В Петербурге почти синхронно случились две "акции вандализма", как назвали их во всех новостях. В одном случае был "осквернен" мемориальный комплекс на Марсовом поле, в другом - памятник жертвам политических репрессий на Воскресенской набережной напротив следственного изолятора "Кресты". В первом случае активисты молодежного движения "Весна" установили памятник неизвестному солдату, погибшему в Донбассе, с как бы цитатой за подписью Путина: "Своих не бросаем, а эти не свои были". Во втором неизвестные украли гранитную книгу, символизировавшую память о жертвах репрессий, - вместо нее появилась табличка с надписью: "Кто не помнит прошлого, обречен на его повторение".

Очевидно сходство акций - выраженный русским языком вызов положению вещей, что установилось ныне в России. Но налицо и различия: открытость в одном случае и анонимность в другом; разорение произведения искусства посредством изъятия его важной части - и "приращение": появление в существующем мемориале нового памятника. Еще нетрудно заметить, что акция на Марсовом поле - конкретная реакция на решение Путина засекретить статистику гибели российских солдат в "мирное время", а акция у "Крестов" по сути символическая, концептуальная.

Однако в последнем случае неясность в концепцию "вызова власти" внесло то обстоятельство, что памятник оказался частным, принадлежащим его создателям - архитектору Вячеславу Бухаеву и художнику Михаилу Шемякину. Возможно, люди, осуществившие кражу, считали его государственным - и тогда их месседж понятен и чист: государство лицемерит, поставив памятник, а само ведет себя совершенно иначе. Вот, мол, перестанет оно лицемерить - и тогда мы книгу вернем. Могут быть и другие интерпретации, разумеется, но во всяком случае из-за ошибки с собственником концепция несколько "провисла". То есть провисла бы, не будь власти в своем репертуаре: первое, что они заявили по этому поводу, - что устраняются от проблемы восстановления. Иначе говоря, повели себя адекватно в своей системе координат - и так "выручили" похитителей: продемонстрировали свое реальное отношение к жертвам репрессий.

Но по мне самое примечательное в этих акциях в том, что они - вкупе с официальной реакцией на них - провоцируют вопрос: "Кто тут вандалы?" Понятно, что с точки зрения российской власти устроители акций вандалы и есть - это зафиксировано во всех без исключениях формулировках новостных ресурсов. Но если вдуматься (да в словарях посмотреть), вандализм - вызов человеческой цивилизации, ее культуре; разрушение - как правило сознательное, программное, демонстративное - ее ценностей, ее основ.

А кто у нас сегодня этим разрушением занимается - с размахом и рвением, - как не государство российское во главе с президентом? Что может быть аморальней Родины, посылающей своих солдат, своих сыновей воевать и умирать на чужой земле и начисто отрицающей это? А потом втихаря хоронящей посланных на смерть и погибших в безымянных могилах, а потом официально засекречивающей информацию об их гибели? Как можно сильней подорвать, разрушить основы человеколюбия, нравственности, представлений о добре и зле? Какое может быть более чудовищное предательство миллионов и миллионов жертв сталинских репрессий, более изощренное издевательство над их памятью, чем реанимация по всей стране и во всех формах культа личности этого изверга?

А при этом в зомбоящиках русские солдаты, воюющие в Украине, - эта безымянная и формально отсутствующая сила - "национальные герои". А при этом Путин глазом не моргнув заверяет Запад в том, что Россия привержена ценностям гуманизма... В общем, совершенно очевиден разрыв в стране цивилизационного шаблона: разрушение всех культурных кодов, понятий, ценностей, то есть разорение гуманистической системы координат и установление вместо нее той, в которой добро называется злом, зло - добром, а человеческая жизнь, не говоря уже о правах человека, ничего не стоит.

Иначе говоря, скверна вандализма заливает страну, а питерские акционеры как раз и бросают ей вызов. И кто тут после этого вандалы? Если не ставить все с ног на голову, как в России сегодня принято, вандалы тут явно не они.