Стюардесса на киевском рейсе "Аэрофлота" предложила мне субботний номер "Российской газеты". Я рассматриваю это издание как правильно сделанный официоз, но вряд ли могу отнести себя к его преданным читателям. Даже когда "Российская" была символом новой прессы и ельцинского Верховного Совета РСФСР, я как-то не увлекался ее текстами: официальная газета все-таки может рассчитывать на специфическую аудиторию, даже когда пишет правду. И уж наверняка может рассчитывать на очень специфическую аудиторию, если озабочена скорее созданием реальности, приятной для власти.

Так что самолет – это редкий шанс узнать, о чем думают коллеги из "Российской газеты". На этот раз меня привлекло настоящее леденящее душу расследование: журналисты из официоза смогли узнать, чем занимаются в редакции неназванного желтого издания – из писем некоего молодого человека, решившего научиться мастерству в популярном таблоиде. Вывод редакции неутешителен: это не журналистика. Это – смерть души.

Я не принадлежу к читателям и уж тем более к поклонникам бульварных газет. Но, в отличие от журналистов "Российской газеты", понимаю, что журналистика бывает разной – солидной и "желтой" в том числе. Меня не пугает, что у моего соседа другие жизненные интересы, а соседка проводит досуг за чтением таблоида или просмотром очередной телепрограммы из жизни звезд. Но я знаю еще одну простую истину – журналистика не может быть лживой. И поэтому меня всегда поражает, когда морали начинают учить люди, сами же эту мораль и разрушающие.

Я не знаю, что хуже – искать сомнительные сенсации у подъездов знаменитых артистов или рассказывать только что уволенному с работы читателю, как замечательно жить, какие большие планы у президента и премьер-министра, как все дружно выходят из кризиса, в который, в общем-то, и не заходили. Хотя во втором случае мера ответственности гораздо, гораздо больше. Потому что человек должен реалистично относиться к тому, что происходит у него дома. Знать правду о происходящем, представлять себе реальный уровень проблем, не считать, что за него все решат взрослые дяди. Те, что не читают "Российской газеты" и прочих официальных изданий, зато рассказывают, как и о чем нужно писать.

Конечно, солгать человеку относительно личной жизни его любимого исполнителя – это плохо. Но солгать ему относительно честности проведенных выборов – неизмеримо хуже. Потому что в первом случае мы наблюдаем банальный обман читателя, а во втором – развращение гражданина.

К сожалению, сама профессия журналиста на переломе эпох сводится к успешной мистификации потребителя нашей продукции. Профессиональный успех в журналистике стал измеряться не уровнем реального влияния на происходящее в обществе, а степенью интегрированности в пропагандистские задачи. Если журналист "свой", то он обязательно поймет, как говорить и писать правильно. Чтобы было приятно стране и партии.

Но журналист тем и отличается от читателя и зрителя, что обязан думать о последствиях своей мистификаторской деятельности. В последние советские годы – для меня они были студенческими – мне приходилось наблюдать за агонией великой пропагандистской империи газеты "Правда". Ее журналисты тоже были уверены, что все делают правильно, и доказательством тому были квартиры, пайки и неплохие заработки. А потом меняющийся мир внезапно всей своей тяжестью обрушился на них – и на их изумленных читателей...