Скончался в возрасте 98 лет Роберт Конквест - один из патриархов мировой советологии. Тот переворот в восприятии Советского Союза в мире, который произвели две его поистине великие книги, "Большой террор" и "Жатва скорби", можно сравнить с землетрясением, разрушившим распространенное на Западе отношение к советскому эксперименту как к благородному по цели, но не удавшемуся из-за неумелости и злой воли исполнителей, а вовсе не из-за принципиальной порочности коммунистической идеи.

А ведь жизненный путь историка был поначалу таким же, как у членов знаменитой "кембриджской пятерки": в молодости - увлечение идеями коммунизма и даже членство в компартии, а в годы Второй мировой войны - служба в британской разведке. Но Конквеста, в отличие от Кима Филби и его друзей, работа в "Сикрет интеллидженс сервис" привела не к шпионажу в пользу СССР по идейным соображениям, а к глубочайшему неприятию коммунизма. Ему довелось работать в Болгарии как раз тогда, когда там устанавливался просоветский коммунистический режим. Увиденного хватило для того, чтобы Конквест на всю жизнь стал самым убежденным антикоммунистом и антисоветчиком. А ведь террор, который творили болгарские коммунисты и их советские кураторы, был лишь бледной тенью сталинского террора!

В "Большом терроре" историк на богатейшем материале доказал, что репрессии были нацелены отнюдь не только на политических противников Сталина, как долго думали на Западе, что террор был сутью советского режима, что знаменитые "московские процессы" были лишь верхушкой айсберга, что на самом деле сталинский террор уничтожил миллионы людей. И речь здесь никак не может идти об отдельных ошибках отдельных представителей власти. Характерен подзаголовок "Жатвы скорби": "Советская коллективизация и террор голодом". Искусственно вызванный коммунистами голод Конквест справедливо считал таким же террором, как и массовые расстрелы по политическим мотивам.

Тогда, в конце 60-х, когда впервые был издан "Большой террор", западная общественность боялась слишком сильно критиковать СССР, в том числе и за вторжение в Чехословакию, поскольку опасалась приблизить начало мировой термоядерной войны. Ну, совсем как в наши дни на Западе опасаются слишком резко критиковать Путина за агрессию против Украины: вдруг весь мир ядерной дубинкой полоснет. Конквест же считал, что "большой террор" случился потому, что "Сталин вложил свою веру в недопеченную идеологию, и когда она провалилась, он настолько не желал этого признавать и показывать, что сумел создать видимость успеха, видимость желаемой реальности - вместо той, которая существовала на самом деле". Для того чтобы приблизить существующую реальность к воображаемой, понадобились террор и война. Как это все похоже на нынешнего обитателя Кремля!

Конечно, при написании своих главных книг Конквест не имел доступа к советским архивам, и отдельные его положения могли устареть. Так, сегодня большинство историков считает завышенным число жертв коллективизации, данное в "Жатве скорби", равно как и число жертв сталинского режима в 20 млн человек. В последнем случае, очевидно, многое зависит от того, кого именно относить к жертвам режима. Если, например, добавить сюда советских жертв Второй мировой войны, для развязывания которой Сталин сделал немногим меньше, чем Гитлер, то общее количество погибших наверняка перевалит за 50 миллионов.

Конквест был не только выдающимся историком, но еще и поэтом, блестящим стилистом. Это тоже способствовало популярности его книг и увеличивало их воздействие на общественное мнение. А в нынешней России, где из школьных библиотек уже изымают как "клеветнические" и "порочащие Красную Армию" сочинения Энтони Бивора и Джона Кигана, есть опасность, что скоро очередь может дойти и до книг Конквеста. Ведь они полностью разрушают ностальгию по СССР, на которой во многом держится нынешний режим. И сегодня опять ощущается потребность в появлении исследователя масштаба Конквеста, который в новом "Большом терроре" раскрыл бы западной общественности и политикам глаза на путинскую Россию, с которой слишком многие хотели бы продолжать "бизнес как обычно".