Итак, кампания по борьбе с фальсификацией истории не осталась очередной бюрократической фикцией. Российская власть решила использовать эту затею как средство формирования "канона отечественной истории", о котором говорил президент Медведев в Великом Новгороде. И для начала в качестве цензурного орудия была использована 137-я статья Уголовного кодекса, карающая за "незаконное собирание сведений о частной жизни лица, составляющих его личную, семейную тайну, без его согласия".

Именно по этой статье было возбуждено дело против известного архангельского историка, профессора Михаила Супруна, участвовавшего в совместном российско-германском проекте "Этнические российские немцы, репрессированные в 40-е годы". Заодно привлекли и начальника информационного центра УВД Архангельской области полковника Александра Дударева, который разрешил Супруну работать с базами данных по репрессированным немцам. Его обвинили в превышении должностных полномочий. Здесь была использована норма, запрещающая в течение 75 лет разглашать сведения о частной жизни, содержащиеся в архивах, без согласия тех лиц, кого эти сведения затрагивают. Между тем никакого разглашения конфиденциальных данных не произошло. Ведь немецкий фонд, который финансировал исследования, собирался опубликовать Книгу памяти, основанную на переданной Супруном базе данных, только по истечении предписанного российским законодательством срока.

Замечу, что строгое соблюдение такого запрета практически исключает публикацию подавляющего большинства архивных документов, относящихся к периоду после 1934 года, то есть к самым мрачным страницам советской истории сталинского периода. Ведь почти в каждом документе кто-нибудь да упоминается - нередко речь идет о десятках или даже сотнях людей. Разыскивать их всех или их родственников – огромный труд, который вряд ли по плечу даже государственным органам. И при необходимости достаточно легко добиться от кого-либо из потомков запрета на публикацию.

Если же по делу Супруна и Дударева будет вынесен обвинительный приговор, то исследователи будут опасаться не только публиковать, но даже копировать документы. Так что при работе над историей советского общества придется использовать только уже опубликованные документы и мемуары, а доступ независимых исследователей к архивам фактически прекратится. Монополию на использование архивных источников получит государство и тесно связанные с ним историки – певцы "сильной власти" и "твердой руки". К государству ведь потомки тех, кто в документах упомянут, в нашей стране претензии предъявлять не рискнут. А если рискнут, то в судах наверняка проиграют. И нетрудно догадаться, что в этих условиях будут публиковаться главным образом документы, которые свидетельствуют о том, как много было в нашей стране хорошего, и особенно как хороша была советская внешняя политика. Вероятно, будут публиковаться и документы о репрессиях, но строго дозированно, и преимущественно такие, которые не дают представления о подлинном масштабе террора. Письма же детей Сталину с благодарностью за счастливое детство публиковать, конечно, никто не запретит.

Если российские историки будут продолжать молчать, их профессиональным перспективам я не завидую. Пока же за Супруна не заступился даже родной Поморский государственный университет. А сегодня необходимо кричать во весь голос и требовать, чтобы ученых не привлекали к суду за попытки честно взглянуть на историю своей страны. Нужны публичные протесты против цензуры, вводимой под предлогом защиты тайн частной жизни.

Надо законодательно отменить положение о 75-летнем сроке неразглашения для документов, имеющих общественное значение, - а такими следует признать все документы государственных архивов. Ограничение должно действовать только в отношении частных хранилищ. Если хочешь опубликовать адресованное тебе письмо – будь добр, запроси согласие его автора. Но письма исторических деятелей, равно как и документы о репрессиях и иных государственных деяниях, отложившиеся в государственных архивах, такой цензуре ни в коем случае подвергаться не должны. Иначе мы лишимся возможности объективно исследовать собственную недавнюю историю и извлекать из нее уроки, важные для настоящего и будущего.