Первая неделя нового года ознаменовалась публикацией в "Новой газете" сразу двух ярких статей, страстно атакующих идею недопустимости пересмотра итогов приватизации. Материалы, ставящие под сомнение принцип неприкосновенности этих результатов, появлялись в "Новой" и прежде - но крайне редко, в качестве экзотики. И вообще поднимающих этот вопрос авторов либерально-оппозиционных изданий (включая автора этих строк) можно было пересчитать по пальцам. Имевший место в прошлом году "левый дрейф" известных лидеров либеральной оппозиции никогда до такого не доходил. Они достаточно легко взяли на вооружение требование поддержания социальных обязательств государства в области образования и здравоохранения. В крайнем случае грозились "потрясти" новых олигархов "путинской волны". Но капиталы первой – ельцинской – генерации олигархов оставались для них табуированными. Как пишет в "Новой" Владимир Пастухов, "приватизация негласно стала "священной коровой" российского посткоммунизма. Ей молятся и Кремль, и многие вожди Болотной площади". И заявляет, что пришло время эту корову зарезать. Не менее резко нападает на приватизацию Никита Кричевский.

Левые отнеслись к новогоднему дебюту флагмана либеральной оппозиции с некоторым недоумением. Слишком не вязалось это с их стереотипом среднестатистического отечественного либерала с его постсоветскими родовыми травмами. Несколько обескуражен и никогда не веривший в возможность каких-либо политических сюрпризов в обозримом будущем либерально-консервативный скептик Леонид Радзиховский. Ему представляется нелогичным пугать олигархов призраком экспроприации именно сейчас, когда в связи с вызванным "законом Молоха-Ирода" волнением в истеблишменте у многих либералов возродились надежды на скорый раскол элит.

Реакция самих умеренных либералов на Иродов закон оказалось небывало острой. Я ни в коем случае не ставлю под сомнение моральное возмущение Николая Сванидзе, Дмитрия Орешкина и многих других этой запредельно скотской историей. Но, похоже, все они были потрясены не только этим скотством, но и теми выводами, которых они как честные интеллектуалы не могли теперь не сделать. Путин сделал окончательный выбор в пользу "консервативной мобилизации". Окончательно решил опираться исключительно на традиционалистскую, патерналистскую, материально и ментально зависимую массу. Разжигать в ней антизападнические, антилиберальные инстинкты и им же всячески потрафлять. А европеизированную, продвинутую часть общества игнорировать и подавлять.

Видимо, умеренные либералы до самого последнего момента сами не могли поверить, что это у Путина всерьез. Что отказ от хотя и авторитарной, но все же модернизации по-западному в пользу фундаменталистского "особого русского пути" - это всерьез. Что он всерьез готов пойти на сворачивание международных связей, отказаться от реального роста благосостояния, заменив его воинственной риторикой. Видимо, многие даже очень жесткие либеральные критики режима в глубине души надеялись, что с ним в конце концов удастся договориться по-хорошему, склонить его к компромиссу. К управляемой либерализации сверху, позволяющей правящей верхушке сохранить свои социальные позиции. Расставание с этой надеждой далось умеренным либералам весьма болезненно. Это и вызвало резкое повышение градуса неприятия режима, когда на смену сдержанно-корректной критике пришла "тяжелая, лютая ненависть".

Тут может быть и причина явной радикализации умеренного крыла КС оппозиции. Похоже, даже эти граждане окончательно поставили на Путине крест. Зато пошли разговоры, что теперь-то уж точно против Путина выступит значительная часть истеблишмента, стремящаяся к интеграции в западную элиту и опасающаяся популистских "антикоррупционных" чисток. О таких чистках только и мечтает выведенная из многочисленных путинюгендов генерация молодых волков-хунвэйбинов, готовых расчищать себе карьерный путь любыми средствами.

Либеральной у нас принято считать старую, ельцинскую часть бюрократическо-олигархической элиты. Считается, что она должна быть недовольна вытеснением с главенствующих позиций путинскими силовиками. Именно эта часть элиты буквально на днях явила себя во всей красе в карибском поместье Абрамовича. Что ехидно прокомментировал тот же Леонид Радзиховский: "Других либералов у элиты для вас нет". Значит ли это "лопай, что дают"? Уж больно неаппетитно они выглядят. Кроме того, давно существуют весьма основательные сомнения в их желании и способности выступить против власти Путина. Можно, как Евгений Ихлов, строить планы привлечения на сторону оппозиции низовых слоев истеблишмента – "пленников системы", так называемых честных профессионалов. Но рассчитывать на Абрамовича с Юмашевым - это все равно что заключать политический союз с амазонками Сердюкова.

Для европеизированного, либерального, продвинутого, креативного среднего класса есть другой путь: попытаться привлечь на свою сторону ту часть "консервативного большинства", которая сердюковских амазонок не любит больше, чем Pussy Riot. Предложить этой части традиционалистов нечто такое, значимость чего в их глазах пересилила бы их неприязнь к Pussy Riot, столичным умникам и гнилому Западу. Предложить им восстановление социальной справедливости, попранной бандитской приватизацией.

Сегодня подобные идеи большинству "креативных" ментально чужды. А выразители его настроений всячески умиляются тому, что протест 2012 года был подчеркнуто столичным, что на улицу вышли "самодостаточные, адаптированные, конкурентоспособные люди" и что там не было "никаких воплей о перераспределении неправедных богатств". Но тут есть один нюанс.

В 90-е годы плодами приватизации могло воспользоваться не более 1,5–2% населения, имевших подавляющее стартовое преимущество над всеми остальными. Оно заключалось в близости к собственности и власти, в мафиозной организованности. Сегодня выгоды от переприватизации могли бы получить уже 10-15%. Их стартовое преимущество – способность эффективно распорядиться своей долей. Это и есть тот самый народившийся средний класс. И в конце концов лозунг "отнять и поделить" может показаться ему небезынтересным.

Вот это, кстати, может реально подтолкнуть олигархат на опережающий дворцовый переворот - чтобы не допустить подобного развития событий. Но любой, даже самый олигархический переворот разбалансирует всю пресловутую вертикаль и позволит радикалам развернуть борьбу за "углубление революции". А дальше – как карта ляжет. Может, новому олигархическому режиму удастся взять ситуацию под контроль. И тогда, как оптимистично обещает Ихлов, "может возникнуть нормальная коррумпированная восточноевропейская парламентская демократия, которая лет за семьдесят (если они ей будут отпущены историей) разовьется до вполне приличного европейского уровня". Может, этот режим будет быстро сметен радикалами, которые проведут р-р-радикальный передел собственности, а новый режим будет походить на венесуэльский. Есть, правда, робкая надежда на третий вариант. На то, что на этот раз будет найден социальный компромисс.