Если бы я не была адвокатом Таисии Осиповой и не знала досконально ее дело, то после выступления Юлии Латыниной на «Эхе Москвы» я решила бы, что Таисия Осипова – наркоманка, торговка наркотиками, живущая не с мужем, а с каким-то наркоманом, которая пытается подать себя как жертву политических репрессий. Видимо, такого мнения Латынина и добивалась. Ее текст очень напоминает релиз пресс-центра МВД по делу Таисии Осиповой – по сути одно и то же. Я считаю, что не только по-журналистски некорректно, но и по-человечески неправильно.

Латынина жалуется, что долго не могла получить обвинительное заключение и приговор. Хочу пояснить, почему я как адвокат стараюсь не давать никаких судебных документов из дела, тем более когда идет судебное следствие.

Адвокат несет уголовную ответственность за разглашение материалов из уголовного дела в ходе предварительного следствия в порядке ст. 310 УК. В ходе судебного следствия адвокат использует доказательства по уголовному делу для выстраивания линии защиты с подзащитным, поэтому представление любых доказательств из материалов дела на публичное обозрение является разглашением адвокатской тайны и адвокат несет за это ответственность, вплоть до лишения статуса. Считаю неэтичным размещение в СМИ и предоставление их представителям процессуальных документов обвинительного характера в то время, когда подзащитный вину не признает, поскольку в силу некомпетентности восприятие данных документов может быть необоснованно неоднозначным. Наглядный пример – интерпретация Юлии Латыниной.

Я понимаю так, что Латынина, ссылаясь на обвинительное заключение и приговор суда, пыталась преподнести это как объективное журналистское расследование на основе документов. Но это попытка с негодными средствами: очевидно, что она не знает всех обстоятельств уголовного дела, не обладает знаниями для объективной оценки этих документов.

Обвинительное заключение составляется следствием на основе добытых ими доказательств, оценка которым дается в суде. То есть в этом документе указано, почему следствие считает, что совершено преступление; позиция стороны защиты в нем не представлена. К тому же на стадии следствия Таисия вообще не давала показаний: такова была ее позиция и ее адвоката, который был на следствии. Что касается приговора, поскольку он обвинительный, то доводы защиты в нем представлены не в полном объеме. По моим оценкам, в приговоре была упомянута только одна десятая часть наших аргументов. Кроме того, замечу, что в ходе судебного процесса мы заявили 56 ходатайств, из них удовлетворено было шесть.

Латынина в своем изложении постоянно перескакивает с обвинительного заключения на приговор, с приговора на обвинительное заключение. Такой подход некорректен и говорит о том, что человек совершенно не разобрался в полученных документах, не понял их сути и назначения. Я уж не говорю о тех выражениях, которые она использует при характеристике Таисии, – это просто за пределами элементарного человеческого приличия.

Ни в обвинительном заключении, ни в приговоре, на которые ссылается Латынина, ни о каких взаимоотношениях между Мандриком и Осиповой ничего не говорится. Свидетель Мандрик появился в деле в ходе судебного следствия, когда выяснилось, что при обыске в доме Осиповой велась видеосъемка. При просмотре видео в доме увидели человека, который не был включен в протокол обыска и о котором не говорил никто из свидетелей стороны обвинения. В связи с этим свидетелей пришлось допрашивать дважды, и сторону защиты возмутило, что оба раза они давали противоречивые по содержанию показания. При первом допросе они говорили, что в протоколах обыска все написано правильно, а на втором вспомнили про Мандрика, находившегося в доме.

В компетенцию суда в рамках уголовного дела не входит выяснение того, кто с кем в каких отношениях находится. Это не относится к предмету уголовного расследования, поэтому этого и не могло быть в процессуальных документах. Когда журналистка строит на эту тему свои предположения и оглашает их, это не свидетельствует о ее объективности и позволяет думать, что она преследует какие-то посторонние цели. Между тем позиция стороны защиты основана прежде всего на том, что способы, использованные для привлечения Таисии Осиповой к уголовной ответственности, были незаконны.

На стадии судебного следствия в деле появился документ, в котором было указано, что у Таисии опийная наркомания второй степени и гепатит «С». Эта справка была выдана медицинским учреждением СИЗО, где содержалась Таисия, без какого-либо медицинского, в том числе наркологического, освидетельствования и без анализов.

Сторона защиты очень долго добивалась, чтобы в отношении Осиповой было проведено медицинское освидетельствование. Только благодаря настойчивости адвоката Натальи Шапошниковой по решению Ленинского районного суда Смоленска было проведено медицинское освидетельствование. По его результатам диагнозы «опийная наркомания» и гепатит «С» не нашли подтверждения. В приговоре результаты медицинского освидетельствования в этой части не отражены. Не может же гепатит «С» вот так ниоткуда появиться и в никуда исчезнуть.

Латынина, видимо, пытается доказать, что никакой политики в деле нет. В приговоре суд лишь вскользь упоминает об этом, моих доводов, изложенных в прениях, в приговоре нет. Поэтому я хочу сказать, что политическая тема в данном уголовном деле появилась не из вымыслов стороны защиты или Сергея Фомченкова. Политическая мотивация возбуждения уголовного дела появилась с подачи оперативных сотрудников центра «Э», которые говорили об этом в своих показаниях на следствии и в суде. Это также видно из документов, представленных в суд стороной обвинения, где указано, что по имеющейся оперативной информации Таисия Осипова получает деньги от своего супруга Сергея Фомченкова, на которые покупает наркотики, а на средства от сбыта наркотиков финансирует деятельность запрещенной в стране партии «Другая Россия».

Об этом оперативные сотрудники говорили Таисии при проведении обыска в доме Осиповой, о чем она говорила в суде. По ходу обыска она спросила оперативного сотрудника: «Когда этот спектакль прекратится?». Он ответил: «Когда твой муж приедет, тогда спектакль и прекратится».

Плюс к этому во время обыска был изъят ноутбук, в отношении которого была назначена экспертиза. Перед экспертами были поставлены вопросы о наличии в данном ноутбуке информации о деятельности партии «Другая Россия». Если обыск проводился с целью поиска наркотиков, то на каком основании следователь назначил экспертизу относительно содержащейся на нем информации о деятельности партии «Другая Россия»? Почему предварительное следствие по данному уголовному делу вели сотрудники центра «Э»? В России есть целое подразделение ФСКН, которое специализируется по делам о наркотиках. На каком основании оперативными сотрудниками при проведении обыска были похищены книги Лимонова, о чем говорила Таисия Осипова в суде?

Стороной обвинения в суд были представлены в суд четыре постановления суда о разрешении прослушивания телефона Осиповой начиная с 31 января 2010 года. Практически почти целый год слушали Таисию, вплоть до момента задержания. При этом в материалах дела есть только один фрагмент записи телефонного разговора от 6 сентября 2010 года. При этом Таисии вменяются эпизоды от 27 и 29 октября и от 16 и 23 ноября 2010 года. Какое отношение сентябрьская аудиозапись имеет к обстоятельствам дела? Сотрудники Брянской лаборатории судебных экспертиз отождествить голос на записи с голосом Таисии Осиповой не смогли. Сторона защиты рассматривает это доказательство стороны обвинения как недопустимое. Фактически неизвестно, кто вещает на этой аудиозаписи. В деле нет детальной расшифровки этого фрагмента разговора – просто переписаны фразы, из которых непонятно, кому принадлежит голос, о чем идет речь.

Сторона защиты ставит под сомнение правомерность проведения такого количества «контрольных закупок» по уголовному делу в отношении Осиповой и расценивает их как провокацию. В этих мероприятиях центра «Э» участвовали одни те же лица (закупщики, понятые, свидетели). Если правоохранительные органы работают с целью пресечения преступлений, достаточно было одной закупки. Зачем их было проводить четыре? Вероятно, это было сделано для того, чтобы набрать нужный объем героина, чтобы статья была потяжелее, срок побольше.

Совершенно непонятно, почему были «засекречены» свидетели. По закону это делается, если есть реальная угроза их жизни, здоровью или имуществу в связи с дачей ими показаний. Кому могла угрожать Таисия? Доказательств наличия опасности жизни, здоровью и имуществу засекреченных свидетелей в деле нет. Версия Латыниной в этой части со ссылкой на некоего Ройзмана является абсолютно несостоятельной.

Довод Латыниной о том, почему же Таисия, зная о предполагаемой провокации со слов Ховренковой, не подняла шум, имеет очень простое объяснение, о чем она говорила в суде. Она просто не верила, что все это реальные факты, расценивала это как сплетни и слухи и никак не предполагала, что все это перерастет в уголовное дело.

Отдельно хотелось бы сказать о биллингах телефонных переговоров свидетелей и понятых, якобы присутствовавших при проведении контрольных закупок. Сторона защиты заявила ходатайство о предоставлении биллинга телефонов, указанных в процессуальных документах лиц. По результатам предоставленной распечатки телефонных соединений стало очевидно, что во время закупок понятые не находились в месте проведения процессуальных действий, а перемещались – это фиксировали разные базовые станции компаний, абонентами которых являлись понятые и свидетели. Именно с этого момента у защиты появились сомнения относительно правомерности оперативных мероприятий в форме «контрольной закупки» и вообще факта их проведения.

В ноябре 2011 года суд стал активно вызывать представителей технических служб всех компаний-операторов мобильной связи для дачи пояснений относительно телефонных соединений. Они давали противоречивые показания, но все подтвердили что фиксация телефонных соединений разными базовыми станциями может свидетельствовать о перемещении абонента исходя из сведений о телефонных соединениях и СМС сообщениях можно определить примерное местонахождение абонента.

Страшно, что в такой ситуации, какая случилась у Таисии Осиповой, может оказаться каждый человек. И тут дело не столько в политической составляющей, а в том какие методы используются для привлечения к уголовной ответственности. Дела по наркотикам очень распространены, они используются в разных ситуациях, схемы по ним отработаны, и оперативники, принимающие участие в этих схемах, чувствуют себя безнаказанными.

Показательной в материалах уголовного дела является характеристика, которую якобы написал на Таисию участковый Писарев. В ней дается крайне негативная характеристика Осиповой, по которой можно предположить, что у нее дома действительно может быть «наркопритон». Сторона защиты ходатайствовала о вызове участкового в качестве свидетеля. В судебном заседании он пояснил, что на момент написания характеристики уже не работал участковым на той территории, не писал такой характеристики и подпись не его, хотя фамилия и инициалы указаны верные. То есть следствие спокойно приобщило к материалам дела сфальсифицированный документ. Где гарантия, что все остальные документ достоверны? По закону все сомнения должны толковаться в пользу обвиняемого.

Для того чтобы знать это уголовное дело, надо было быть в процессе, изучать документы, присутствовать на судебных заседаниях. Из журналистов на каждом заседании была только Дженни Курпен, которая все видела, собирала информацию и писала об этом деле. Она действительно все знает и может говорить о деле Осиповой аргументированно.

Юлия Латынина изучила обвинительное заключение, составленное стороной обвинения, приговор, в котором указаны в основном доводы обвинения, и на этом основании провела «объективное журналистское расследование». К стороне защиты за комментариями она не обращалась.