Ну что ж, сходили мы с Веником на выставку, посвященную сохранению Дома Наркомфина. Планировали заскочить на часок, посмотреть, послушать, поснимать…

Приехали к дому около шести вечера. Вошли в полуоткрытую дверь обшарпанной пристройки к дому, долго пробирались кромешными подвалами по лестницам – вверх, вниз, вверх, вниз… темно, страшно, клаустрофобия мешается с восторгом. И вот – свет в конце туннеля, и там же – Андрей Ерофеев. Стоит на лестничной клетке, что-то фотографирует, рассказывает об архитектурных особенностях дома.

Вместе с ним поднимаемся в «квартиру». Там люди, движение. Несколько комнат с низким потолком, манифесты на полу, фотографии Дмитрия Борко на стенах. И не только его – какие-то веселые студенческие компании на черно-белых фотографиях из каких-то сквотов, графика, инсталляции. Пельмени в трехлитровой банке, водка и плавленый сыр прямо тут на туристическом коврике – все непринужденно и доступно.

Снимаем. Комментарии устроителей, участников, гостей. Беседы, шутки. Как бы между делом кто-то говорит: «Как это нас еще менты не накрыли?» Но никто не относится к этому серьезно, все ждут начала мероприятия – обещали поэтов.

Вдруг голос: «Едет наряд милиции. Кто не хочет быть задержанным – уходите!». Народ сливается, из пустых комнат уходим и мы. На выходе стоят двое. Здоровенные пузатые агрессивные мужики, снимают нас всех на телефон, автоматически отворачиваюсь, выхожу из дома. В тот момент, когда из примерно 30 посетителей в доме остаются человек 5-6, один из мужиков захлопывает дверь прямо перед носом у очередного выходящего. «Мы вызвали милицию! Сейчас всех вас повяжут!» - орут они.

Мужик в бешенстве бьет по двери, попадая по ногам и головам тех, кто пытается выбраться из ловушки. От двери отлетают куски. Пытаюсь убедить его, что его действия смогут привести к травмам, но он не внемлет. Звоню в милицию и вызываю второй наряд – для невменяемого мужика, удерживающего пятерых фотографов внутри.

Второй дядька тем временем пытается отловить вышедших посетителей выставки, но него это не получается – они растворились среди деревьев.

Один из тех, кто внутри – вырывается, отталкивая того, кто держит дверь. Пользуясь моментом, мы хватаем дверь и даем возможность выбраться всем остальным. Агрессивные мужики бесятся, пытаются хватать кого ни попадя, зажимают в итоге нас с Веником: «Вот вы-то и будете с нами ждать милицию». Сыплются угрозы «силового захвата», мы остаемся в «оцеплении».

Бедовый захватчик фотографов утверждает, что это его дом. Потом говорит, что он этот дом охраняет. Потом обещает показать документы, но так и не делает этого. В увлекательных препирательствах мы дожидаемся участкового Александра Анатольевича Чурюмова. Он их давний знакомец, они тепло здороваются, сокрушаются, что такой небольшой улов: всего двое и те - журналисты, похоже, люди приличные и дверей не ломали. Потеплев при виде родного участкового, они рассказывают нам, как любят этот дом, и как достали их бомжи-поджигатели и эта странная молодежь, которой вечно что-то надо. Трогательно рассказывают, что всего лишь оберегают этот дом: «О каком сносе вы говорите? Не будут его сносить. Никогда этого не будет». Но повторить эту историю на камеру отказывается: «Вот пойдем потом с вами чайку попьем у меня, я вам все расскажу, тогда и поснимаете». Но в итоге уходит, не оставив адреса чаепития.

Участковый препровождает нас в опорный пункт милиции, где берет объяснения: зачем приехали, кто дал задание, кто организаторы, были ли там знакомые и т.д.

В процессе дачи объяснений выясняется, что участковый родом из Калмыкии, буддист, Далай-ламу видел, когда тот приезжал в Элисту. Но почему-то больше его поразил не Далай-лама, а его охрана: «Так и веет от них опасностью, они вызывают тревогу у всех, кто к ним приближается, иногда это даже не тревога, а ужас». Вот это восторг, а Далай-лама – ерунда, ближе 15 метров к нему и не подпускают.

Отзванивается кто-то с места событий: обнаружились картинки и фотографии. «Тут какие-то пидоры на фотках, - докладывают участковому по телефону. – Водка, сыр…». Участковый просит привезти картинки к нему, а нам поясняет: «Если они представляют какую-то ценность, за ними ведь приедут их авторы, и вот тогда они узнают, как гнусно использовались их работы». На мой комментарий, что авторы, вероятно, сами и подарили эти фотографии и картины организаторам выставки, участковый тут же находится: «А почему они тогда не заплатили за аренду помещения для выставления своих работ?». Изворотливый.

Рассказывает, как много проблем с этим домом – поджигают, ломают двери, а он неустанно бережет этот памятник архитектуры. Но когда спрашиваю: «А будут сносить-то памятник?», Чурюмов становится строгим: «Много вопросов задаете».

В конце концов решает: картины и водку он направит в редакцию «Граней». Дабы посмотрели высокие «должностные лица» столь приличного издания и устыдились – куда они своих корреспондентов засылают. Так что ждем, надеемся и верим, что участковый Чурюмов не обманет.

А про дом вот что могу сказать. Я видела, что дом полуразрушен. Я видела людей, которые пытаются сохранить его: художественными акциями, выставками и воззваниями с одной стороны, кулаками и палками – с другой.

Я вижу, что жильцы устали жить в доме и хотят новых квартир. Им объяснили, видимо, что без разрушения старого дома новых квартир не будет. Поэтому они гонят всех, кто пытается сохранить этот дом как памятник, как «икону конструктивизма». Власти грамотно стравили уставших от неустроенности людей с теми, кто мешает им, властям, менять облик города и зарабатывать деньги.

И неустроенные москвичи, живущие под угрозой сноса с 1979 года, не понимают, что дело не в этих ребятах, устраивающих выставки и акции. Дело в том, что до них – до этих жильцов – никому нет дела. Властям города нужна дорогая земля под их домом, а дадут ли им новые квартиры после сноса – это еще большой вопрос. Дачу Муромцева снесли, а ее жители до сих пор скитаются по друзьям – 6 семей без приюта. В этом доме – еще 15 семей. Хватит ли у них друзей, готовых предоставить им крышу над головой, когда их кинет Лужков?