В далеком 1987 году мой друг режиссер-эстрадник Cаша Воронков предложил мне придумать сценарий шоу, в котором смогла бы на легальных основаниях участвовать рок-группа "Аквариум". Команда Гребенщикова была запрещена после тбилисского рок-фестиваля 1980 года и с тех пор выступала только в клубах и домах культуры. Но под флагом какой-нибудь благородной идеи можно было попытаться получить разрешение.

Я придумал программу под названием "Давай обитать вместе!". Сбор от нее должен был поступить в фонд помощи зоопаркам, которые тогда бедствовали вместе со всей страной. Помимо "Аквариума" мы пригласили фолк-группу "Яблоко" с Мариной Капуро и "Браво" с Жанной Агузаровой. Нашей площадкой стал спорткомплекс "Измайлово" на Сиреневом бульваре - зал для тяжелой атлетики и борьбы, всего на 500 мест. По инстанциям ходил Саша. Он удивительно ловко добился разрешения.

Время было такое: уже гласность, но еще цензура. Что-то уже можно, но чего и сколько - неизвестно.

Меня пригласили в Министерство культуры уже на последнем этапе. Не предложивший сесть чиновник строго спросил: а какое отношение к зоопаркам имеет песня "Вавилон", которой планируется завершить представление?

"Вавилон" должны были петь все участники программы, а может, и зрители. Я стал вспоминать слова в поисках хоть какой-нибудь спасительной зацепки:

В этом городе должен быть кто-то еще.
В этом городе должен быть кто-то живой.
Я знаю, что когда я увижу его,
Я не узнаю его в лицо.
...Я слышу голоса, они поют для меня,
Хотя вокруг нас - Вавилон.

Подумав самую малость, я решил косить под идейного дурака и вежливо ответил, что Вавилон - это символ трагической разобщенности народов и в песне поется про то, как нужно сделать все, чтобы вавилонский инцидент больше никогда не повторился. В этот момент чиновнику позвонили по вертушке, и он мимикой и жестами велел нам покинуть кабинет, дабы мы не услышали государственной тайны. В предбаннике Саша набросился на меня: "Ты что, с ума сошел? Он же сейчас пошлет запрос в институт марксизма-ленинизма, что такое вавилонский инцидент!"

Не знаю, послал ли, но программа была утверждена министерством и разрешена цензурой. Единственной поправкой стало множественное число в названии: "давайте" вместо "давай". Мол, на "ты" невежливо обращаться, хотя бы и к животному.

Ажиотаж вокруг шоу был неописуемый. На первом же концерте разразился скандал. Борис Гребенщиков исполнил не предусмотренную программой песню "То, что я должен сказать":

Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в вечный покой.

В тот момент текст песни, написанной в 1917 году, воспринимался однозначно - как протест против афганской войны, с которой Горбачев еще не знал что делать. Уместно напомнить, что столь любимая президентом Медведевым группа "Пинк Флойд" была запрещена в советских дискотеках за "извращение внешней политики СССР" с пояснением в скобках и кавычках: "Агрессия СССР в Афганистане".

Во время исполнения в зале наступила абсолютная тишина, а потом грянул бешеный аплодисмент.

В антракте меня вызвали в директорский кабинет, где уже восседал со списком разрешенных к публичному исполнению песен "Аквариума" чиновник Минкульта. Тот ли это был, который спрашивал про Вавилон, или другой, я так и не понял - они были так похожи. Боря нас всех, конечно, подставил, но претензий у меня к нему не было. Будь что будет, решил я, отворяя дверь кабинета. Запретят программу - туда, значит, и дорога всей этой перестройке. Вернусь в котельную, делов-то.

У чиновника хватило ума не запрещать Вертинского.

Времена изменились. Цензуры нет. Автору и солистке группы "Барто" Марии Любичевой не запрещают петь. Но за исполнение песни ей пытаются вменить экстремизм.

По возвращении с Петровки, 38, где с ней провели беседу, она сообщила в своем блоге, что над текстом уже работают эксперты-лингвисты и двое как будто уже нашли в нем экстремизм. Вряд ли подлежит сомнению, что экстремизм усматривается в словах

я готова и ты готов
поджигать ночью машины ментов.

Будут шить универсальную статью 282 УК - "Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе". Социальная группа в данном случае - милиционеры.

Интересно, если сегодня какая-нибудь рок-группа положит на музыку и споет лермонтовское "Прощай, немытая Россия", ее привлекут за возбуждение? А не попробовать ли прочесть или спеть Маяковского:

Выньте, гулящие, руки из брюк —
берите камень, нож или бомбу,
а если у которого нету рук —
пришел чтоб и бился лбом бы!

Разве это не "публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности", ст. 280, п. 1 УК РФ?

Впрочем, с ментами Маяковский был деликатен и ласков: "Моя милиция меня бережет".

Дело "Барто" вздорное, но кончиться может скверно. Юридически вменяемый диалог с властью становится невозможен. Но, может, на инициаторов дела подействует хоть мой пример с Гребенщиковым.

Или вот еще хорошая история. В феврале 1785 года гвоздем московского театрального сезона был спектакль по пьесе Николая Николева "Сорена и Замир". В тексте то и дело звучали выпады против тиранов и "тиранства", вызывавшие бурный восторг публики. Этим обстоятельством озаботился генерал-губернатор обеих столиц Брюс. Он послал текст трагедии Екатерине, отметив наиболее дерзкие места. Но императрица ответила ему: "Удивляюсь, граф Яков Александрович, что вы остановили представление трагедии, как видно, принятой с удовольствием всею публикой. Смысл таких стихов, которые вы заметили, никакого не имеет отношения к вашей государыне. Автор возстает против самовластия тиранов, а Екатерину вы называете матерью". Боком вышло Брюсу его верноподданное доносительство!