4 сентября - Буйнакск, улица Леваневского. 8 сентября - Москва, улица Гурьянова. 13 сентября - снова Москва, Каширское шоссе. 16 сентября - Волгодонск, Октябрьское шоссе. 22 сентября - Рязань, улица Новоселов.

15 лет прошло, круглая дата. Юбилей, если можно так выразиться. Надо бы отметить. Только вот непонятно, когда отмечать, какого числа. Что отмечать. Кого проклинать и перед кем свидетельствовать.

Слишком много вопросов по поводу случившегося, и самый простой и до сих пор безответный звучит так: а что это вообще было? Кто организовывал теракты, взрывая спящих людей в многоквартирных домах, и с какой целью? Имелся единый центр, осуществлявший общее руководство массовыми убийствами, или действовали разрозненные группы? И что произошло в Рязани, где, по словам тогдашнего шефа ФСБ Патрушева, чекисты "проверяли" бдительность граждан, закладывая якобы не гексоген, а сахар? И если такого рода учения имели место, то почему указанный Патрушев не был наказан? Мог бы сейчас выйти на волю, через 15 лет, с чистой совестью...

А ежели тот сахар, как уверяли очевидцы, был какой-то совсем не сахарный, то значит ли это, что рязанская история напрямую связана со всеми остальными и гражданин Картофельников, житель не взорванного дома, и вызванные им милиционеры предотвратили очередной теракт? И почему, наконец, после провала террористов в Рязани никто и никогда больше в России домов не взрывал?

Если не считать тех многочисленных строений в Чечне, которые сносила с лица земли фронтовая авиация.

Все это старые вопросы, глубокая древность, как первый путинский срок и вторая чеченская война. Вопросы, загнанные в подсознание, вытесненные из общественной памяти к чертовой матери от греха подальше. Потому что ни одну мысль додумывать до конца нельзя, чтобы не свихнуться, и все обвинения хочется повесить на людей со зловещими именами типа Крымшамхалов и Деккушев, и всем невнятным приговорам по делам о взрывах поверить раз и навсегда и больше не грузить себя размышлениями на заданную тему. Потому что всё, проехали, было и быльем поросло, иди отсюда, с-сука, со своими вопросами.

Между тем сегодня, спустя 15 лет, ясно, что это был ключевой момент в новейшей российской истории, и речь тут даже не о Путине и не о том, что после взрывов рейтинг ельцинского преемника стал расти как на дрожжах и в образе невзрачного полковника большая страна вдруг разглядела своего защитника и спасителя. Хотя это тоже важно. С чего бы он стал расти, этот рейтинг, после "учений" ФСБ, откуда явился к нам новый премьер-министр, притом что пресса еще не была задушена и в знаменитом ток-шоу на НТВ, и в разнообразных газетных текстах тема обсуждалась весьма подробно?

Тем не менее полковник оказался неуязвим. Скандал с признаками преступления против человечности, который любому другому политику мог бы стоить карьеры, Путину практически не повредил. Конкуренты в лице Примакова и Лужкова, тяжеловесов эпохи позднего Ельцина, в одночасье сдулись. Вопросы, связанные со взрывами домов и дикой рязанской историей, канули в Лету. Война в Чечне с грядущей зачисткой политического ландшафта получила окончательное оправдание.

Как можно сегодня предположить, российский социум тогда решал проблему экзистенциального свойства - между достоинством и страхом.

Первое диктовало все те вопросы, которые мы предпочли забыть. Чувство собственного достоинства не позволяло проголосовать за человека, который хоть в малейшей степени навлекал на себя подозрения в причастности к этим чудовищным преступлениям. Книга "ФСБ взрывает Россию" и фильм "Недоверие" появятся позже и не дадут окончательных ответов на все вопросы, но оснований ужаснуться и отшатнуться от Путина хватало уже тогда, в сентябре 1999 года.

Ужаснулись все. Голосовать против Путина, отшатываясь от преемника с присущим ему ФСБ, Россия не стала. Победил страх.

Возобладали сложно оформленные мысли типа "если они на такое способны, то что с нами сделают, если мы за него не проголосуем". Причем эти самые "они" трактовались по-разному, и в ряду популярных конспирологических версий рассматривалась даже связь Кремля с Шамилем Басаевым. Ксенофобия победила, ибо после первой чеченской отношения государствообразующего народа с кавказцами были раскалены до предела и никто даже в кошмарном сне не мог себе представить, что русские вместе с чеченцами будут освобождать от бендеровцев Донецк и Луганск. Ну и пресловутая тоска по сильной руке тоже имела место, а в историческом ряду тех, кто многопалой этой рукой выдавливал глаза россиянам, Путин казался не самым страшным.

Победил страх, и новый президент РФ, будущий национальный лидер и бескомпромиссный борец с национал-предателями, уже тогда мог догадаться, что с этим обществом можно отныне делать что угодно. Громить телеканалы. Освобождать заложников, включая детей, отравляя их неведомым газом и расстреливая из огнемета. Пилить государственную казну в узком кругу друзей по дачному кооперативу. Избивать демонстрантов и судить их за нападение на полицейских. Отжимать Крым и во имя счастья народного и грядущей Новороссии в сопредельном государстве убивать русских тысячами и грозить войной всему миру.

Собственно, он и догадался, и все, что мы наблюдали за минувшие 15 лет, было естественным продолжением того сюжета, который завязывался в сентябре 1999 года. Сюжета бесконечно печального, как всякое торжество криминальной банды над оцепеневшим слабым человеком или огромным социумом или глумление террористов над захваченными заложниками. Звучит парадоксом, но ведь правда: в рамках контртеррористической операции новая власть на исходе прошлого тысячелетия взяла в заложники целую страну, и многим это понравилось, и количество одновременно пострадавших и осчастливленных с годами только растет. Притом, что теракт явно затянулся и гражданам, побратавшимся с террористами, пора бы побеспокоиться о своем будущем, которое внушает нешуточную тревогу. Поскольку времена круто переменились: оборзевшее начальство вознамерилось брать в заложники все человечество, и человечество обдумывает ответные меры. Пора бы, говорю, гражданам присоединиться к человечеству, хотя бы из чувства самосохранения. Чтобы не погибнуть при штурме.