Самопровозглашенная глава российской императорской династии, праправнучка Александра II Мария Владимировна Романова продолжает активно укреплять свои позиции. Добившись от Верховного суда РФ абсурдной реабилитации казненных большевиками членов царской семьи, она теперь выступила с новой экстравагантной инициативой: возглавляемый ею Российский императорский дом желает вернуться в Россию в качестве "общественной институции".

Проект не новый. Шеф канцелярии Дома Александр Закатов впервые рассказал о нем еще в марте, непосредственно увязав возможность возвращения с реабилитацией алапаевских мучеников. Правда, тогда он называл царскую династию не общественной, а "исторической институцией". Таким образом, речь идет о продуманном плане.

При чтении рассуждений г-на Закатова не покидает ощущение присутствия на заседании Союза меча и орала, где при входе спрашивают: "Вы, надеюсь, кирилловец?". В данном случае в кирилловцы записали всех граждан России. Эта "особа, приближенная к императору" полагает, что для возвращения дому Марии Владимировны необходим "особый статус, закрепленный законодательно". Что это за статус, не вполне понятно. Адвокат семьи Герман Лукьянов в качестве аналогии указывает на Русскую православную церковь. По его мнению, РПЦ - это "общественная организация, которая отделена от государства, однако она участвует во всех общественных мероприятиях, обладает авторитетом и влиянием". О целях романовской затеи г-н Закатов говорит туманно: "Члены дома могли бы реализовывать культурные и благотворительные программы".

Для юриста назвать РПЦ "общественной организацией" - это весьма оригинально. Русская православная церковь - религиозное объединение. Именно этот правовой статус за ней и закреплен законодательно. Он определяется статьей 14 Конституции и федеральным законом "О свободе совести и религиозных объединениях". Под эту законодательную базу фамилия Романовых явно не подпадает. Если же они хотят зарегистрироваться в Минюсте в качестве неправительственной общественной организации, реализующей культурные и благотворительные программы, к этому, вероятно, не может быть никаких препятствий при условии прозрачности бюджета.

Эта юридически несостоятельная параллель тотчас обратила на себя внимание представителя РПЦ. "Конечно, статус религиозной организации, какой является Русская православная церковь, императорскому дому вряд ли подходит,- заявил руководитель отдела РПЦ по взаимодействию с общественными организациями Всеволод Чаплин. - Статуса обычной общественной организации дому скорее всего будет мало, но и органом власти при нынешнем строе он вряд ли станет".

Скептицизм о. Всеволода легко понять. Отношения православной церкви и самодержавия никогда не были идиллическими, почти всегда - напряженными, а в отдельные исторические периоды - резко конфронтационными. Достаточно вспомнить непримиримый конфликт Ивана Грозного с митрополитом Филиппом, закончившийся насильственной смертью последнего, и упразднение патриаршества Петром I. Знаменитая триединая формула николаевского агитпропа "самодержавие, православие, народность" была лишь лозунгом, но не сутью: Николай был светским царем-европейцем, государственная бюрократия - космополитичной и многоконфессиональной, понимающей народность как этнографию. Монархом, круто изменившим парадигму, стал Александр III, осознавший "административный ресурс" православия и национализма. Имперская идея уступила место мифу о "симфонии" Московского царства.

Этой линии пытался следовать Николай II, любивший русский национальный костюм, допетровский архитектурный стиль и православный обряд. Но его двор воспринимал бал в русских костюмах как маскарад, глубокую духовность царствующих супругов - как религиозный экстаз, а единение царя с народом началось ходынской катастрофой. Постепенно назревал конфликт царя с церковью, которая сразу же после отречения объявила Временное правительство властью "от Бога" ("Свершилась воля Божия").

В сознании нынешних властителей России царит совершеннейшая эклектика, причудливо сочетаются несовместимые идеологемы. Это видно по рассуждениям Владимира Путина о первых русских святых, князьях Борисе и Глебе, при посещении мастерской Ильи Глазунова. Оказывается, они "конечно, святые", но подают плохой пример нашим современникам: "легли и ждали, когда их убьют", а надо было "бороться за себя, за страну". Но князей чтут именно за отказ развязать междоусобную вражду с братом - с ним, а не с иностранным агрессором предстояло бороться "за страну". Да и слово "страна" применительно к Киевскому княжеству XI века вряд ли уместно.

У Александра Проханова свой поток сознания. Будучи спрошен о возможности реставрации монархии, он вещает: "Россия - страна великих экспромтов... У нас на глазах умирает государство. Среди этой смерти государственных институтов поднимается церковь, а церковь наполнена монархическим проектом. Вот когда реально нынешнее государство совсем сгниет, перестанет существовать, церковь вынесет из своих храмов, за пределы своих церковных оград монархический проект".

Но Александр Закатов с этим "проектом" решительно не соглашается: "Это у коммунистов был экспромт в 17-м году... И тем более государство не умирает, наоборот, государство Россия возрождается. И церковь не может быть монархическими проектами насыщена... И царская власть происходит от воли божьей, а не от каких-то экспромтов и подобных высказываний".

Это такая наивная и банальная легитимация монархии через миропомазание, которую она, монархия, сама придумала, что даже и спорить неохота.

Ну а как же быть с поучением Павла, которым так часто "доказывают" эту легитимность свыше: "Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога" (Рим., 13:1)? Да очень просто. "Демократическая или социалистическая республика, - пишет Николай Бердяев, - в такой же степени есть царство кесаря, как и монархия". И далее: "Слова апостола Павла сказаны не о христианской власти. Христианского государства в то время не было".

Для чего же Марии Владимировне понадобилось городить этот огород с "общественной институцией"? У нее, несомненно, есть высокие покровители в Москве. Одно время создавалось впечатление, что кремлевские политтехнологи отказались от поддержки потомков Кирилла Владимировича в пользу правнуков великого князя Николая Николаевича, Николая и Дмитрия Романовичей, сыгравших роль инициаторов в проекте перезахоронения императрицы Марии Федоровны. Но с тех пор они ничем себя не проявили, и неутомимая Мария Владимировна упрочила свой статус. Кремлю она нужна как символическая фигура, составная часть "национальной идеи", а возможно, и некий резервный сценарий "борьбы за страну".