О причинах отказа Сахаровского центра Лимонову в помещении для выдвижения в президенты все уже сказано. Я о другом: о последних строках гневной реплики Сергея Аксенова, касающихся лично академика Сахарова. Я полагаю, что уважаемый Сергей просто не располагал информацией и, скорее всего, вообще мало знал об Андрее Дмитриевиче - иначе бы ему и в голову не пришло высказать такое.

Он пишет, как Матвей Крылов был поражен тем, что «в квартире Сахарова сам академик занимал собственно всего одну комнату, в которой ничего, кроме кровати и стола со стулом, не было». Я хочу сообщить уважаемому Сергею более поразительную вещь: у академика Сахарова вообще не было своей квартиры, равно как и комнаты, и предположение о его «нескольких квартирах» и «многочисленной челяди» является нелепой фантазией, на какую даже оголтелая советская пропаганда не отваживалась.

Свою единственную квартиру Андрей Дмитриевич оставил выросшим детям, когда, будучи вдовцом, вступил во второй брак и вселился в квартиру своей тещи. Кроме тещи и жены, в этой небольшой квартире проживали двое детей Елены Георгиевны Боннэр, муж ее старшей дочери и позже - их двое детей. Таким образом - четыре поколения в двух небольших смежно-изолированных комнатах знаменитой квартиры на улице Чкалова (ныне Земляной вал). Никакой отдельной комнаты, как вы понимаете, у Андрея Дмитриевича долгие годы не было. Однако же стиль взаимоотношений в этой семье был таким, что поговорка «в тесноте, да не в обиде» сюда как нельзя кстати подходит. Не только сами обитатели квартиры на тесноту не жаловались, но и многочисленные гости, как на огонек стекавшиеся в эту обитель душевного тепла, не чувствовали здесь тесноты.

Эта квартира, ее климат и ее нравственная обстановка сыграли незаменимую роль в нашей истории. Важнейшие пресс-конференции западным журналистам в условиях слежки и «железного занавеса» давались в ее стенах, важнейшие вопросы зарождавшегося правозащитного движения решались на ее кухне. Здесь предавались широкой огласке проблемы политзаключенных, составлялись документы в их защиту, велась работа, помогавшая выжить людям в условиях ГУЛАГа времен «застоя».

В январе 1980 года академик Сахаров был арестован и последующие 7 лет провел в ссылке. Только в самом конце 1986 года ему разрешили вернуться в Москву. О том, что у академика нет своей комнаты, Михаил Горбачев узнал с не меньшим удивлением, чем Матвей Крылов о «всего одной комнате». Задача улучшить жилищные условия Андрея Дмитриевича была заявлена тогда на высшем уровне. Однако от большой квартиры в академическом доме Сахаров отказался. Тогда-то и выдали ему московские власти такую же небольшую двухкомнатную квартиру этажом ниже, расселив две проживавшие в ней семьи. И у академика наконец-то появился свой изолированный кабинет и своя спальня для отдыха. В прежней квартире, как и до ареста, бурлила жизнь, приходили люди, обсуждались важнейшие деловые вопросы и проблемы, касающиеся судеб страны, велись душевные разговоры на кухне. В квартиру же этажом ниже жена академика не пускала никого, никому не давала того телефона, и здесь Андрей Дмитриевич впервые за долгие годы мог работать в полном уединении. К сожалению, этой привилегией академик обладал менее полутора лет. 14 декабря 1989 года он скончался от сердечного приступа, полученного после стрессового заседания Верховного Совета накануне. Это и есть та самая квартира, на превращение которой в музей Сахарова собирает деньги Сахаровское движение, к которому принадлежит нынешний политузник Матвей Крылов.

Откуда же взялись фантазии о «нескольких квартирах» Сахарова в этом подъезде? Очевидно, Матвей Крылов был введен в заблуждение офисом Фонда и архива Андрея Сахарова, расположенным рядом с квартирой-кабинетом академика. Эту квартиру-офис власти Москвы передали Фонду Сахарова в 1993 году, то есть четыре года спустя после смерти академика. Что же касается фантазий о «многочисленной челяди», то за эту ложь действительно впору бы извиниться Сергею Аксенову перед детьми и внуками Елены Георгиевны, перед памятью ее мамы, но его частично извиняет полное незнание обстоятельств жизни академика Сахарова.

Увы, термин «нацбол» соответствует характеру некоторых представителей этого движения, способных по-большевистски резко высказаться, не разобравшись даже в сути вопроса. Хочется адресовать их к примеру академика Сахарова, к его трудам, его статьям на общественно-политические темы, к его воспоминаниям и дневникам. Прочтите все это, ребята! Прочтите хотя бы те его высказывания, которые вывешены на стене в Сахаровском центре, всегда открытом для вас как место для любых ваших дискуссий и круглых столов. Обратитесь к примеру человека, который жестко противостоял чудовищному монстру огромной тоталитарной империи с ее идеологическим террором и неумолимым подавлением свободы слова, но сохранял при этом качества редчайшей доброты, мягкости и деликатности.

А «несколько квартир» Андрей Дмитриевич по своему статусу академика-ядерщика действительно мог бы иметь, равно как и много денег, но он ни во что не ставил свои академические привилегии, будучи человеком совсем других интересов. Вступив на стезю правозащитной деятельности, он одну за другой эти привилегии терял, пока не потерял и саму свободу. Его равнодушие к материальным благам, готовность пожертвовать и тем немногим, что имеет, ради правды и совести пусть и сегодня как пример противостоит опустошающей атмосфере века алчности и агрессивного восприятия мира.