статья От отчаяния к чаянию

Илья Мильштейн, 20.12.2013
Илья Мильштейн. Courtesy photo

Илья Мильштейн. Courtesy photo

Главное событие года происходит внезапно, и новость выбалтывается как-то случайно, на ходу, и вопрошающий таращит глаза, сжатый с боков амбалами из ФСО, и президент даже вынужден за него вступиться, чтобы договорить фразу. Хотя еще буквально час назад, когда в ходе пресс-конференции Путина спросили про Ходорковского и его третье дело, он откликнулся вяло. В том духе, что не видит особых перспектив у этого дела, а также "угроз" для узников "ЮКОСа". Он вообще заметно скучал, поигрывая желваками, как это всегда бывало, когда ему напоминали про МБХ. Да и Песков предупреждал незадолго до встречи гаранта с журналистами, что сенсаций не будет.

И вдруг – сенсация. Переместившись в фойе Центра международной торговли, Владимир Владимирович уважительно называет своего личного врага по имени-отчеству. Сообщает, что у Ходорковского больна мать и он обратился к президенту с прошением о помиловании. Информирует собравшихся о том, что десять лет лагерей – это серьезное наказание. Обещает, что в ближайшее время Михаил Борисович выйдет на свободу.

Что ж, так, наверное, и должно функционировать чекистское государство. Еще вчера разговоры о третьем деле и сроке: видимо, чтобы все сочувствующие Ходорковскому испугались и отвязались со своими вопросами насчет амнистии. За час до объявления помиловки - пустой треп о том, что президент не желает вникать в детали. Интрига и чувство безнадежности должны сохраняться до конца. Ну и новогодний подарочек под занавес: мол, "совсем недавно" пришла от узника долгожданная бумага. Пять минут назад, вероятно, открыл в машине ноутбук – а там электронное письмо из Сегежи.

Главное событие года происходит внезапно, и потому – шок. Мы ведь уже в душе смирились с тем, что при жизни Путина Ходорковский на свободу не выйдет. Шок у адвокатов. Шок у родителей, которым, по словам Марины Филипповны, "абсолютно ничего неизвестно относительно прошения о помиловании". Шок у детей. Светлана Бахмина говорит, что "причина - болезнь матери Михаила Борисовича - реальна, и это единственное, что заставило (Путина. - И.М.) пойти на этот шаг". Однако все, что мы знаем о гаранте, заставляет с некоторым скептицизмом рассматривать такую версию. Просто приходят на память разные слова типа "Беслан", и возникают, как бы сказать, сомнения в том, что чья-то болезнь могла его заставить отказаться от принятого раз и навсегда решения сгноить Ходорковского в тюрьме.

Другие комментаторы поминают Сочи, и это уже теплей. Иные мысли не хочется договаривать до конца, но Марина Ходорковская страдает онкологическим заболеванием, и если бы с ней, не дай Бог, что-нибудь случилось и тюремная администрация, как водится, не выпустила Ходорковского хотя бы на сутки, то это, с точки зрения Путина-политика, могло бы сильно повредить его имиджу. В самом деле, до такой степени могло бы повредить, что список бойкотирующих его Олимпиаду мировых лидеров и министров свился бы в очень длинный свиток.

Главное событие года происходит внезапно, оттого вопросов больше, чем ответов. Непонятно, как сложится судьба Платона Лебедева, который, насколько можно судить в эти часы, помиловку не писал. И не в том ли замысел и умысел Кремля, чтобы Ходорковский вышел, а его главный подельник - сидел. Впрочем, если это так, то замысел сей следует разрушить, ни в чем не упрекая Михаила Борисовича, а только радуясь тому, что после десяти лет беззаконного заключения, ограбленный и репрессированный подонками и ворами, он наконец выйдет на волю. И сможет обнять своих родных и друзей.

В конце концов это ведь главное: чтобы "заключенный номер один" вышел на волю. А пока этого не случилось, главная новость года звучит не вполне убедительно. Это событие еще не свершилось, и все догадки, версии, сплетни кажутся преждевременными. Слишком долгой была расправа, чтобы всерьез говорить о справедливости, и слишком бесконечным - отчаянье, чтобы поверить, будто после помилования Михаила Ходорковского в стране что-то меняется.

Пока меняется лишь его участь и судьба тех немногих политзеков, кого коснулась декабрьская амнистия. Безусловно, в эпоху локальных репрессий, довольно редкую в российской истории, щедрой на массовый террор, это уже немало. Однако по той же причине о политзеках, продолжающих отбывать свои сроки, прежде всего об Алексее Пичугине, главном заложнике "ЮКОСа", думать особенно больно. И про "руки в крови", из путинских речей про Ходорковского, конечно же, невозможно не вспомнить. Если бы следователям удалось сломать Пичугина, то вместо помиловки мы бы сегодня наблюдали процесс по настоящему третьему делу, с пожизненным финалом в конце. Эти мысли отравляют радость в часы, когда Путин объявил о главном событии года - освобождении МБХ.

Илья Мильштейн, 20.12.2013


в блоге Блоги

новость Новости по теме