Один из распространенных способов свернуть разговор о морали в действиях публичных лиц - заявить, что у нас тут не товарищеский суд. Образ прозрачен: одинокая жертва стоит перед группой граждан, которые с наслаждением разбирают каждое ее, жертвы, прегрешение, при том что и у самих рыльца в пушку. Достаточно обозначить этот образ - и у наблюдателей возникает неловкость. Так и поступил Михаил Ратгауз.

Дискуссию начал Сергей Кузнецов. Затем, после того как на "Кольте" вышло развернутое интервью Глеба Павловского, журналист Остап Кармоди, задал прямые вопросы изданию. К разговору присоединились еще несколько человек, в том числе я. По итогам обсуждения вышла статья, в которой я оказалась обозначена как член "группы граждан под руководством Кармоди" и мне было приписано создание предпосылок "для самосуда и линчевания". Позже люди, симпатизирующие Ратгаузу, упрекнули меня в том, что я помогла устроить "товарищеский суд" над "Кольтой".

Разберемся в терминах. Товарищеский суд советского времени представлял собой квазисудебный орган, исторически восходящий к корпоративному суду чести. Все такие суды - офицерские, судейские, дворянские - объединяет одно: вступая в корпорацию, человек принимает ее моральные установки и, следовательно, становится ей "подсуден". Советское государство прибрало суды чести к рукам и вместо корпоративного содержания наполнило эту институцию болтовней про моральный кодекс строителя коммунизма.

Под разбор на товарищеском суде попадали всякого рода "асоциальные элементы" - от алкоголиков до диссидентов. И тем и другим инкриминировался не тот "моральный облик". Мы знаем, как отвратительно публичное судилище над человеком, который думает или выглядит по-другому. И я понимаю и разделяю это отвращение.

Товарищеский суд утверждал примат коллектива над гражданином и на этом основании навязывал гражданину свое представление о добре и зле, то есть шаблон "коммунистической морали". Между тем участники дискуссии вокруг "Кольты" говорили каждый за себя. Ни я, ни Остап Кармоди, ни кто-либо еще не требовали, чтобы люди доброй воли объединились и единым фронтом выступили против "Кольты". Это только Михаилу Ратгаузу видится "группа граждан под руководством", атакующая ослабевшую жертву.

Я убеждена, что гражданин вправе задать вопрос о моральных основаниях деятельности любой публичной институции или персоне - будь то СМИ, эксперт или президент. Потому что их деятельность прямо или косвенно влияет на жизнь этого самого гражданина. Публичная персона или институт сами поставили себя в ситуацию, в которой спрос с них выше, чем с обыкновенного человека. Для реализации этого права гражданину не нужно сбиваться в стаи, и если один и тот же вопрос приходит в голову не одному гражданину, а нескольким, это не значит, что они действуют в составе группы.

И вот это один из самых печальных, на мой взгляд, выводов из этой дискуссии. Мои оппоненты оказались не готовы вести диалог с единицей.