Посмотрел фильм «Дело в кепке». К сожалению, даже поучаствовал в нем. Приехали ко мне НТВшники, какие-то вопросы мне задавали в офисе, какие-то – «в поле», в районе Мосфильмовской (там участок строительства). О том, что я окажусь в той компании, в какой я оказался, естественно, меня никто не предупредил. О том, что сюжет будет называться «Дело в кепке», я тоже не знал. Я дал абсолютно стандартный комментарий, который я давал всем мыслимым радио-, теле- и печатным СМИ последние 4-5 лет, не сказал ничего сверх того, что говорю обычно. Но то, что я оказался в таком компоте, мне крайне неприятно.

Я же не политик, который кого-то подставляет, кого-то разоблачает и так далее. Я нормальный научный работник, расчеты какие-то делаю, - и вдруг оказался в компании и антураже, которые, конечно, мне жутко неприятны. Я очень расстроился. При том, что я никогда не скрывал, что являюсь ярым критиком транспортно-градостроительной политики Юрия Михайловича. Я всегда говорил об этом в самой резкой форме на всех официальных слушаниях и где угодно.

Кстати, могу сказать, что маленькие фрагменты по 20-30 секунд, которые использовались на других каналах, у меня такого отношения не вызвали. Ну, вставили они какие-то комментарии в сюжеты, никаких обид к этим каналам у меня нет: ни к РЕН, ни к Первому. Но вот на НТВ... Казалось бы, все то же самое. Но вот этот антураж, когда я рядом со Стерлиговым, рядом с Сережей Доренко... Они политики, они во что-что там играют. Я к этой проблеме отношения не имею.

У Жени Чириковой, которая тоже была в этом фильме, своя конкретная политическая деятельность, но она к Лужкову, правда, имеет очень косвенное отношение. В принципе к Юрию Михайловичу можно предъявить совершенно конкретные претензии по поводу этой трассы, но такого, в общем, неполитического свойства.

Дело в том, что по первоначальному проекту головного участка трассы Москва-Петербург эта трасса должна была идти вдоль Октябрьской железной дороги и немножко вправо на Молжаниново. Это называлось на жаргоне планировщиков Молжаниновским вариантом. Этот вариант пять лет назад, в 2005 году, был признан - не какими-то противниками, диссидентами, оппонентами и так далее, а самими планировщиками - лучшим из всех вариантов, а их почти дюжина была. Но тогда его заблокировали отказными письмами московские начальники. Писали, что там строить нельзя, там особо охраняемая природная территория, гольф-клуб... В общем, ответы были разные, вывод один – строить нельзя.

Вот тогда стали искать альтернативы и вышли на этот вариант через лес. То есть изначально, если бы не позиция московского начальства, то дорогу давно бы уже строили так, как наметили строить в 2005 году. В сегодняшнем же раскладе конфликта и Лужков как-то грешен, но и других грешников слишком много.

Не мне судить Женю Чирикову и кого-то еще, но вот про себя могу сказать: как человек, который является научным работником в сфере городских транспортных проблем, гожусь ли я в компанию политических людей, которые кого-то разоблачают или, наоборот, кого-то вылизывают, кого-то поддерживают? Да не гожусь я в эту компанию! И мне от случившегося очень некомфортно.

И вопрос еще в том, что вот уйдет Юрий Михайлович, не по политике, так по возрасту, - у меня разве будут какие-то другие отношения с новым начальством? Они примут на «ура» все мои предложения? Уйдет Лужков и наступит всеобщее счастье? Есть иллюзии, что придет ангел с крылышками, и все будет замечательно? Нет таких иллюзий.

Начну с истории гаражного хозяйства. Хорошо известно, в школе проходят, что в декабре 1825 года несогласные выходили не на Триумфальную площадь в Москве, а на Сенатскую в Санкт-Петербурге. И в отличие от нашего вегетарианского времени те несогласные были очень хорошо вооружены, воинственно настроены и даже зачем-то убили столичного генерал-губернатора графа Милорадовича, замечательного мужика и суворовского генерала. Реакция властей была очень жестокой, это мы тоже со школы знаем, но достоверно известно, что Николай Павлович Романов подземный каретный сарай на Сенатской площади строить не велел. По крайней мере все желающие могут съездить в Петербург и увидеть, что на Сенатской площади подземной парковки нет. Это пункт первый.

Пункт второй. Совсем близко от Триумфальной площади идет грандиозная стройка на площади Тверской заставы у Белорусского вокзала. Два таких котлована (один еще незавершенный на площади Тверской заставы и второй, который может завтра появиться на Триумфальной) – похоже, Боливар не вынесет этих двоих. Просто по организации движения в период строительства, даже без всяких парковок. Если понадобится вывозить грунт с новой стройки - а его понадобится много вывозить, все-таки парковка на тысячу мест, это много – то куда его? Не к Кремлю же везти? Значит, к периферии. А к периферии - это по Брестской улице и упираясь в котлован на площади Белорусского вокзала. Либо по Садовому кольцу пускать – что радости, конечно, тоже никому не добавит.

Теперь по поводу подземного пространства. При серьезных деньгах и современных инженерных возможностях можно построить абсолютно все. Но даже с этими оговорками хуже места для освоения подземного пространства, чем Триумфальная площадь, трудно себе представить.

Самая удобная часть подземного пространства - минус первый этаж - занята Садовым кольцом, а окрестности заняты наклонными вестибюлями, пассажирскими вестибюлями и транспортными линиями метрополитена. Владимир Владимирович Маяковский указывает рукой на один вход в метро, а глазами смотрит на шахту другого входа. С учетом всех этих вещей освоение подземного пространства там будет чрезвычайно сложным и, следовательно, чрезвычайно дорогим.

Теперь по поводу парковок. В парковочном регламенте в Москве подземные парковки - вещь вообще довольно странная. У нас абсолютно легально можно оставить автомобиль бесплатно на Тверской улице, если найдешь место. Есть очень приличная подземная парковка совсем близко - на углу Тверской и Моховой, там где отель «Ритц Карлтон». Она полупустая, потому что москвичей трудно уговорить платить 100 рублей в час, когда здесь на тротуаре можно приткнуться бесплатно.

Поэтому всегда во всем мире всегда происходило наоборот. Сначала появлялись регламенты, связанные с тем, что парковаться можно только там, где написаны время и цена, а во всех остальных местах нельзя. И после этого паркинги становились осмысленным, в том числе организационно, сооружением. А все остальное – это так, игры.

И самое последнее обстоятельство. Примерно до середины 70-х годов все урбанисты-транспортники в Европе считали, что надо увеличивать парковочные мощности в центральных деловых районах, чтобы автомобили убрать с улиц. И строили парковки. И муниципалитеты строили, и бизнес нагибали, чтобы строил одновременно с сооружением торговых центров, бизнес-центров.

Где-то в середине 70-х годов произошел перелом в общественном сознании. Сначала на уровне научных статей, потом уже и в городских регламентах. Удобные паркинги в деловом центре - это манок для горожанина приезжать в центр на автомобиле. А к этому времени уже стало понятно, что потока автомобилей, устроенного по принципу «один служащий - один автомобиль», «один покупатель - один автомобиль», ни один центр ни одного мирового города просто не выдержит.

Поэтому теперь тактика такая - автомобиль в центре поставить негде, поэтому ты, горожанин-голубчик, приедешь в центр города на общественном транспорте. То есть у тебя – у богатого жителя Гамбурга, Лондона, Барселоны – будет в семье два автомобиля, нет вопросов, это нормально, и ты будешь ими пользоваться и получать все удовольствия автомобилизированного города, но в центр ты приедешь на общественном транспорте. Эта парадигма появилась лет 35 назад, и теперь она перекинулась на другую сторону Атлантики. И в Канаде, и в США в центре города парковочные места лимитируют, делают их дорогими и неудобными. Чтобы люди без явной необходимости не ехали в центр города на автомобиле.

Но наши планировщики книжек про транспортное планирование в городах мира почему-то не читают. Видимо, неинтересно.

По поводу оперативной реакции городских властей на экокатастрофу ничего не могу сказать: это точно не мой вопрос, что они должны были делать. А вот по поводу стратегической - очень интересная тема.

Много-много лет назад выдающийся урбанист Георгий Владимирович Шелиховский написал книгу "Задымление городов". Она была издана после войны, а написал он ее перед войной. Там у него были вполне актуальные соображения о том, какая должна быть высотная конфигурация пространства города для того, чтобы город нормально продувался. Что я могу сказать совершенно определенно о Москве - город продувается плохо. Потому что при благополучной планировке - высотный центр и малоэтажная периферийная застройка - возможностей для продувания гораздо больше, чем при московской застройке, которая жутко высотная на периферии. Я считал, что по транспорту решение плохое в Москве, а оно, оказывается, и по экологии плохое. Для меня это была теория, теперь практика.

Я думаю, что этот вопрос - как город продувается, как долго остается задымленным - это серьезный научный вопрос, который должен быть учтен при планировке, хотя бы на уровне городского Генплана. Потому что это не поправишь ни за год, ни за два, это стратегия. И похоже, что этим вопросом в Москве никто и никогда не был озабочен. Я искал слово "задымление" в текстах Генплана, вот у меня лежат эти тома Генплана, нет там такого слова. Про задымление один раз упоминается в контексте выбросов с предприятий. Похоже, что явления такого рода на уровне стратегического планирования вообще не рассматривались. Это первый вопрос.

Вопрос второй. Так совпало, что когда Москва стояла в этой жуткой мгле, смоге, одновременно бравые ребята рубили Химкинский лес. Я всегда относился к этому проекту довольно негативно, писал на эту тему. А теперь мы стали совсем похожи на северного человека из старого анекдота, которому геолог, проходя мимо, говорит: "Не пили сук - свалишься!", - а он пилит. Сваливается и говорит: "А ты, геолог, оказывается, шаман!". Анекдот неприличный, потому как задевает национальные вещи, но по существу он верен. Мы пилим сук, на котором сидим. Потому что это ситуация экологической катастрофы - смертность в Москве зашкаливает. Я не знаю, почему ее скрывают, ведь статистика вызовов похоронных катафалков абсолютно открытая, чего скрывать-то?

Совершенно понятно, что эти леса и болотные угодья, входящие в черту города и ближнего Подмосковья, - это защитный пояс Москвы, который нельзя терять никоим образом, потому что иначе просто сдохнем.

Сейчас потеря лесов и болотных угодий в ближнем Подмосковье - это просто смертельная угроза для города. Если для кого-то это раньше была теория, как для меня, то теперь я понимаю, что терять это защиту смертельно опасно. И люди, которые этого не понимают, - они либо в Москве жить не собираются, либо устроили себе в Москве такую жизнь, что им эта экология по барабану. У них, наверное, и в кабинете климат-контроль с чистым воздухом, и в машине, и дома - они и не знают, что в Москве происходит. Для всего прочего населения все эти проблемы должны быть резко подняты, это проблема не одной Жени Чириковой и ее друзей.

Эти болотца, рощицы, леса - наша естественная защита, мы просто теряем ее. Уровень озабоченности у профессиональных экологов, у местных жителей пока очень-очень маленький, если не сказать нулевой. А эти дни показали, что это очень серьезная проблема.

Есть еще транспортная проблема - продолжение эксплуатации в России ведер с гайками. Вот у нас смог, дышать нечем, на улицу я вышел и вижу: едут мимо меня замечательные произведения советского автопрома 80-90-х годов - ведра с гайками. Ну если вы готовы лес рубить, то вы готовы и этим тоже дышать. И отношение людей - они скорее будут сочувствовать нищему владельцу старого жигуленка, чем сотне прохожих, которые этой гадостью будут дышать. Вот здесь фокус общественного внимания: сочувствие бедному автовладельцу или собственное выживание. Это очень серьезно, потому что сохранение в городе огромного парка старых, никаким параметрам не отвечающих автомобилей опасно. От них надо избавляться, и чем быстрее, тем лучше.

Насчет метрополитена. В рамках действующих экономических условий нельзя сделать в московском метро кондиционированный воздух. Вот если бы билетик в метро стоил не доллар, а два с половиной, тогда через какое-то время это было бы возможно. Бесплатно не получится.

Когда-то метрополитен обладал мобилизационными ресурсами. Теперь же он может работать либо как бомбоубежище, либо как транспортная система. Если он действует как бомбоубежище, закрываются порталы на станциях (там, куда поезда проходят). Представить себе, что метрополитен будет и пассажиров возить, и граждан от газовой атаки защищать, невозможно.

В целом же у меня впечатление от всего этого чисто эмоциональное: люди, принимающие решения на федеральном и московском уровнях, искренне не понимают, что происходит с горожанами. Потому что вот я сейчас сижу в хорошем автомобиле, у меня великолепный климат-контроль, и когда у человека это есть на работе, дома, на даче и в автомобиле, он искренне не понимает, чего это московский обыватель переживает.

Имущественный разрыв существует в любом богатом городе. Но там, где городское начальство ходит на выборы, используя пассивное избирательное право, оно понимает, что за него будут голосовать и против него будут голосовать люди, которые экологическую или любую другую катастрофу на своей шкуре испытали, и оно, начальство, будет относиться к проблемам граждан внимательнее. А вот нашему городскому начальству до этого дела нет.

Многие выводы делать рано, потому что наши неприятности еще совсем не кончились, потому что пожары продолжаются, торфяники горят. И рано утверждать, что мы все пережили, нам еще многое предстоит пережить.

Действия тайной и явной полиции вне моей компетенции. А то, что городу нужен экстренный план на случай масштабного ЧП в метро, это однозначно, и такой план есть.

То, что сделано Мосгортрансом в первые часы аварии, соответствует всем стандартам экстренной работы, все было выполнено до запятых. Вряд ли это кому-то уже поможет, но свою работу они выполнили на пятерку.

По части наземного транспорта, удачно ли совершено перекрытие, здесь как у шахматистов - дорог хороший совет. Рассуждать сейчас вообще сложно, даже с экспертной точки зрения, потому что находимся в состоянии не легкой, а серьезной паники.