Vip sokolov: Блог


Штрафная изоляция

Vip Алексей Соколов (в блоге Свободное место) 04.09.2015

391

В России перестала существовать еще одна организация, занимающаяся защитой прав заключенных и их родственников.

Ассоциация "Содействие в правовой защите населения "Правовая основа" признана виновной в том, что отказалась зарегистрироваться в качестве иностранного агента, и должна выплатить штраф 300 000 рублей.

По мнению областного Минюста и районной прокуратуры Екатеринбурга, наши поездки по колониям для оказания бесплатной юридической помощи осужденным - не что иное, как политические акции. Обжалование незаконных действий сотрудников колоний в судах тоже является политическими акциями, а в совокупности все эти действия направлены на изменение государственной политики России.

Судья Орджоникидзевского районного суда Екатеринбурга Владимир Жабреев перед уходом в совещательную комнату задал мне вопрос: а почему вам трудно зарегистрироваться в качестве иностранного агента и дальше осуществлять правозащитную деятельность?

Посмотрев ему в глаза и вспомнив два дня, в течение которых я и два адвоката - Роман Качанов и Владимир Капустин - доказывали ему абсурдность выдвинутых против организации обвинений, я улыбнулся и ответил: я не буду вешать на организацию ярлык иностранного агента и признаваться в том, чего не совершал.

Между тем про себя я подумал, что раньше за отказ признаваться в том, чего не совершал, меня приговорили к трем годам лишения свободы, а сейчас мою организацию просто по факту ликвидировали. Я считаю, что это движение в лучшую сторону... Ну как в лучшую? Хорошо хоть в тюрьму не сажают и не расстреливают за правозащитную деятельность и помощь обездоленным людям.

В 2006 году я возглавил общественную организацию "Правовая основа". Нашей целью было оказывать бесплатную юридическую помощь находящимся в пенитенциарных учреждениях, представлять в судах их интересы по защите прав и основных свобод. Для этого мы за свои деньги ездили по колониям в Свердловской области, а потом и в других регионах, встречались с осужденными, которые ранее обращались (письменно, по телефону, через родственников) к нам за помощью, консультировали их во время свиданий. Подавали от их имени жалобы в надзирающие органы и суды. Поднимали острые темы, такие как недопуск правозащитников в колонии, недопуски адвокатов к больным заключенным, и выигрывали в судах, нарабатывая положительную судебную практику.

В 2007 году я выпустил документальный фильм "Фабрика пыток, или Педагогический опыт", рассказывающий о реалиях тюремной жизни, о произволе со стороны сотрудников колоний и невыносимых условиях содержания заключенных.

В 2009 году Общественная палата наделила меня полномочиями общественного наблюдателя на основании федерального закона "Об общественном контроле". Я получил возможность свободно приходить в отдел полиции или пенитенциарное учреждение, проверять условия содержания заключенных, беседовать с ними, собирать жалобы для отправки в государственные органы.

Моя деятельность очень не нравилась тюремным и полицейским службам. Меня неоднократно предупреждали, чтобы я сбавил свой правозащитный пыл и не поднимал серьезных вопросов по незаконному обращению с заключенными.

Проработав в ОНК всего три месяца, в мае 2009 года я был жестко задержан во время прогулки с дочерью. В отношении меня было сфабриковано целых три уголовных дела, которые полностью держались на противоречивых показаниях лиц, отбывающих наказание за совершенные преступления.

В 2011 году я был освобожден из красноярской тюремной больницы для наркоманов и алкоголиков, куда меня ранее привезли отбывать наказание. После этого я продолжил правозащитную деятельность. Возглавил ассоциацию "Правовая основа", создал команду правозащитников и адвокатов, с которыми мы ездим по колониям, оказываем бесплатную юридическую помощь осужденным, представляем их интересы в судах.

Мы зарегистрировали сайт "Правозащитники Урала", где публикуем всю информацию по нарушениям прав человека в пенитенциарных учреждениях России.

Наша деятельность не нравится властям. На наш сайт неоднократно совершались DDoS-атаки. На членов нашей команды писались доносы, которые нам приходилось "отбивать" в отделах полиции.

Сейчас нас лишили грантовой поддержки, которую мы получали от фонда NED, прекратилось финансирование и из российского источника - нашу новую заявку не продлили. Причину отказа нам не сообщают На организацию наложен огромный штраф, который мы не сможем выплатить. Работа по оказанию помощи заключенным в колониях парализована: нет денег на дорогу, а личных машин у нас нет.

Но хотим заверить, что работа по защите прав заключенных не прекратится. У нас есть команда, с которой мы будем продолжать нашу деятельность, хоть и не в прежнем объеме.


Cуд не поверил незаконно полученным заявлениям об отказе от помощи правозащитников

Vip Алексей Соколов 04.10.2013

391

1 октября в Свердловском областном суде состоялось рассмотрение апелляционной жалобы руководства 62-ой колонии (г. Ивдель Свердловской области) на Решение Верх-Исетского районного суда г. Екатеринбурга, признавшего незаконными действия экс-начальника этой колонии Александра Гусева «по воспрепятствованию 18.02.2013 г. в реализации некоммерческой организации Фонд «В защиту прав заключенных» прав на получение свидания полномочного представителя Захаровой Ларисы Викторовны…» с тремя осужденными с целью оказания им юридической помощи.

Высшая областная судебная инстанция отказалась удовлетворять апелляционную жалобу и оставила Решение судьи Верх-Исетского районного суда Евгении Савельевой в силе. Во время судебного разбирательства этого дела в суде первой инстанции были установлены факты постоянного, как минимум, психологического давления на осужденных со стороны руководства ИК-62 для отказа от юридической помощи адвокатов или правозащитников.

Имеются факты и обмана осужденных. Например, сотрудник колонии говорит, что юридическое консультирование правозащитника стоит 15000 р. и возможно только при наличии этой суммы на лицевом счете осужденного. Когда осужденный возражает, говоря, что такой суммы нет, ему предлагается написать заявление об отказе от юридической помощи.

70304
Лариса Захарова у стен ИК-62 в ожидании свидания с осужденными

Осужденный Алексеев в своих письменных объяснениях, приобщенных к материалам дела, пояснил, что зам. начальника ИК-62 (а ныне и.о. начальника) Александр Проценко во время встречи с осужденных сказал ему, чтобы он писал заявление об отказе от юридической помощи правозащитника Ларисы Захаровой. В ответ на его возражения Проценко сказал, что «если я воспользуюсь услугами Захаровой Л.В., то мне, после ее уезда понадобится помощь врача, когда я буду сидеть в ШИЗО. Опасаясь за свое здоровье, я был вынужден написать отказ от встречи с Захаровой Л.В.».

70305 70306

У правозащитников есть масса и других свидетельств подобного рода противозаконных действий со стороны администрации ИК-62. Так, по другому гражданскому делу, рассмотренному судьей Верх-Исетского районного суда г. Екатеринбурга Нецветаевой Н.А., решение по которому вступило в законную силу, было установлено, что целых два заявления осужденного Ситчихина об отказе от юридической помощи адвоката Романа Качанова были написаны данным осужденным под давлением зам. начальника ИК-62 Святодухова и к тому же задними числами. Несмотря на то, что данный факт был подтвержден многочисленными письменными доказательствами, в том числе, материалами прокурорской проверки, и несмотря на поданное заявление в следственные органы на личном приеме у руководителя СУ по Свердловской области, «воз и ныне там» — уголовное дело по очевидно имеющимся признакам «служебного подлога», «фальсификации доказательств» и «злоупотребления должностными полномочиями» следственными органами до сих пор не возбуждено, и даже ответ до сих пор не получен, хотя прошло уже несколько месяцев после подачи заявления.

Хотелось бы надеяться, что всему виной не коррумпированность должностных лиц, представляющих Следственный комитет РФ в г. Ивдель Свердловской области, а обычное разгильдяйство и халатность в работе, что также, конечно, не допустимо!
А новое судебное дело в отношении «фальсификатора» Святодухова – уже на подходе….

Вступившее в законную силу Решение Верх-Исетского районного суда г. Екатеринбурга от 01 июля 2013 содержит важную правовую позицию: «… довод представителя заинтересованного лица ФКУ ИК-62 ГУФСИН России по Свердловской области в обоснование своей правовой позиции о том, что отказ начальника ФКУ ИК-62 Гусева А.И. в предоставлении свидания был вынесен обоснованно и правомерно, поскольку требуется воля осужденного, а не волеизъявление конкретного представителя, при том, что от осужденных Ваганова В.В. и Алексеева Ю.С. 18.02.2013 г. поступили заявления об отказе в получении юридической помощи от гражданки Захаровой Л.В. (л.д. 78), суд находит несостоятельным, поскольку считает, что только на предоставленном свидании сам осужденный мог отказаться от получения юридических услуг (помощи). В противном случае это порождает жалобы со стороны представителей или адвокатов на нарушение прав осужденных об ограничении им правовой помощи, как и произошло в данном случае».

Свердловский областной суд, оставив Решение в силе, подтвердил эту правовую позицию.

Сегодня в мордовской колонии, правозащитникам, которые хотели встретиться с заключенными, вынесли заявления от осужденных, что они отказываются от юридической помощи. Тенденция, с распространением данного способа отказать правозащитникам во встрече с осужденными возрастает с космической скоростью.


Руки прочь от URA.Ru!

Vip Алексей Соколов (в блоге Свободное место) 28.09.2012

391

61616

Сбор подписей продолжается здесь


К юбилею Людмилы Алексеевой

Vip Алексей Соколов (в блоге Свободное место) 20.07.2012

391

Уважаемая Людмила Михайловна!

Примите наши самые искренние пожелания в Ваш замечательный юбилей!

Здоровья Вам, долголетия, счастья, улыбок и прекрасного настроения. Вы для нас эталон Порядочности, Честности, Справедливости и Мужества.

Спасибо Вам, что Вы есть, и за Ваш неоценимый вклад в борьбу за будущек наших детей и нашего государства (народа).

Алексей, Гуля и Алина Соколовы


Либо наводим порядок, либо подгоняем героин!

Vip Алексей Соколов (в блоге Свободное место) 02.04.2012

391

Из наших налогов сотрудники Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) получают заработную плату. Их цель – контролировать безопасность и исправление осужденных в колониях. На деле получается совсем не так. Господа охранники вместо себя на основные должности ставят осужденных-активистов, которые за поблажки в режиме содержания, дополнительные передачи, свидания, условно-досрочное освобождение и пр. вымогают деньги у осужденных или их родственников, избивают тех, кто пишет жалобы, просто издеваются и даже убивают осужденных – этих подонков администрация специально выращивает, так как их руками держит в страхе основную часть заключенных.



Это видео подтверждает вседозволенность и безнаказанность активиста, который, ничего не боясь, выступает и посылает видеообращение к директору ФСИН А. Реймеру. Просит у него мобильный телефон и героин. Как вообще можно понимать такие заявления в режимном учреждении, где за осужденными якобы постоянно наблюдают сотрудники колонии? Как правило, для таких активистов режим в колонии не существует, а в некоторых колониях доходит до того, что активисты пишут докладные на младших сотрудников колонии, за малейшие провинности. И что ужасно, на основании таких докладных, начальство наказывает младший состав колонии, тем самым держит в страхе и сотрудников колонии. Все это покрывается и не выходит за пределы колоний или тюрем. Очень часто после освобождения такие активисты возвращаются обратно в колонию, потому что они привыкли властвовать и командовать над людьми. А на свободе разве покомандуешь? Да и могут попасть на глаза тем, кого они били или пытали. В колонии они защищены администрацией, которая не даст их в обиду.

Есть среди активистов особая категория - это те, кто работает на оперативные службы ФСИН и МВД, выбивает показания из арестованных, заставляет признаваться в преступлениях, которые не раскрыты и портят статистику. Таких под любым предлогом привозят в следственные изоляторы (иногда СИЗО устраивают на территории колонии, так называемое «помещение функционирующее в режиме следственного изолятора») и там организовывают специальные камеры ("пресс-хаты"). Активисты-осужденные кулаками и ногами, психологически и морально уничтожают человека, выбивая из него признательные показания. Такие на особом счету и как привило они "числятся" за управой своего региона. Местное начальство колоний их побаивается. Более подробно работу активистов я описал и показал в своем фильме "Фабрика пыток или педагогический опыт", видео подтверждение их "работы" есть в фильме "Иркутское СИЗО. Территория пыток".

Вот и получается что перевоспитанием только в худшую сторону занимается оперативный отдел ГУФСИН и администрация некоторых колоний. Такие активисты, освобождаясь, как правило, совершают самые жестокие преступления: так как привыкли к жестокости и безнаказанности. Закономерен вопрос, кого плодит ГУФСИН себе в угоду и почему люди на свободе должны расплачивается за их "работу"?


Неугомонные родственники-лгуны

Vip Алексей Соколов (в блоге Свободное место) 13.03.2012

391

11 марта мне позвонил участковый и пригласил в участок для дачи объяснений. Гражданская супруга моего брата Инна Григорьева написала на меня заявление, о содержании которого участковый говорить не стал.

Вечером 12 марта, в день рождения жены, мы пришли к участковому. Пришли и удивились: Григорьева написала заявление о том, что просит привлечь нас с женой к уголовной ответственности за нанесение побоев. Якобы моя жена Гуля ударила Григорьеву ногой в предплечье. Дословно в заявлении «инцидент» описан так: «Соколовы А. и Г. 3.03.2012 препятствовали мне входу в квартиру. Неоднократно звонила в дверь, а меня покрывала матом Соколова Г., затем пнула в левое предплечье».

И это за неделю до окончания моего УДО. И ровно в то время, когда я был на работе, где моя смена составляет 16 безвылазных часов. Для чего? И доколе?

Инна Григорьева – жена моего брата, который посадил меня в тюрьму. Она обеспечивала ему алиби, когда брата привлекали в 2001 году по статье «грабеж». На этом основании брата выпустили из-под стражи и прекратили дело в отношении него.

В 2009 году брат, находясь в колонии, вдруг «признался», что совершал этот грабеж вместе со мной. Григорьевой тогда пришлось поменять свои показания, но уголовное дело в отношении нее следственные органы почему-то не возбудили.

Теперь уже я буду привлекать неугомонных лгунов к ответственности. Через суд.


"Вязки" и отмазки

Vip Алексей Соколов (в блоге Свободное место) 16.11.2011

391

Начальник СИЗО-1 г. Екатеринбурга применял к следственно-арестованным лицам наказание в виде "вязок" (привязывание к кровати).

Член ОНК Свердловской области Вячеслав Башков написал письмо в СИЗО-1 и областное управление ФСИН. Прошло около двух месяцев, а ответа не было. Тогда Вячеслав подал в Чкаловский суд г. Екатеринбурга. Ответчиком в суде выступало УФСИН по Свердловской области. В октябре состоялся суд, на котором выяснилось, что ответ был направлен председателю ОНК Свердловской области Е. Степановой еще 26 августа 2011 г., то есть спустя месяц с момента поступления запроса Башкова в УФСИН. Но где этот ответ, пока выяснить не удалось, Башков его не видел и не читал.

Зато пришел ответ из прокуратуры по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях Свердловской области. Ответ очень интересен, читать здесь. Из него следует, что применение "вязок" к заключенному Павлу Петрову незаконно, а в СИЗО-1 г. Екатеринбурга отсутствует лицензия на медицинскую деятельность по психиатрии.

Все вроде хорошо, установлено нарушение закона, внесены прокурорские представления по данному факту, но этот же прокурор пишет: "...фактов, свидетельствующих о том, что в ФКУ СИЗО-1 применяются пытки к подозреваемым, обвиняемым и осужденным, не установлено".

Как так? А держать человека несколько суток привязанным к кровати - это что?! Видимо, прокурор по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях Свердловской области А.В. Клементьев считает, что это норма для граждан России, которые содержатся в СИЗО-1 г. Екатеринбурга.

Данный ответ будет обжалован прокурору Свердловской области, т.к. внятных ответов на вопросы Вячеслава Башкова прокурор Клементьев так и не дал.

17 ноября в Ленинском суде Екатеринбурга пройдет предварительное слушание по иску В. Башкова к ФКУ СИЗО-1 о недопуске членов ОНК во время проведения проверки в камеру № 116. В этой камере содержат на "вязках" людей.

Продолжение следует...


Удобное УДО

Vip Алексей Соколов (в блоге Свободное место) 11.11.2011

391

Минюст внес предложения по расширению полномочий членов Общественной наблюдательной комиссии (ОНК). Теперь общественникам будет дано право готовить заключения «о целесообразности условно-досрочного освобождения заключенных, замены им неотбытой части наказания более мягким видом наказания и изменения вида исправительного учреждения».

Это может стать знаменательным событием, потому что, как правило, в судах об условно-досрочном освобождении (УДО) и об изменении вида наказания участвуют прокуратура и администрация. Со стороны заключенного же может участвовать только адвокат. Если правозащитники смогут реально влиять на ход рассмотрения ходатайств об УДО, показать заключенного не только с плохой стороны, но и с хорошей, то, возможно, изменится статистика по осужденным, вышедшим по УДО.

Для некоторых заключенных, которые подают ходатайства об УДО, администрация учреждения придумывает всякие незначительные нарушения, которые имеют решающее значение в суде. И было бы хорошо, если бы та же ОНК могла обратить внимание суда на то, что нарушения эти мелкие и совсем не являются показателем того, что человек не осознал своей вины, не исправился. Как, например, было со мной: попил чаю в комнате, не предназначенной для приема пищи, или присел на кровать в неположенное время. Это стало основанием для отказа в УДО.

Тут стоит заметить, правда, что ОНК должна реально работать в своем регионе. Не секрет, что некоторые наблюдательные комиссии бутафорские и никакой работы фактически не проводят. Показательно наносят визиты в колонию, пьют чай с администрацией и уезжают. Реальных правозащитников, которые на самом деле трудятся в рамках ОНК, защищают права человека в конкретном учреждении, можно по пальцам пересчитать. Только такие – реальные, а не бутафорские – комиссии смогут плодотворно работать на то, чтобы каждый заключенный мог воспользоваться правом на УДО.

Вообще с условно-досрочным освобождением сейчас большие проблемы. ФСИН реализует нововведение – систему социальных лифтов. Если человек – злостный нарушитель режима содержания, поддерживает воровские традиции, отрицательно относится ко всем и всему, то для него одна тропинка – тюрьма, ПКТ, ЕПКТ, строгие условия содержания. Тому, кто не нарушает внутреннего распорядка, ведет законопослушный образ жизни, находясь в колонии, по этой новой программе будет предоставлено УДО, но только после того, как он выйдет на колонию-поселение, то есть получит "перережим". До этого момента администрация не будет поддерживать ходатайства об УДО, таков негласный указ во всех регионах.

У меня есть свежий пример из Красноярского края. Одному заключенному отказали в удовлетворении ходатайства об УДО на том основании, что в деле имелась отрицательная характеристика. В ней администрация учреждения указала, что данный осужденный имеет с родственниками «иждивенческо-потребительские отношения», которые выражаются в том, что родственники делают ему передачи. Полный абсурд. Но на этом основании человеку отказали в УДО, несмотря на все поощрения и отсутствие нарушений. Через месяц в суде слушалось его ходатайство о перережиме на колонию-поселение. Та же администрация на этот раз предоставила в суд исключительную характеристику: хороший бригадир, имеет 18 поощрений, неоднократно премировался. По решению суда заключенный был переведен в колонию-поселение.

Что же касается предложений Минюста, то подвох здесь может быть в следующем. С одной стороны, Минюст и ФСИН понимают, что в комиссиях не так много осталось активных правозащитников. Вполне возможно, что они думают со временем и вовсе от них избавиться и сформировать во всех регионах подконтрольные комиссии. И они будут штамповать бумаги о том, что «данному заключенному предлагаем не предоставлять УДО». То есть фактически это будут бумаги, вышедшие из ФСИН. Я предполагаю, что Минюст или ФСИН впоследствии планируют сделать ОНК чисто номинальной структурой.

С другой стороны, это все может забюрократить реально действующие ОНК, если заключение этой комиссии будет обязательным приложением к ходатайству об УДО. ОНК будет тогда только тем и заниматься, что сидеть и писать эти заключения, инспектировать она уже не будет успевать совершенно ничего.

Вот у нас, например, 49 колоний. Представляете, сколько это работы? Ведь каждого заключенного необходимо узнать, причем не только ознакомиться с характеристикой администрации, но и познакомиться с ним, пообщаться и на основании своего анализа принять решение: поддержать или не поддержать ходатайство об УДО данного заключенного.

На мой взгляд, имело бы смысл построить эту работу следующим образом. Суд должен основываться не только на характеристике администрации, но и на заключении ОНК, если оно прилагается к ходатайству об УДО. Это заключение должно рассматриваться и учитываться судом. Но оно не должно стать обязательным, иначе мы получим конвейер, который будет штамповать одно решение: «не поддерживать».


Собрал вещи для тюрьмы

Vip Алексей Соколов (в блоге Свободное место) 23.09.2011

391

Сегодня меня вызвали к полицейскому инспектору. Мне было заявлено, что уже второй месяц я не прихожу на отметку в полицию. Я был в шоке от услышанного. Ведь это реальный повод изменить мне режим на тюремный. Все мои отметки в полиции, включая регистрацию в органах внутренних дел после моего прибытия в Екатеринбург 29 июля, зафиксированы не только в отделе, но и у меня в бумагах. Есть разрешение на выезд в Башкирию в середине августа и подписанное заявление на выезд в Москву от 1 сентября, которое было подписано в день моей отметки в полиции. Следующая отметка назначена на 5 октября.

Я недоумевал: что же я такого сделал, если вот так, внаглую, мне заявляют, что я не являюсь в полицию на отметку? Начал вспоминать: первым делом написал несколько статей о сложностях в правозащитном движении в России, участвовал в семинаре правозащитников в Москве, активно подключился к защите Игоря Коныгина, который в очередной раз угодил под коррумпированный "каток", действующий в правоохранительных органах Свердловской области, дал интервью немецкому журналу "Штерн" о произволе в правоохранительных и судебных органах. В екатеринбургской гостинице, когда шла беседа с журналисткой из Германии, возле нас постоянно крутились подозрительные личности. Даже Беттина (журналистка) заметила этих усатых типов и спрашивала, кто они такие. Собрал круглый стол с некоторыми правозащитными организациями Свердловской области; мы выразили решительный протест против поправок в УИК, ужесточающих наказание за голодовку в тюрьме, и написали об этом письмо в Госдуму.

На данный момент есть все основания полагать, что власть решила изменить мне режим содержания на тюремный. Сегодня пойду в полицию, узнавать свою дальнейшую судьбу. Вещи для тюрьмы уже собрал.


Право на голодовку

Vip Алексей Соколов (в блоге Свободное место) 09.09.2011

391

Приравнивание голодовок в колониях к бунтам, к дезорганизации учреждения – это лишение заключенных последнего законного способа протеста. Других нет: находясь в колонии, человек больше никак не привлечет внимания к своей проблеме. Его просто посадят в камеру, он там будет сидеть месяц-два-три, и никто о нем не узнает, особенно если у него нет родственников.

Бывают ситуации, когда заключенного избивают, побои не снимают, а просто прячут его где-нибудь в подвале, отбирают у него заявление о возбуждении уголовного дела. Единственный шанс что-либо сделать, добиться, привлечь к себе внимание – это объявить голодовку. А если не будет такой возможности протеста, то после избиения на того же заключенного можно и новое уголовное дело заводить – сопротивляться-то законно он уже не сможет.

Бывают и массовые голодовки, когда заключенные не в силах терпеть издевательства и решаются на этот отчаянный шаг. Это уже не один человек, а целый коллектив заявляет о незаконных действиях администрации, это более действенная мера.

По закону при написании заключенным заявления об отказе от пищи администрация учреждения обязана в течение 24 часов сообщить в прокуратуру, что в данном учреждении проводится такая акция. То есть администрации приходится в любом случае выносить сор из избы. Понятно, что прокуратура в большинстве случаев лояльно относится к администрации, но сигнал есть - факт голодовки зарегистрирован. Человек заявил, что он готов идти до конца и добиваться выполнения своих законных требований несмотря ни на что. И это заявление уже невозможно игнорировать – чиновникам приходится что-то делать: ведь в случае летального исхода при проверке заявление всплывет, виновные будут найдены и вполне реально наказаны.

Когда меня в Новосибирске избили и хотели спрятать в карцере, я объявил голодовку, дождался прихода прокурора, изложил ему все, показал побои и попросил провести медицинское освидетельствование. Разговор наш был в пятницу, в понедельник меня должны были освидетельствовать. Но в воскресенье меня вывезли. Если бы не это, прокурору пришлось бы выполнять свое обещание.

Последний раз я пользовался этим способом 7 июня 2011 года. Голодовка дала положительные результаты: были сразу же извещены прокурор, управление ГУФСИН, моя жена Гуля. Ко мне приехал председатель ОНК по Красноярскому краю, с которым мы поговорили, он зафиксировал все мои жалобы. Также состоялся телефонный разговор со Львом Александровичем Пономаревым, который сказал, что он займется этой проблемой, что меня услышали и что необходимо прекратить голодовку и начать прием пищи. После голодовки у меня больше не было проблем с телефонными разговорами, из-за запрета на которые я голодал.

Голодовка – это право заключенного, которое необходимо отстаивать. Правозащитным организациям надо включаться в решение этой проблемы, мы не должны допустить принятие этих поправок. Если мы проиграем, жизнь заключенных станет еще тяжелее.


Ваша поддержка помогла мне не сломаться

Vip Алексей Соколов (в блоге Свободное место) 02.08.2011

391

Правило жизни в тюрьме для меня было только одно – не поддаваться ни на какие провокации, уходить от проблемных тем и разговоров. Под проблемными темами я имею в виду разговоры, касающиеся того, с кем я работал, чего хотел добиться, желал ли революции. Я знал, что эти разговоры могли записываться. Были также «случайные беседы» о том, что те люди, которые мне помогают, используют это в своих целях. В каких? Я так и не понял, как это может быть использовано.

Эти разговоры не были случайностью, в колонии ничего не происходит случайно – все запланировано и ожидаемо. Каждый день происходит одно и то же. Люди сидят годами, в основном это наркоманы и алкоголики. В общем, контингент таких лиц, которых в жизни практически ничего не интересует. И когда они подходят и задают вопросы о том, как я познакомился с Алексеевой или почему меня защищает Пономарев, - это настораживает.

Меня провоцировали часто. И сотрудники колонии, и заключенные пытались вывести меня из нормального состояния, чтобы я сорвался, ударил кого-то, повел себя неадекватно. Таких ситуаций было очень много. Например, сотрудник администрации как-то пришел и забрал мое одеяло. Он думал, что я буду пытаться забрать его, так как было холодно, хватать за руку или еще как-то. Все это происходило при свидетелях, потом можно было бы возбудить уголовное дело за нападение на сотрудника. Или, еще пример: сижу смотрю новости, подходит заключенный, переключает на любой другой канал и говорит: «Мы новости смотреть не будем». И смотрит на меня, ждет моей реакции.

В такие моменты я иногда спрашивал, зачем они это делают, но, как правило, просто не реагировал, уходил от любого возможного конфликта. У меня было впечатление, что мне хотели еще что-то добавить, оставить меня в колонии на более долгий срок. Поэтому два с лишним года я держался в условиях жесткой самодисциплины, сосредоточившись только на том, чтобы как можно быстрее возвратиться к семье. Жил в постоянном напряжении, каждый шаг, каждое слово сначала обдумывал, а потом делал и произносил. Иногда я мог отдыхать – на прогулке. Гулял я часами, независимо от погоды, и это меня спасало.

Этапы

Вначале я пошел этапом через Новосибирск, где сотрудники колонии без причин и объяснений избили меня в присутствии заключенных, снимая все происходящее на видеокамеру. В избиении участвовал начальник учреждения. Потом мне было предложено написать заявление, что я напал на сотрудников и они применили ко мне спецсредства. Я отказался. Единственое, на что я согласился, - написать объяснительную, что я выражался нецензурной бранью. После этого побои прекратились.

После случившегося я объявил голодовку, и через пять дней меня этапировали в Красноярский СИЗО. Потом меня на две недели поместили в краевую туберкулезную больницу №1 (КТБ №1), там я немного подлечился. После этого меня отправили в лечебно-исправительное учреждение №37 (ЛИУ-37), где лечат наркоманов и алкоголиков. Там же содержатся ВИЧ-инфицированные.

Не было никакого, даже формального обоснования, почему меня туда поместили. Я находился там с октября 2010 года по февраль 2011-го. Через месяц после того как меня туда привезли, я подал ходатайство на УДО (мне сделали два нарушения и отказали), а 1 февраля я отбыл в СИЗО Красноярска для рассмотрения кассационной жалобы. После рассмотрения жалобы меня снова отправили к КТБ №1, а потом – в ЛИУ-37.

Сокамерники попадались разные. Некоторые общались нормально, но в основном это были люди, которые, узнавая, что я правозащитник, что обо мне пекутся люди из Екатеринбурга и Москвы, что ко мне приезжает жена, начинали завидовать.

Жизнь за решеткой

В КТБ №1 мы делали фильм для фестиваля ГУФСИН. Совместно со студией местного телевидения мы сделали презентационное видео об условиях содержания в больнице. Показали новый корпус, построенный по евростандартам, палаты на 3-4 человека и на 8-10. В каждой палате есть умывальник, туалет. Условия действительно очень хорошие, не в каждой больнице на свободе есть такие. Критические моменты не могли бы войти в фильм, так как это презентация, но, честно говоря, я таких моментов и не увидел. Именно это учреждение устроено согласно букве закона. Видно, что деньги, выделенные УФСИН по Красноярскому краю, использованы по назначению, условия очень хорошие для больных.

В КТБ №1 у меня с администрацией сложились нормальные отношения – я к ним не ходил, и они ко мне не приставали. В СИЗО Красноярска у меня тоже не было проблем, я встречался с начальником учреждения, разговаривал с ним, все вопросы, которые я задавал, решались.

А в ЛИУ-37 все поставлено так, что каждый сам себе начальник. И пока до начальника учреждения проблема дойдет, могут уже произойти непредвиденные обстоятельства. В качестве примера могу привести случай с телефонными переговорами, когда сотрудник администрации своим «волевым решением» запретил всем звонить. Сказал: «Я вас буду воспитывать. Вы курите на отряде, у вас грязно и постели плохо заправлены». Я спросил: «Ко мне лично есть какие-то претензии?». Он, естественно, сказал, что ко мне претензий нет, но раз я нахожусь в отряде со всеми, я подлежу общему наказанию. Правда, он предложил мне: «Я могу тебе дать позвонить сегодня и завтра». Я отказался, потому что не нуждаюсь в его одолжениях, звонки мне положены по закону.

Ранее звонки предоставлялись без проблем, и с чем связан запрет, я быстро догадался. 7 июня мне запретили звонить, а 9-го у меня планировался суд по замене вида наказания на более мягкое, приезжал мой защитник Валера Шухардин. То есть мне банально не дали согласовать мою позицию с адвокатом.

Я хотел обратиться к начальнику учреждения, но его не было на месте. Он является начальником объединения нескольких учреждений уголовно-исполнительной системы – ЛИУ-37, колонии-поселения, женской и мужской. И в связи с тем, что стояла жара, засуха, начальник был на полях, спасал урожай. Именно поэтому один из его замов, пользуясь случаем, и решил проявить себя начальником и проучить заключенных. Звонить он разрешил только «активистам» - дневальным, старшим дневальным, завхозам. То есть дал всем понять, что «премирует» телефонными звонками тех, кто «дружит» с администрацией. Естественно, я объявил голодовку в знак протеста.

Насчет «активистов» хотел бы сказать отдельно. «Активисты» всегда были, есть и будут. Это та часть населения колонии, которая гласно или негласно сотрудничает с администрацией. Раньше они были в секции дисциплины и порядка (СДП), а сейчас это просто «активисты». Они и выполняют все указания администрации, как законные, так и незаконные. Кстати, в Красноярске СДП давно нет, ее расформировали еще до приказа Реймера. В Красноярском крае эффект контроля за осужденными был достигнут не за счет СДП, она не играла большой роли в наведении порядка и контролировании заключенных. У них там свои методы.

Правозащитная работа в колонии

Заключенные обращались ко мне за правозащитной помощью по различным вопросам. Работы хватало. Естественно, администрация была против этого - я ведь консультировал и по вопросам отбывания наказания, и по их уголовным делам. Сотрудники пытались прощупать меня и подсылали «активистов». Они ко мне подходили, спрашивали, как написать ту или иную жалобу, пытались понять, действительно я помогаю заключенным или нет. Я реагировал спокойно, говорил: «Хочешь писать жалобу? Садись, пиши. Я тебе буду подсказывать».

(Может ли политзек просить об УДО?)