейная подоплека: тут мы Путина и совок сильно недооценили. И когда война окончится, заниматься придется восстановлением не только городов, но и умов, то есть идеями, идеалами. Начиная с самых базовых, элементарных: например, что человек важнее государства. Что человеческое достоинство неотчуждаемо. (Так звучит, к слову, статья 1 в немецкой Конституции, но в России ее смысла не понимают. И когда я говорю, что это означает, что человека нельзя унижать, даже если он трижды преступник, то в ответ почти неизменно слышу: "Что, и Чикатило? Что, и Гитлера?! Это не люди!" И с этого разделения на "своих людей" и "чужих нелюдей" начинается отделенность России от Запада.)

Россия, выкормившая и вырастившая имперский постсовок, вообще смотрит на мир другими глазами, даже когда для описания увиденного использует западные слова. С этой ментальной, идеологической пропастью между русскими и европейцами еще предстоит разбираться (да и украинцам предстоит почти такая работа: постсовок - беда всего постсоветского пространства). И я сейчас даже не о свободе слова или независимых судах.

Вот простой пример, что меня сильно тревожит: абсолютно разный подход в Европе и в России к истории.

В СССР и в сегодняшней России исторический пример почти постоянно используется как аргумент для спора о настоящем. "Восстановление исторической справедливости", произошедшее в перестройку, открытие архивов, шквал публикацией целиком укладывались в эту схему. Менялся только знак. Чем-то это напоминало использование западных технологий: подразумевалось, что если мы расскажем "всю правду" (о ГУЛАГе, о 28 солдатах-панфиловцах, об Иване Грозном или Александре Невском), то коммунизм уйдет из голов. А это не так, потому что история - это вообще не поле битвы в современности.

Историческое событие не является доказательством ничему, кроме того, что в определенный момент это событие было возможно. Но возможность порой исчезает сразу вслед за событием. Поэтому прошлое может быть иллюстрацией к временам и нравам, может - опровергающим ошибочную логику примером ("Да русскому человеку демократия вообще не свойственна!" - "Да? А Новгородская и Псковская республики?"). Но не может быть аргументом для спора о современности. Иначе - прошлое начинает пожирать настоящее. Именно так происходит в головах огромного числа россиян со Второй мировой войной (о господи, сколько же раз я слышал, что "к фашистам сбежал", про свою в жизнь в Германии - я-то раньше думал, что они говорят так по глупости, но нет, они по идейности!). Вот почему Путин для обоснования нападения на Украину прибегал к аргументу, что Ленин век назад неправильно Украину создал - о да, для Путина все еще жив Ленин, он с Лениным сводит счеты!

И эту гальванизацию покойников я бы счел крайне типичной для современного российского исторического мышления. США все еще воюют во Вьетнаме и сбрасывают атомные бомбы на Японию (хотя давно уже ни той Японии, но того Вьетнама, и даже негров нет - теперь афроамериканцы). Дело не в фактах. Дело в отношении к фактам. История для русских статична, прошлое никуда не уходит, оно часть современности, потому что статичность воспринимается как синоним вечности. Империя была, есть и будет. Идея прогресса губительна. У России вечно враги, а с Россией вечно Бог, а потому "можем повторить".

А из этого чрезвычайно устаревшего, чуть ли не средневекового взгляда логически следует еще один: "История не имеет сослагательного наклонения". Что в принципе было бы верно, когда бы не отрицало сослагательное наклонение как инструмент в руках историка (и исключало даже мысль о том, что человек, интересующийся историей, просто обязан работать с сослагательным наклонением: так математик или физик работают с переменными величинами).

Поэтому в России "альтернативная история" - это фантазии исторического диссидента Фоменко. А на Западе альтернативная история - это просто дополнительная оптика, эдакий снимок то в инфракрасном, то в ультрафиолетовом спектре. К которому прибегает такой известный британский историк, как Нил Фергюсон. В России он известен по книгам "Империя", "Цивилизация" и "Восхождение денег", обязательной к прочтению любым добропорядочным финансистом. Не так давно под его редакторством вышел совместный труд девяти авторов, в котором сам Фергюсон ведет разговор о применении историком инструмента под названием "гипотетическая аналитика". В книге несколько глав наверняка вызовут у русского читателя интерес. В одной главе речь о гипотетической победе Гитлера над Англией, в другой - о гипотетической победе Гитлера над СССР, в третьей - о мире без холодной войны, в четвертой - про то, что было бы, если бы Горбачева не было. Это не значит, что все рассматриваемые варианты были в свое время возможны, но это значит, что все они воспринимались современниками как возможные.

Мне кажется, что когда на очередном этапе истории начнется новая попытка либерализовать Россию, то важно будет помнить, что либерализм - это не "Старбакс", "Икеа" и "Нетфликс". Это - взгляды. В том числе на историю. В сегодняшней России "история" воспринимается исключительно как "история государств". Все ею и занимались: от Карамзина до Акунина. Но в России нет ни одной популярной книги про историю общества. В России нет ничего подобного французской исторической школе "Анналов", утверждавшей как раз эту идею: существуют разные истории! Почитайте, например, книгу "Рождение Европы" одного из основателей "Анналов" Жака Ле Гофа: она о том, как в Европе рождались социальные институты. Например, университеты или дома призрения.

В общем, да: прежде идеи, а потом уже и интересы, в том числе меркантильные. Иначе все опять сведется к представлению о величии державы, ради которого человека можно и угробить.