Фото Дмитрия Борко

Через два года после победы Революции достоинства ее участники рассказывают о том, что делали тогда и чем заняты теперь, о надеждах и уроках, о задачах, стоящих перед страной. Мы поговорили с киевскими и донецкими волонтерами, украинскими интеллектуалами, а также с несколькими россиянами, чью жизнь навсегда изменил Майдан.

Дмитрий Шандра, предприниматель:

Во время Майдана я в нем участвовал в меру возможностей, но очень долго делал это урывками. Видел тревожную новость - шел на Майдан. Если же все было спокойно, пытался текущими делами бизнеса и семьи заниматься. Когда начались бои на Грушевского, я понял, что уже однозначно будет война и бойня, а таким вот "одиноким партизаном" много не навоюешь. Потому пошел в 9-ю сотню Самообороны Майдана. 18 февраля наша сотня была частично разбита в Мариинском парке, и тогда я уже просто организовался с уцелевшими, и мы делали 18-го - 20-го на Майдане то, что в силах были сделать: отбивались от милиции, строили баррикады.

После бегства Януковича поехал в Межигорье, полюбовался на весь этот пафос и в тот же день слег с тяжелейшей простудой. На этом история моего Майдана по сути закончилась и началась история, связанная с оккупацией Крыма и Донбасса.

Отчасти жизнь и дела вернулись в привычную колею, отчасти связаны теперь с войной на Донбассе и помощью нашим военным. Стараюсь внимательно следить за политической жизнью страны и поддерживать те инициативы и проекты, которые мне кажутся правильными, чего до Майдана никогда не делал. Многие базовые ценности и принципы я переосмыслил. Например, перестал верить в "доброго правителя" и, вероятно, никогда уже не смогу доверять полицейским структурам, зато я стал верить в своих сограждан и своим согражданам, что намного ценнее.

Перед Украиной сейчас одна задача - отразить российскую агрессию, а потом восстановить свои исторические границы. Все остальные задачи, такие как евроинтеграция, экономический рост и прочие, невыполнимы, да и не особо нужны без этого.

Лилия Поволоцкая, служащая:

Было два чувства: надежда и страх, что не получится избавиться от совкового наследия. Ненавижу совок и все, что его олицетворяет. Поэтому делали что могли: возили еду на Майдан, следили за новостями, покупали лекарства, дрова, откапывали шины, сдавали кровь, варили бульоны... Пели, плясали, скакали с бубнами. Отдали туда почти все свое снаряжение - шлемы, очки, перчатки, теплую одежду.

Сейчас делаем еще больше: занимаемся волонтерством, помогаем переселенцам, семьям погибших, раненым, собираем передачи в АТО. Пытаемся бороться в информационной войне, пока проигрываем. Одна надежда - что за маниакальной стадией у общества придет депрессивная и тогда популизм будет бесполезен.

Сейчас задача - отмахаться от "старших братьев" и наконец-то заняться своими проблемами. А то мыть полы в своей квартире, когда в дверь ломится пьяный сосед, очень неудобно. Нужно победить в информационной войне с советским прошлым: открыть архивы КГБ, привести советское изложение истории в соответствие с реальностью, а также провести все необходимые международные суды (не только по факту агрессии в Крыму и Донбассе, но также по Чечне, Приднестровью, сбитому "Боингу", гибели Качиньского). Вторая задача: информационно поддерживать реформы у себя в стране. Стараться делать это одновременно и при этом не проиграть.

Зорян Кись, правозащитник:

До начала Евромайдана мы приняли решение, что уедем из страны, если Украина откажется от ассоциации с ЕС. Поэтому для меня Майдан - это всегда было про цивилизационный выбор. Я до сих пор вспоминаю дни и ночи, проведенные на площади, с трепетом, потому что я искренне верил в нашу борьбу. И верю до сих пор, что мы победим.

Я очень рад, что остался в своей стране и поддерживаю ее как могу. Только здесь я себя чувствую собой.

Задач сегодня много. Главное - взять под контроль коррупцию, сменить правящий класс, который, мне кажется, продолжает насмехаться над обществом, и главное - возобновить контроль над границами. Моя главная задача - не опускать руки и продолжать трудиться. Мне очень больно и неприятно наблюдать борьбу за власть, лицемерие и самовлюбленность политиков. Жаль, что пока у нас нет критической массы новых, качественных лидеров. Но они обязательно появятся.

Борис Херсонский, психиатр, поэт:

В то время я работал в Одесском национальном университете, заведовал кафедрой клинической психологии, а кроме этого, много писал. Внешне моя жизнь не очень изменилась. Но я пережил серьезный внутренний переворот: насилие над студентами, гибель "Небесной сотни", аннексия Крыма - все это укрепило мою позицию как бескомпромиссного сторонника Майдана и столь же жесткого противника путинского режима. Тема войны, тема Майдана стала основной для моих статей, интервью, стихов. Кстати, книга моих антивоенных стихов была издана в России.

Несколько раз я побывал в Киеве в этот период - и почувствовал атмосферу Майдана сердцем, иначе сказать нельзя. Хоть к призыву Блока "cердцем слушать революцию" раньше относился иронически.

Сегодня я ушел из университета, преподаю в Киеве и в психотерапевтическом институте в Одессе. Продолжаю много писать. Активно изучаю украинский язык. Через месяц-два выйдет моя первая книга на украинском языке - большинство стихотворений переведено с русского Марьяной Кияновской, но довольно много и моих автопереводов и текстов, написанных на украинском. То же могу сказать и о книге эссе, которую готовит киевское издательство, - половина текстов написана на украинском. Эта работа составляет значительную часть моей жизни.

Мне кажется, что главная задача Украины - формирование гражданского общества, борьба с коррупцией и крайними воззрениями с обеих сторон. Украина должна продолжать политическую, а в тех случаях, когда это неизбежно, и вооруженную борьбу. Хотя экономическое положение простых граждан ухудшается - это касается и меня, - мы должны продолжать курс реформ, курс на евроинтеграцию. Отказаться от этого курса означало бы сказать, что все жертвы принесены зря.

Нина Потарская, директор Центра социальных и трудовых исследований:

Во время Майдана я организовывала кинопоказы, лекции, дискуссии, занятия по самообороне для женщин, помогала развозить раненых по больницам. Сейчас я продолжаю работать в Центре социальных и трудовых исследований и заниматься вопросами занятости. Я много времени провела на востоке, делая исследования, собирая материал. Задачи особо не изменились, но стали боле комплексными и трудными в реализации. Как и до 2013 года, в Украине экономический спад и социальное напряжение, непосильные и несправедливые внешние долги, коррупция. Ко всему добавились разрушения на востоке и нежелание политиков что-то существенно менять. Кроме как борьбой с тоталитарным наследием в виде идиотской "декоммунизации", похвастаться особо нечем.

Мария Томак, Центр гражданских свобод:

Так случилось, что я, журналист по образованию, пришла в правозащитную сферу буквально за несколько месяцев до начала Майдана. Помню наше с новоприобретенными коллегами отчаяние после решения тогдашнего политического руководства страны не подписывать договор об ассоциации с ЕС, лихорадочный поиск решений: что же делать и как теперь работать в этой стране, где наверняка будут закручиваться гайки? В тот момент я не чувствовала, что масштабный гражданский протест возможен, но он оказался реальным.

Могу сказать, что с момента начала Майдана в ноябре 2013 года я прожила отдельную насыщенную жизнь, которая бесповоротно изменила меня, окружающих меня людей и страну.

Прежде всего - научила реагировать на кризисы не эмоциями, а действием. Например, когда случился первый разгон Майдана 30 ноября 2013 года, моя коллега создала гражданскую инициативу ЄвромайданSOS, частью которой стала и я. Это был рациональный ответ на ожесточенные действия силовиков. И это было важно.

Помню этот день, 20 февраля, два года назад: я в очередной раз поехала в суд, куда должны были привезти задержанных накануне протестующих для избрания им меры пресечения. Увидев списки задержанных, я обомлела: десятки и десятки людей. Мы и раньше с трудом справлялись с мониторингом всех судебных заседаний по делам протестующих, а теперь это казалось совсем невозможным. Но задержанных так и не привезли, а мне стали звонить майдановцы, крича в трубку о снайперах, о расстреле... Трудно было вообще понять, что происходит и когда этот кошмар закончится. Что на самом деле в этот момент происходило - я осознала уже позже.

За эти два года я увидела много удивительных перемен в людях (например, мои родители, воспитанные в советском духе, теперь плачут при виде привезенного с передовой украинского флага); убедилась, что для большинства украинского постсоветского политического класса нет понятия "слишком цинично"; стала свидетелем того, как очень ценные, казалось бы, явления становятся расходным материалом для политических проектов-однодневок. Еще наблюдала за тем, как мучительно для Евросоюза осознание того, что собой являет Путин. И в конце концов, несмотря на общее духоподъемное настроение, обрела и собственный более реалистический взгляд на происходящее в Украине, чего желаю всем своим согражданам.

Сегодня моя главная задача, с которой я ежедневно работаю, - это освобождение граждан Украины, находящихся в заключении по политическим мотивам на территории России и в оккупированном Крыму. Наша кампания #LetMyPeopleGo - это тоже попытка правильно реагировать на вопиющий правовой произвол. Но это задача тактическая, а не стратегическая. А стратегически очевидно, что главная цель украинского гражданского общества состоит в реформировании страны. Это крайне сложно, здесь нет простых ответов и легких путей.

Меня пугает, например, когда украинские эксперты говорят о подконтрольных Украине территориях в Донецкой и Луганской областях как о "витрине Украины". Пока что эта витрина выглядит очень плохо. И дело тут не только в последствиях боевых действий, но прежде всего в бывших представителях Партии регионов, которые никогда и не теряли контроль над своими "феодальными владениями". А еще в совершенном нежелании серьезно заниматься этим регионом - ошибка, которая во многом и обусловила развязывание войны на Донбассе... Так вот, с такой витриной, боюсь, Украина не столь привлекательна, как нам бы хотелось. А сами освобожденные территории во многом являются маркером общей ситуации, они как бы оголяют правду, которую удается прятать здесь, в центре страны.

Со стратегической же точки зрения для Украины, безусловно, очень важно поддерживать либеральную Россию. В последнее время поток политических беженцев из России в Украину стал довольно внушительным. Но важнее, как мне кажется, поддерживать надежду на демократические изменения в самой России - а то эта надежда слабеет с каждым днем. И с каждым покидающим Россию человеком либеральных взглядов.

Напряжение возрастает. Это касается прежде всего самой России, где ситуация накаляется. На постсоветском пространстве Россия создала еще две напичканные военной техникой, оружием и боевиками "серые зоны" - Крым и так называемые ДНР и ЛНР. Напряжение возрастает также и в ЕС, который настойчиво пытаются расшатать изнутри - нехитрыми приемами с "изнасилованными девочками", которые слишком напоминают "распятых мальчиков". Напряжение возрастает и внутри Украины, где один за другим подают в отставку управленцы нового поколения, на которых возлагались большие надежды, и существует опасность новых вызовов для украинской государственности. Каков суммарный эффект этих напряжений? Одно можно утверждать с уверенностью: той стабильности, к которой так стремились те, кто звал в Украину Путина и "русский мир", точно не предвидится.

Наталья Ивановская (псевдоним), IT-специалист:

Я из Донбасса. В те времена у нас все только начиналось. Несмотря на то что большинство моих земляков тогда были противниками Майдана, я с 2004 года была "за". Если бы у меня получилось быть в Киеве в то время, я тоже была бы на Майдане. А так наш маленький майдан в Луганской области состоял каждый день в разговорах с земляками. Я пыталась объяснить всем, кому только можно, что люди в Киеве вышли против воров во власти, что "первого-второго-третьего сорта украинцев" и "бандеровских фашистов", о которых пишут наши газеты, не существует, что мы все украинцы и наша задача - построить ту Украину, в которой смогут достойно жить наши дети. К сожалению, это мало кто слышал - как потом мало кто слышал, что федерализация нам не нужна и что в бланке соцопроса 11 мая 2014 года не было слова "федерализация".

С тех пор было многое: митинги "за федерализацию", установка российских флагов, два месяца в "серой зоне" на линии фронта, освобождение города, помощь переселенцам и моя работа. Сейчас работаю так же, как и тогда. Экономически мы много потеряли. Стало тяжелее жить и помогать еще кому-то - ровно настолько, насколько упала наша валюта.

Задачи - построить зрелые гражданские институты, которые будут контролировать власть. Принять законы, направленные на благо страны, и обеспечить верховенство права, чтобы заставить власть эти законы исполнять. Закончить войну и добиться деоккупации всей нашей территории.

Алексей Панич, философ, переводчик:

Я переехал из Донецка в Киев за несколько месяцев до Майдана. На Майдане был с первого дня (буквально) и столько, сколько позволяло здоровье (на морозе постоянно простужался и отлеживался). Сперва предложил свои услуги как переводчик, потом постепенно втянулся в роль "публичного интеллектуала": стал писать статьи и появляться на телевидении, плюс активничал в Фейсбуке, где число моих читателей росло как на дрожжах. Потом очень разные и совсем незнакомые мне люди говорили, что мои рассуждения и комментарии в это смутное время придавали им спокойствия и помогали трезво оценивать происходящее. Когда буду подводить итоги своей жизни, этот пункт в моем самоотчете будет одним из первых; такой шанс послужить своей стране в ее самой горячей точке бывает раз в жизни, и я счастлив, что смог хотя бы отчасти им воспользоваться.

Сейчас делаю то же, что и до Майдана: перевожу (философскую и богословскую литературу) и преподаю (историю философии в евангельской семинарии), пишу статьи и появляюсь на разных телеканалах с комментариями. Кроме того, я почти случайно попал в один из постмайданных "социальных лифтов": был выдвинут кандидатом, а затем и избран в состав Наблюдательного совета Национальной общественной телерадиокомпании Украины. Этой компании еще нет, но она сейчас создается на базе государственного ТВ, радио и областных ТРК; есть все шансы, что это будет не "украинское ОРТ", а настоящее общественное вещание европейского формата.

Основных задач две: выстоять перед давлением со стороны Российской империи (того, что от нее осталось в виде Российской Федерации) и провести подлинно европейские реформы общественной жизни и государственной системы. Чтобы решить вторую задачу, нужно развивать и укреплять украинское гражданское общество, которое после Майдана безусловно вышло на качественно новый уровень. Сопротивление ожесточенное (против второй задачи выступают взаимосвязанные силы коррупционеров, популистов и патерналистов "совкового" типа), но пока что удается жить по принципу "шаг назад - два шага вперед".

Ирина Солошенко, волонтер:

На Майдан пришла 1 декабря 2013 года, после избиения студентов. Пришла вместе с младшей семилетней дочкой. На то время была вполне успешным человеком - работала коммерческим директором с хорошей зарплатой. Как медик Майдана вышла 22 января, после первых убийств. Дежурила в Профсоюзах (Доме профсоюзов. - Ред.) и в Украинском доме. 18 февраля вышла в мобильные бригады. Грушевского, Институтская, Майдан. 20-го выносила раненых из "Октябрьского". После Майдана, когда отобрали Крым, пошла в военкомат и написала заявление. Когда не взяли, пришла в первых числах июня в Киевский военный госпиталь. Там была вначале как сиделка, нянечка, потом начала, как и другие волонтеры, улучшать госпиталь. Меня поддержали - помогли застеклить отделение неотложной хирургии (там были старые окна с дырами). Начала писать о раненых, помогать разобраться с протезированием. Осенью поехала в зону АТО. Больницы первого края: Селидово, Демидово, Красноармейск, Артемовск. Детские дома, эвакуация людей из Водяного, Марьинка после обстрелов, Авдеевка, Попасная, Мироновское... Так два года. Последние месяцы принимала участие в аттестации полиции в Киевской области.

Сейчас важно все силы волонтеров направить в качественное русло. Свою жизнь связываю с помощью людям. С помощью в построении нормальной страны. Потеряла работу этой осенью из-за кризиса. Сейчас ищу работу. Из хорошего - я встретилась с мужем благодаря войне.

Яна Гончарова, гражданский активист (Россия):

Во время событий на Майдане я спокойно жила в своем городе и не думала ни об Украине, ни о революции в соседней стране. У меня была своя жизнь, совершенно обычная и скучная, - работа, дом, встречи с друзьями. Работала в небольшой компании, собиралась строить карьеру, не очень-то понимая, зачем мне это все нужно. Происходящее в Киеве видела по телевизору и ужасалась. Картинки разрушений, горящих покрышек, Майдана в огне меня по-настоящему пугали - ведь я видела эти красивые места своими глазами, а теперь там хаос. Я не понимала, зачем это все. Люди борются за евроинтеграцию? Мне было неясно, зачем такая страшная борьба. Не могу сказать, что была под влиянием пропаганды российских СМИ - скорее меня просто не особо интересовали подробности. Я думала, это их страна, сами разберутся.

Сейчас моя жизнь очень сильно изменилась. Даже не просто изменилась, а наполнилась - действиями, событиями и смыслом. После убийства Немцова я больше погрузилась в протестное движение. Конечно, в Ростове оно небольшое, но все же есть. Мы готовили акции, выходили с плакатами в поддержку Украины, с требованием освободить политзаключенных. Я стала больше узнавать о том, что происходит в Украине, в Крыму, Донбассе. Потом я начала заниматься "РосУзником" - пересылкой писем политзаключенным. Вышло так, что переписываться мы начали с Олегом Сенцовым и Сашей Кольченко, так что тема Украины меня сильно увлекла. Сейчас я курирую всех украинцев, заключенных в России, особенно активно переписываемся с Надеждой Савченко, с Геной Афанасьевым. Недавно пришел ответ от Юрия Солошенко. Пока в Ростове сидели Сенцов с Кольченко, носила им передачки, потому что семьи у них далеко. Я уже настолько привыкла проводить воскресенья в СИЗО, что перестроиться было трудновато. Кроме того, пишу репортажи с суда над Надеждой Савченко. Своими глазами вижу, что такое в России правосудие - точнее, его отсутствие. У меня теперь намного больше связей с Украиной, я знаю намного больше о том, за что люди выходили на Майдан и к чему они пришли сейчас. Очень хочу, чтобы у них все получилось.

Анастасия Бубеева, жена политзаключенного (Россия):

Во время Майдана мы жили дома, в Твери, стали активно мониторить международные СМИ, следили за онлайн-трансляцией, поддерживали постоянную связь с родственниками из Киева. Старались делиться важной информацией в соцсетях, чтобы донести факты до друзей и знакомых.

В связи с событиями на Майдане и нашей с мужем поддержкой украинского народа резко обострились отношения с соотечественниками, включая родственников. За свои слова в интернете, в том числе и за поддержку Украины, мой муж сейчас оказался в тюрьме. Зато были найдены контакты людей, которые так же неравнодушны к политической ситуации и угнетены все более агрессивным режимом в России. Сейчас жизнь течет в постоянной борьбе за сохранение своих прав и свобод.

Среди задач, которые должна поставить перед собой Россия, - снизить обороты своей политики империи-агрессора. Вернуть захваченные чужие территории. Перестать участвовать в войнах, посягать на чужое. И вместо этого наводить порядок внутри страны. Восстановить сельское хозяйство, сделать первоочередной задачей борьбу с коррупцией, обратить внимание на чрезвычайно низкий уровень жизни в регионах и разобраться в причинах.

Маруся Шанаурина, педагог (Россия):

На самом деле февраль 2014 года - это не только переломный момент в жизни Украины. Это переломный момент в нашей с Русланом жизни. В феврале закончилось многое, что было нам дорого много лет. Закончили это не мы. Мы столкнулись с потоком таких слов и определений, которых никогда до этого не знали и, надеюсь, никогда уже не услышим впредь. Но при этом началась новая история нашей жизни. Я хорошо помню этот месяц и еще полгода после него. Мы были двумя оголенными проводами, потому что невозможно было не реагировать, а все реакции были острыми. Мы постоянно писали друзьям в Киев, мы смотрели новости, мы страшно напивались, и плакали, и пели в голос украинские песни. Сейчас это кажется немного наивным и глупым, но тогда мы так чувствовали и без этого не могли существовать. Все стало иным. Майдан подарил нам надежду. И новых друзей. Я верю в Украину. Верю даже сейчас, когда у многих и не осталось надежд.

Алексей Полихович, бывший политзаключенный (Россия):

Нас (фигурантов Болотного дела. - Ред.) приговаривали как раз под выстрелы на Институтской, 21-24 февраля. Смотрели по федеральным каналам съемки из Киева. Тогда пропаганда уже работала вовсю, Киселев рассказывал, что по Майдану ходят неизвестные провокаторы в форме спецподразделения украинского МВД и убивают людей из огнестрельного оружия. Даже без федеральной озвучки, только по кадрам было ясно, что там ад творится. Все спорили, сыграет ли происходившее там нам на пользу или, наоборот, против нас. По моему мнению, нас посадили бы и без Майдана. В 2012 году вот эта куча-мала с ОМОНом на Болотной вызывала беспокойство режима, до Майдана это все смотрелось по телеку достаточно круто и опасно. И за это народ нужно было покарать.

Отсидев больше трех лет в тюрьме, я вышел чуть раньше конца срока и оказался в стране, которая за это время ввязалась уже во вторую войну со всеми вытекающими из нее прелестями вроде травли инакомыслящих, лживой внешней политики и "сопутствующим ущербом" - жизнями мирных людей. Общество расколото и напугано, причем по обе стороны линии раскола. Санкции и беспечная экономическая политика ввергли нас всех в кризис и угасание, хотя, думаю, это заметно только простым людям - те, кто непосредственно принимал авантюрные решения, продолжают пользоваться всеми благами, титулами, статусами и привилегиями. Их амбиции и тупость по-прежнему правят.

Государство-монстр только порождает насилие, обман и торжество лизоблюдства, рабства и пьянящего самодовольства. Оно концентрирует в себе управляемую агрессию многих во имя меркантильных или личных интересов нечестных на руку единиц. Я могу сказать, чего хотел бы я, мои друзья, такие как мы. Безальтернативного освобождения.

Ирина Берлянд, гражданский активист (Россия - Украина):

Во время Майдана я жила в Москве, была так называемым оппозиционным гражданским активистом, участвовала в политических протестах, занималась и "малыми делами", но начиная с 30 ноября главным событием моей жизни был именно Майдан. С самого начала Евромайдана в ноябре для меня не было вопросов, на чьей я стороне, - я горячо сочувствовала сторонникам евроинтеграции и желала им успеха. Но после разгона Евромайдана, когда восстал, как казалось, весь Киев и приехали десятки тысяч людей со всей страны, когда, собственно, и началась по-настоящему Революция достоинства, мне стало ясно, что это уже не может кончиться компромиссом, что речь идет уже не о том, будет ли Украина интегрирована в ЕС, а о том, останется ли она свободной страной или будет превращена в концлагерь.

Я, как и многие мои друзья-москвичи, была невероятно сильно вовлечена в происходящее в Киеве. Два года назад, именно в эти страшные дни перед победой Майдана, я сутками сидела перед монитором, боясь отойти, а вернувшись, узнать, что Майдан разогнан, потоплен в крови. Победа Майдана казалась невероятной, противоречащей всем законам - но Майдан победил, хоть и ценой страшных жертв. Это было чудом. Я не могу представить себе, как бы я жила, если бы Революция достоинства была подавлена.

Мне повезло: в моей семье и среди близких друзей серьезных разногласий не было. Но в более широком кругу произошел непоправимый раскол. И не между левыми и правыми, политически ангажированными и аполитичными, запутинцами и оппозиционерами - образовалась совершенно новая "линия баррикад", которая сохраняется до сих пор. Много времени и сил я отдавала спорам, личным и в соцсетях, пытаясь убедить, пояснить. Я не жалею об этом, но результат был ничтожен.

Сейчас я живу в Киеве. В начале марта 2014 года, когда Россия заявила претензии на Крым, российский Совет Федерации принял решение о разрешении использования войск против Украины и большинство моих тогдашних соотечественников это с восторгом поддержало, я поняла, что не могу оставаться гражданкой страны, которая от моего имени совершает преступление. Решение уехать и избавиться от российского гражданства было принято сразу и поддержано моей небольшой семьей. Были две страны, на гражданство которых я могла рассчитывать, - Украина и Израиль. Я выбрала Украину.

Летом того же года я получила украинское гражданство (на основании происхождения - я родилась в Украине) и мы переехали в Киев. Мы ни разу об этом не пожалели - ни о том, что оставили Россию, ни о том, что уехали именно сюда, хотя все оказалось далеко не так радужно, как хотелось (к чему я, впрочем, была готова - потому, наверное, сильного разочарования не чувствую).

За это время подтвердилось и усилилось то страшное, касающееся не власти, но российского общества, что я почувствовала два года назад и из-за чего решила уехать: массовое превращение россиян в не решающихся самостоятельно думать и чувствовать "зомби", нечто похожее на заразную болезнь. Кто-то видит признаки выздоровления - я их не вижу. Наоборот, крепнет убеждение в том, что терапия бессильна, что излечение если и возможно, то только радикальными методами. Возможно, я издалека не все вижу или оптика моя искажена - была бы очень, очень рада ошибиться. Все это время не перестаю думать с болью и сочувствием об оставшихся в России друзьях.

За это время я лучше узнала свою новую страну. И сама страна, кажется, лучше узнала себя. Мои предположения о том, что, хотя Украина не Россия, но так называемое "общее прошлое" не прошло бесследно и в так называемой "ментальности" много общего, полностью подтвердились. Я встречаю здесь в достаточном количестве "старых знакомых": патернализм, безответственность, равнодушие к коррупции, нежелание думать вне стереотипов, нетерпимость, "моя хата с краю", готовность творить кумиров и т.д. и т.п.

И да, патриотизм-таки и здесь легко становится "прибежищем негодяя", и настоящие или мнимые подвиги на Майдане или в зоне АТО некоторыми воспринимаются как пожизненная индульгенция.

Но Украина тем не менее не Россия. Всеобщего, тотального оболванивания, "монолитного единства партии, вождя и народа", всеобщей агрессивности и нетерпимости к чужим здесь нет - а казалось бы, в обороняющейся от внешней агрессии стране этого можно было ожидать (именно это, а не трудности налаживания жизни на новом месте было самым большим моим опасением). Хотя война неизбежно ожесточает нравы и радикализирует настроения.

Украинское общество оказалось способно на Революцию достоинства, но значительная его часть совершенно не готова к необходимым реформам. Популистские настроения очень распространены. Борьбу с коррупцией и реформы иные представляют себе так: необходимо поставить во власти честных людей, посадить олигархов, конфисковать наворованное, увеличить зарплаты, пенсии и пособия, уменьшить тарифы и налоги - и все станет хорошо. Правительственные кризисы, все издержки и риски публичной конкурентной политики, нестабильность многих пугают. Иные, наоборот, хотят "продолжения революции" и зовут к "третьему майдану" (я очень надеюсь, что его не случится).

Тот героический солидарный порыв к свободе, который мы увидели на киевском Майдане и благодаря которому многие россияне влюбились в Украину и ее народ, не мог длиться долго. Перманентных революций не бывает, а если бы были, то ничего хорошего бы в этом не было. Чтобы стать тем народом, которым героически отстоявшие Майдан украинцы тогда решили быть, нужно много лет и даже десятилетий упорной работы, с неизбежными ошибками и откатами, и это, может быть, труднее, чем скинуть оскорбительную власть и бросить вызов империи. Понимающих это и готовых ради этого работать - много. Больше, чем можно было рассчитывать.

Настоящее Украины драматично. Будущее очень тревожно и ничем не гарантировано, но небезнадежно.

Подготовили Анна и Дмитрий Борко