Дорогие друзья-читатели, на днях в издательстве «Альпина» вышла в свет книга про Юлию Тимошенко, которую мы написали в соавторстве с Дмитрием Поповым.

На вид она вот такая:

Требуйте ее в книжных магазинах России, ближнего и дальнего зарубежья!

Впрочем, тираж невелик, и если биография леди Ю, сметенная с прилавков, вам не достанется, не огорчайтесь.

На свете есть еще много хороших книг, да и эту, не исключено, «Альпина» будет переиздавать и допечатывать.

Публикуется на правах саморекламы.

Евгений Алексеевич умирает, но не сдается. "Родина или смерть" – на этой пронзительной ноте депутат Федоров завершает беседу с журналистом, в ходе которой отстаивает свое право на альтернативное мышление в рядах "Единой России". Не убоявшись анонимного источника в Кремле, который пригрозил ему исключением из партии за диссидентство, он по-прежнему утверждает, что Россией правит Госдеп, Путин при нем играет роль дедушки Калинина при Сталине, хотя иногда брыкается и уходит в партизаны, а речи президента подвергаются жесточайшей цензуре на ТВ.

"Послушайте, ну Путина на всех каналах показывают же", – изумляется интервьюер. Однако Федоров непреклонен: "Показывают совещания, но не системные вещи, приоритеты... Когда он говорит о суверенитете, его не пускают".

Собственно, это давняя история. Про депутата Федорова мы узнали еще в июле прошлого года, когда он внес в Думу законопроект об "иностранных агентах" в СМИ и тот же (или другой?) анонимный источник в Кремле реагировал на это событие с неожиданной афористичностью. "Полная лажа, – высказывался тогда взбешенный инкогнито. – Если мы сойдем с ума, вы узнаете об этом первыми". Однако слова своего не сдержал, так что диагностикой до сих пор приходится заниматься самостоятельно. Или звать на помощь Евгения Федорова.

Дело в том, что речи указанного депутата – это не только злая, пусть и не осознанная пародия на законотворчество и иные продукты жизнедеятельности Кремля. Это еще и логическое завершение начальственных идей, связанных с общей установкой на заморозки. Это суверенная демократия в ее идеальном развитии. Это госпропаганда, начищенная до глянца: ведь если агенты Госдепа повсюду, то как не предположить, что они давно уже десантировались и в Думу, и в министерства, и в тот главный кабинет, где трудится Михаил Иваныч?

Речи депутата Федорова драгоценны, ибо в них отражается эпоха.

Это не тоталитарный строй, поскольку кто бы рискнул при живом Сталине или Гитлере говорить, что страной управляет Мировая Закулиса. Это не застойные времена, поскольку бытовавший в них народный депутат был существом скучным и безгласным. Это именно Россия начала ХХI века с ее небывалым режимом, который отдельные политологи обозначают словосочетанием "православный чекизм", но и такая чеканная формулировка не представляется безупречной. Поскольку в ней, в эпохе, понамешано столько всего, включая кошмары тоталитаризма, маразм стагнации, рыночную экономику имени Деда Хасана и безудержную свободу слова, что прямо теряешься, пытаясь подыскать точный диагноз.

Может быть, разгадка века – в этих саморазоблачительных речах. В том, что любая властная загогулина, мерзкая и страшная на вид, тут же смягчается какой-нибудь безответственной вольнолюбивой болтовней. Суд над Pussy Riot тошнотворен, но является музыкальный продюсер, православный, как он сообщает, человек, и вслух силится понять, кто это сказал такую "фигню", что надо подставлять вторую щеку, – и жестокий судебный цирк оборачивается балаганом. Закон об иностранных агентах леденит душу, но Федоров начинает искать их в редакциях, а Луговой докапывается до "закона Познера", и страх вытесняется смехом. Михаил Иваныч изо всех сил закручивает гайки, вот уже и губернаторские выборы снова собираются отменять, и узники Болотной готовятся к показательным судам, и с Вашингтоном холодная война вместо перезагрузки, а депутат Федоров все равно безутешен. Россия, говорит, американская колония, на всех этажах власти расселись ставленники Госдепа, и за свою правду он готов принять казнь. Это, знаете, как-то примиряет независимого эксперта с действительностью.

Все же его вряд ли убьют. Хотя источники в Кремле, которых он дискредитирует почище любых пиндосов, раздражены до крайности, и погнать его из "Единой России" могут вполне. Беда, однако, в том, что самодискредитацией в этой партии занимается подавляющее большинство ее членов, просто не все так говорливы и колоритны, как Федоров с его конспирологическими озарениями. А многие, чего греха таить, готовы и дальше жить в американской колонии и голосовать, как велит Госдеп под управлением единоросовского начальства. Потомки, изучая эпоху, их не похвалят. Потомки возблагодарят Федорова, человека отважного и мятежного, который раскроет им глаза на беспримерное наше время.

Явлинского отбраковали, и эта новость, как и следовало ожидать, не вызвала потрясения в России. Даже сам Григорий Алексеевич не выглядит слишком уж расстроенным. Прикремленный ВЦИОМ сулил ему 1% всенародной поддержки, великодушный Левада-центр – 2%, так что особых поводов для огорчения не было. Сюжет мог повернуться и по-другому. Если бы в Кремле сочли, что на мартовских честных выборах для полного комплекта не хватает Явлинского, то кандидат от «Яблока» вошел бы в предвыборный список. Однако решено было иначе, в том смысле, что для Болотной и европейских наблюдателей хватит и Прохорова. Такая, значит, намечается интрига.

Тем не менее чувство изумления никто не испытывает, включая сторонников Григория Алексеевича и независимых наблюдателей. Все вяло обсуждают другой вопрос: а зачем его сняли, когда никакой угрозы для Путина он не представлял? Вялые ответы на этот вопрос сводятся к тому, что власть решила показать кулак протестующим и, кроме того, у «Яблока», как показали парламентские выборы, уж больно вредные наблюдатели. Во избежание лишних скандалов Явлинского и сняли: чтобы никто ничего не наблюдал.

Вялость этих обсуждений основана не только на рейтингах. Ибо с Явлинским или без него, но событие, которое назначено на 4 марта, имеет мало отношения к выборам самого популярного политика в стране. Да и где ж его сыскать, самого популярного, когда 12 лет подряд, два президентских срока по новому стилю, оппозицию закатывали в асфальт, шельмовали, дискредитировали, сажали за уклонение от уплаты налогов и выталкивали из страны? И как определить степень пригодности так называемого Путина для управления Россией, если в течение того же срока его вылизывали на всех гостелеканалах?

В итоге сложилась по-своему уникальная ситуация. Есть общество, которое давно переросло власть, оставшуюся в тех допотопных временах, когда надо было сосредотачиваться на борьбе с Хаттабом и его спонсорами типа Кондолизы Райс. И нет ни одного реально действующего политика, способного успешно конкурировать с тошнотворным, заскорузлым, осточертевшим начальством. А только вот этот цирк с конями и выхухолью, эти не меньше Путина настрявшие Зюганов, Жириновский, Миронов с примкнувшим к ним странноватым миллиардером и почему-то отлученным от шапито Явлинским. А дальше – выжженная земля, зыбучие пески и чахлые кустарники, и где-то вдали, почти сливаясь с горизонтом, маячит таинственный Навальный. Который никуда не баллотируется.

Таков политический пейзаж. Совершенно безотрадный для нормального человека, который уже проснулся и осознал себя гражданином, и хотел бы выбрать власть, достойную уважения и доверия, и диковато озирается вокруг, наблюдая до боли знакомые рыла. Что ему остается, нормальному? Бибикать, сидя в многокилометровых пробках, когда мимо проносится кавалькада с метлами в черных иностранных машинах. Собираться на митинги, согреваясь в многотысячной толпе единомышленников, которая представляет собой народ и всем хороша, кроме одного: у нее нет лидера, который бы участвовал в ближайших выборах и мог поспорить за власть с Кремлем.

Сегодня власть выталкивает к ним Явлинского, подкидывая дровишки для дискуссии: мол, стойте, мучайтесь, протестуйте, гадайте, чего это его не допустили. Однако никто не ведется и на эту новость. Поскольку можно имитировать конкуренцию, но невозможно имитировать интерес к выборам, которых нет.

Самое любопытное в этой дискуссии – личности спорящих. Писатель Войнович, который в течение десятилетий полемизировал с советской властью, по-настоящему рискуя свободой, а то и жизнью. И журналист Сванидзе, выпускник истфака МГУ, в прошлом сотрудник Института США и Канады, в 1975-1991 гг. – член КПСС.

Диссидент и сторонник компромисса. Бывший политический эмигрант и бывший «перестройщик». Автор книги «Хочу быть честным» и соавтор книги «Медведев». Такие разные люди. Такие непохожие биографии.

И вот Владимир Николаевич укоряет Николая Карловича в том, что он, полемизируя с демагогом, сам участвует в обмане. А Николай Карлович, возражая Владимиру Николаевичу, пишет, что считает себя обязанным высказывать в телевизионном диспуте мнение, отличное от общепринятого. Пока есть возможность, уточняет Сванидзе.

Получается, что один из самых антисоветских советских писателей сегодня склоняется к тому, что плетью олуха, то есть телезрителя, не перешибешь. Напротив, тот, кто в коммунистические времена принадлежал к поколению карьеристов с человеческим лицом, ныне превратился в борца. Обреченного на поражение, но готового сражаться в условиях заведомо некомфортных и точно знающего при этом, что иных – «не будет».

Кто прав? По мне так правы оба. Это же извечный российский спор о границах дозволенного, о рамках конформизма и о просветительстве. Это разные картины: на одной из них лбом таранят стену, а на другой изображен лукаво выглядывающий из норы крот Истории – тот самый, который роет незаметно. Причем на обоих полотнах, если всмотреться, можно на заднем плане увидеть людей с невеселыми лицами, сидящих за столом на задымленной кухне: они пьют за успех нашего безнадежного дела. Это печальные в целом сюжеты, но – реалистичные.

Кроме того, невозможно спорить с чужим жизненным опытом.

Как всякий настоящий писатель-сатирик, Владимир Войнович невысокого мнения о человечестве. Отечественная «публика с вымытыми дочиста мозгами» – предмет его многолетнего изучения, и он видит опасность в том, что ловкому шарлатану предоставляется возможность вновь и вновь воздействовать на эту публику. Итоги голосования укрепляют его в этой мысли.

Николай Сванидзе верит, что в таких некомфортных спорах рано или поздно родится истина. Рано или поздно миллионы людей, вникая в суть дискуссии, научатся отделять подлую ложь от правды. Он полагает, что в нынешних условиях ничего другого не остается: надо выходить к микрофону и спорить с человеком, талантливо играющим роль истеричного мерзавца. И если чуть ли не впервые на гостелеканале удалось весьма подробно рассказать о судьбе и смерти Сергея Магнитского, то задачу можно считать выполненной.

Спор этот бесконечен, как бесконечны наши дискуссии о должном и недолжном. Как вера или неверие в народ – некое абстрактное собрание людей, глядящих на телеэкран, сидящих у компьютера, листающих газету. Умных, глупых, добрых, злых, обремененных совестью и легко обходящихся без этой обузы. И совсем уж невозможно предсказать, как повернется у них в мозгах та или иная дискуссия, звучащая в «ящике». Это одна из тайн, в которой заключено наше будущее, и в какой мере влияет на него сказанное слово – неясно. Трудно поймать кошку в темной комнате, но еще труднее при таком же освещении метать бисер. Никогда ведь до конца не поймешь – перед кем мечешь. Что же касается свиней, то по ним у Владимира Николаевича с Николаем Карловичем, насколько могу судить, полный консенсус.

1) Назовите 5 ключевых слов/выражений последнего десятилетия.

Самый напрашивающийся ответ: Путин. И так пять раз. Или связанные с этим персонажем выражения типа «мочить в сортире», «обрезать, чтобы больше не выросло», «сопли жевать», «цокая копытами, чинно удалились в сторону моря». Ну и про смерть, которая принесла больше вреда, чем тексты погибшей журналистки. Это не самые яркие или остроумные фразы десятилетия. Это словарь, определивший лексическое своеобразие эпохи, в которой чекизм счастливо соединился с государствообразующей уголовщиной.

2) Как бы вы назвали книгу (фильм) о прошедшем десятилетии?

«Стабилизец».

3) Кого можно считать героями и антигероями десятилетия?

Настю Бабурову. Также среди героев я бы назвал Ходорковского и Лебедева, однако это ответ очевидный. Куда реже мы вспоминаем Алексея Пичугина, но если правда, что он получил «пожизненное» только за отказ сотрудничать со следствием и никого не убивал, то это героизм самой высшей марки. Страшно и горько думать о его судьбе. Что касается антигероев, то они все какие-то смешные: Катя Муму, Петрик, Анна Кущенко... А тех, кто вызывает иные, невеселые чувства, почему-то не хочется называть антигероями. Слишком серые они, что ли.

4) Какие события в жизни страны за эти 10 лет были самыми важными лично для вас?

Когда пишешь в режиме нон-стоп, то довольно трудно определить самое важное. К тому же это прилагательное далеко не всегда годится для определения событий незабываемых. Меня потряс Беслан. Весьма опечалила ранняя смерть Егора Гайдара. Однако на фоне второй чеченской войны и унижения демократической оппозиции в России это все эпизоды, не правда ли? А по-настоящему важных событий, которые могли бы переломить историческую судьбу страны, по-моему, не случилось. И пока не предвидится.

1. "Анкор, еще анкор!", хоть там и послевоенные дела, но дыхание войны, любви и смерти - фронтовое. Есть фильмы, наверное, более мощные, например, "Иди и смотри" или "Проверка на дорогах", но их трудно назвать любимыми. Там испытываешь другие чувства.

2. Проза Константина Воробьева. "Жизнь и судьба" Василия Гроссмана. "Записки о войне" Бориса Слуцкого.

3. Самойлов, Гудзенко, Слуцкий, Левитанский. Почти все, что они написали о войне.

4. "Священная война". "Темная ночь". Еще пара десятков песен тех лет, поразительных по силе и искренности. Почти все военные песни Окуджавы и Высоцкого. "Снова даль предо мной неоглядная..." Александра Галича. Слушаю эти песни очень часто, вне зависимости от настроения или юбилейных дат.