Выпутаться "из литературных тенет" так просто никому не удавалось. Не получилось это и у Валерии Ильиничны Новодворской в ее последнем тексте.

Оставляю в стороне все ее оскорбительные выпады по моему адресу. Такая у нее манера вести полемику. Она без подлых подозрений, как иные люди без слов-паразитов или нецензурной брани, неспособна спорить. С этим уже ничего не поделаешь. На это уже никто не обижается. Но если говорить по существу возникшего спора, то почему бы его не продолжить.

Показательна уже собственно сама раздраженность Новодворской на то, что перед ней поставили зеркало русской контрреволюции - Федора Достоевского. Юпитер рассердился: "И дались им всем (Людмила Сараскина тоже этим грешила) "Бесы" Достоевского и Петруша Верховенский со своими "пятерками" и утопленным студентом Шатовым".

И чтобы от нее отстали со всеми этими бесами, она объясняется классику в любви: "Бесы" - мой любимый роман Достоевского, а Достоевский - любимый писатель". И, мол, отвяжитесь.

Сегодня и в "Гранях" она его любит. А в ее книге "По ту сторону отчаяния", датированной 1992 годом, читаем:

"Достоевский совершил великий грех - он оклеветал революцию, он оболгал, опошлил ее в "Бесах", он, словно мародер, отнял у казненных за землю и волю то, чего у них и враги не отнимали: имя в потомстве, бессмертие, честь. Нечаев - это был тот же Раскольников революции, но “Бесы” - пасквиль не на нечаевщину. Роман оскверняет прах Желябова, Перовской, Млодецкого".

Сказано от души, от сердца.

Ну хорошо, Валерия Ильинична простила грех великому писателю, сменила гнев на милость к автору "Бесов" и милость - на гнев против его персонажей, но отвязаться от самого "мародера" у нее не получается. Она то и дело к нему возвращается и даже пытается взять его в союзники, в связи с чем вспомнила, что "Достоевский планировал сделать Алешу Карамазова террористом". Это как бы аргумент в пользу того, что террор может быть святым и правым.

Строго говоря, Достоевский не столько "планировал", сколько чувствовал, что брат Алеша, самый положительный из Карамазовых, может прийти в террор. Именно в силу своей праведности. Как пришел в него чистый юноша Эркель - он один из "пятерки" младшего Верховенского не спасовал перед убийством несчастного Шатова ради "общего дела".

У больших писателей персонажи в какой-то момент начинают вести себя независимо от воли автора. Достоевский проник в тайну радикального и последовательного идеализма, который волей-неволей может обернуться кровавым прагматизмом.

Им и обернулся дооктябрьский террор Перовской, Фигнер, Млодецкого, Халтурина, Каляева. Им же кончился террор послеоктябрьский.

Крайние идеалисты (а не черносотенцы всевозможных оттенков) - самый важный и надежный ресурс всех революций и терроров. Их-то и подбирает в свою дружину господин Лимонов, чтобы затем их же в нужный момент подставлять, чтобы ими манипулировать, точь-в-точь как это делал Петр Верховенский.

Теперь, как считает Новодворская, она вылечилась от болезни "детского большевизма". Теперь она, как ей кажется, готова разделить целиком и полностью либеральные идеалы. Но все равно шигалевщина нет-нет да и выглянет из-под покрова ее либеральной риторики.

Вот как она смотрит на ужас Хиросимы: "Нельзя сказать, конечно, что они (японцы. - Ю.Б.) благодарят Соединенные Штаты: спасибо, что вы сбросили на нас атомную бомбу. Но представьте себе, если бы этого не случилось, чем бы была Япония. Она не была бы второй экономикой в мире. Она не была бы доброй, светлой, либеральной страной. И роботов бы у них никаких бы не было, и "Тойот" никаких бы не было".

И вот как она смотрит на пиночетовскую диктатуру: "Мы демократы и либералы, наше дело протестовать против нарушений прав человека, против попыток подавить демократию, не наше дело устанавливать диктатуры. Но сейчас, ретроспективно, если мы хотим быть объективными, мы должны признать, что не было другой силы в Испании, чтобы спасти Испанию от участи Восточной Европы и от участи России, что Франко Испанию все-таки спас, а потом вернул ее демократически настроенному королю. И что Пиночет тоже спас Чили, то есть судить его не стоит, потому что в конце концов Чили получила человеческую жизнь".

Логика знакомая по тем же "Бесам". И знакомое желание отделить доброкачественный террор от террора злокачественного.

Очень точно такую апологию Пиночета прокомментировал публицист Яков Кротов: "Утилитаризм и прагматизм — вот сущность тоталитаризма, и Новодворская, увы, рассуждает тоталитарно, как обычный секретарь парткома: цель все, морально то, что служит победе".

Правда, к апологии Валерия Ильинична добавляет, что "нормальные демократы во время всех этих эксцессов, конечно, должны были... протестовать". И живи она тогда в Чили, она, конечно же, отдала бы жизнь за то, чтобы тирания не прошла. Но, допустив мысленно фашистскую силу как инструмент либеральных реформ вчера и в другом месте, отчего не прибегнуть к ней сегодня и в своей стране?

Верю, что, подвернись Новодворской сегодня "калоши счастья", она тут же отправилась бы в Чили времен раннего Пиночета, где ее тут же бы отвели на злополучный стадион. Верю, что она была бы счастлива пострадать. Но это ее личное дело и ее личный выбор.

В порядке мысленного эксперимента в те же калоши обуем трупы расстрелянных на том же стадионе вольнолюбивых чилийцев, чтобы они перенеслись в наше время и, послушав в записи речи Новодворской, преисполнились бы благодарностью своему палачу. Тогда бы они наконец узнали цену "фанатикам либерализма" (формулировка Достоевского).

Радикализм - великий уравнитель в бесчеловечности. Непримиримые идейные противники (скажем, Проханов, Лимонов и Новодворская) еще полагают, что находятся по разные стороны баррикады, а на деле уже стоят плечом к плечу в едином строю.

Что же касается Смердякова, чей образ мыслей бросил тень на некоторые соображения Новодворской, то здесь библиотека Карамазова ни при чем. Как и "оргвыводы Михаила Андреевича Суслова".

Для тех, кто не потрудился заглянуть в мою статью, вызвавшую гнев Валерии Ильиничны, позволю себе напомнить "оргвыводы" Новодворской и Смердякова.

"Если вдруг Великобритания захотела бы завоевать Россию, я не из тех, кто стал бы этому противиться"(Новодворская).

"В двенадцатом году было на Россию великое нашествие императора Наполеона французского первого, отца нынешнему, и хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки-с"(Смердяков).

Как видим, речь у Смердякова (как и у Новодворской) идет не о том, чтобы Россия не воевала с Западом, а о том, чтобы она была завоевана Западом.

Смердяков - лакей. Ему важно, чтобы у него всегда был барин. Пусть даже в масштабе чужой страны. И хорошо бы благородный.

Мой "оргвывод": Смердяков мыслит и рассуждает совершенно как Новодворская - тоталитарно.