"Серый работник аппарата танка не остановит". Эти слова первого премьер-министра независимой Эстонии Эдгара Сависаара, сказанные на открытии барельефа первого президента независимой России Бориса Ельцина в Таллине, являются своеобразным приговором современному кремлевскому режиму. Режиму, которому нравится насаждать в обществе миф о всеобщей нелюбви к России, о неблагодарных соседях, которых россияне кормили с лафетов – пардон, с рук, - о "прибалтах-эсэсовцах" и "украинцах-бандеровцах", которые спят и видят, как великая страна затонет, что твой "Титаник".

Антипатия, которую могут испытывать по соседству и вдалеке, – это отнюдь не нелюбовь к России. Это презрение к шовинизму. Это стремление к равноправию. Это нежелание воспринимать себя самого в роли благодарного – или неблагодарного - аборигена. И это еще и любовь и уважение. К другой России. Не к загадочному граду Китежу, а к той России, которую все мы видели в конце 80-х - начале 90-х. Которая стремилась к тому, чтобы ею управляли люди поступка, а не те самые серые аппаратчики, не то что неспособные остановить танк, но и разговаривать с окружающим миром умеющие только с лафета. Которая многотысячно выходила на улицы Москвы и других своих городов в защиту свободной Литвы. Президент которой был способен прилететь на встречу с балтийскими лидерами, оказавшимися перед угрозой новой военной оккупации своих республик, и не только своим авторитетом, но авторитетом самой России предотвратить надвигавшееся безумие.

Утверждать, что тогда иначе и быть не могло, не стоит: у всех перед глазами пример разваливавшейся в то же время Югославии, где руководство самой большой республики как раз использовало союзную армию для доказательства своей правоты. И к чему это привело, все мы хорошо знаем.

Так что когда тот же Эдгар Сависаар говорит, что тысячи, а может быть, и миллионы людей живы благодаря "этому сибирскому мужику", - это не пустые слова, потому что Советский Союз находился не только на пороге неминуемого развала, но и перед пропастью большой бойни, которую остановило только здравомыслие. И это было здравомыслие не только Ельцина, но и и россиян, избравших его своим президентом. Сербы избрали Милошевича, у которого вместо барельефа бесславная смерть в тюремной камере и кровь на руках.

Парадокс истории, впрочем, состоит в том, что Сербия без Милошевича все ближе к цивилизованному миру, а Россия без Ельцина все дальше от него и россияне уже сами не представляют образа своей страны 20-летней давности – разве что о нем напомнит кто-нибудь из Таллина. Но то, что в истории России была недолгая эпоха уважения к чужой свободе, разделявшегося и обществом, и властью, все же позволяет предположить, что современный морок не навсегда, что он не Россия, а как раз то худшее, подлое, ничтожное, что извечно культивировалось в стране теми, кто Россию использовал и обкрадывал под сурдинку разговоров о ее величии, цивилизационной роли и особом пути в никуда.