Жаль, что у нас как молодых правозащитников не было возможности много общаться с Еленой Георгиевной Боннэр - последние годы она жила вне России. Но даже живя далеко, она влияла на то, что происходит здесь, - во всяком случае, высказывала свою позицию, и эту позицию слышали. С ней могли не соглашаться, но не могли не принимать в расчет.

Когда приходится думать и говорить о каком-то ярком, выдающемся человеке, каждому бросается в глаза и запоминается и после вертится на языке - свое. Кому-то в Елене Георгиевне важно то, что она помогала раненым на войне, работая медсестрой. Кому-то - что ее родители были репрессированы в годы Большого Террора. Кто-то проведет параллель с поступками жен декабристов - имея в виду сопровождение в ссылке мужа, Андрея Дмитриевича Сахарова, кто-то добавит, что она поддерживала его не только в быту, но и в общественной деятельности, а после смерти возглавила Фонд его имени. Для одних это символ женской супружеской преданности, для других еще и последовательная гражданская позиция, поскольку судебные процессы над диссидентами Елена Георгиевна посещала и до знакомства с А.Д. Сахаровым. Кто-то воспринимал ее в большей степени как защитника общественных интересов с антивоенными взглядами, кто-то - как политического деятеля.

Во всяком случае, в поступках Елены Боннэр сквозили осознанность, последовательность и стойкость. Для нас важнейшей вехой ее пути является участие в создании Московской Хельсинкской группы и Общества «Мемориал», чьи традиции и принципы мы стараемся продолжать и развивать, и содействие правозащитным и гуманистическим идеям в целом.