Годовщина формального пребывания Дмитрия Медведева на его нынешнем посту была отмечена публикациями об обретении им какого-то своего стиля, о его отличиях от Владимира Путина, о светлых надеждах и прочих приятных вещах. Сам юбиляр отметил дату тем, что сделал свою однокурсницу Валерию Адамову председателем Московского арбитражного суда. Это его собственная, медведевская вертикаль, ибо Высший арбитражный суд уже возглавляет его однокурсник Антон Иванов.

По чистой случайности это событие совпало с отстранением от эфира на НТВ Владимира Соловьева, передавшего в Высшую квалификационную коллегию судей материалы о некоторых финансовых операциях и жилищном строительстве г-жи Адамовой.

Но этим Дмитрий Медведев не ограничился. Начало второго года его президентства было ознаменовано реформой Конституционного суда. Настолько радикальной, что ее никто даже толком прокомментировать не успел, тем более что законопроект об отмене выборности председателя КС был внесен в парламент накануне Дня Победы.

Между тем прокомментировать это стоит. Нет, не для того, чтобы в очередной раз возмутиться и обличить. А чтобы понять, на каком языке следует описывать идущие в стране процессы. По каким критериям оценивать нынешнюю власть. В общем, чтобы задуматься о вещах весьма и весьма серьезных.

Положим, арбитражные дела можно считать обустройством медведевской вотчины. Но Конституционный суд - это уже если и вотчина, то в совместном владении с другим членом тандема. Тут Медведев выступает как продолжатель общего дела: перемены в КС - часть последовательных действий по ликвидации публично-правового характера российского государства, превращения его в клановую собственность узкой группы ограниченных лиц.

И ничего другого не наблюдается. Рассуждения об отличиях стиля Медведева от стиля Путина беспредметны, а действия - вот они. Вполне откровенны и очевидны. И стиль тот же - абсолютная открытость и искренность, обессмысливающие любой разоблачительный пафос, любые сравнения с советским периодом русской истории.

Это принципиально новый режим - вот что пора понять. Он по некоторым параметрам не то что не советский - антисоветский. Советская власть отличалась высокой степенью формального демократизма, даже во внутрипартийном устройстве. И абсолютным доминированием неформальных элементов управления. Сейчас же мы наблюдаем последовательную формализацию весьма одиозных и откровенных элементов кланового устройства. Открыто и без особых затей оформляется приватизация государства, ликвидируется разделение властей, свободные выборы, партийное устройство. Добавим к этому еще и откровенность в продвижении детей и родственников членов нынешней элиты.

И никто никаких разоблачений не боится. Но и не хочет, чтобы вещи назывались своими именами. Поэтому нынешний агитпроп, конечно, работает не по-советски, но все с той же целью - мистификации сознания и фальсификации действительности. Производит идеологические клише, но пытается изобразить дискуссию.

А вот в этом не стоит ему помогать. Не надо позволять втягивать себя в разговор на языке современного агитпропа.

Есть правила ведения дискуссии, которые в принципе бесспорны, но которым нельзя следовать в некоторых конкретных ситуациях. Вот сейчас именно такая ситуация.

Если рассуждать об общественном устройстве, политической культуре, национальной рефлексии, нужно рассматривать, как работает все это в системе, а не обсуждать личные качества тех, кто всем этим руководит. Но если система построена вокруг определенных личностей и зависит от их качеств, приходится именно им уделять главное внимание.

Если говорить об исторических перспективах страны, о стратегии ее развития, не следует уделять повышенное внимание конфликтам между различными людьми во власти, их дрязгам и страстям. Мало кто в стране знает их имена. Но если в той же стране нет публичной политики и общественной экспертизы, если стратегические решения не обсуждаются, а принимаются в зависимости от личных интересов интригующих лиц и групп, то приходится разбираться в том, что стоит за обменом уколами, кампаниями в прессе, зашифрованными высказываниями политиков.

Если на общественное обсуждение выносятся концепции, претендующие на обобщение опыта последних лет развития страны, то, конечно, надо их подробно разбирать, аргументированно дискутировать. Но если очевидно, что это все рассуждения недоучившихся недоинтеллигентов - а это самый амбициозный и опасный тип политического мыслителя; что за ними нет ничего кроме претензий на неограниченную власть, - соблюдать правила ведения дискуссий просто опасно. Для общества и для страны опасно. Не должны такие концепции быть равноправными участниками гуманитарного контекста. Потому не должны, что они нацелены на уничтожение этого контекста.

И вообще смысл высказывания не сводится к значению употребленных в нем слов. Он может быть и прямо противоположен им.

И если стилистически текст вызывает оторопь, смех, омерзение, то этой реакции следует доверять в первую очередь. Стилистические разногласия, как известно, являются наиболее глубокими и существенными. Эстетическое чувство и хороший вкус - самая надежная защита от политической низости. И не только политической - любой. Этические принципы менее надежны: человек может позволить себя уговорить, в том числе себе самому. Но брезгливость, которую вызывает стилистическая фальшь, непреодолима.

Есть еще много условностей, соблюдение которых обезоруживает людей порядочных и позитивно настроенных перед наглыми разрушителями. И потому каждый раз, когда мы видим, что на участие в равноправной дискуссии и в общественной жизни претендуют очевидные проходимцы, а то и потенциальные злодеи, следует вспоминать, как ловко им подобным удавалось захватывать абсолютную власть. И как дорого обходилось избавление от них.

И в нынешней ситуации от агитпропа и обслуживающих его интеллектуалов куда больше вреда, чем от тех, кто приватизирует государство. С теми-то все ясно, и последствия их деятельности устраняются путем принятия ряда решений. На каждого героя есть своя стерва, на каждую реформу - своя контрреформа.

А вот деятельность штатных мистификаторов и желающих попасть в штат волонтеров представляет более серьезную угрозу. Для русского языка, национального самосознания, общественной морали и интеллектуального развития каждого из нас.