Писатели они (изгоняющие), может, и неплохие, но остались совками. А если еще им вкусных конфет наобещали...
"Старый комсомолец" навеял: "Волосы дыбом, зубы торчком, старый мудак с комсомольским значком!".
А еще эти товарищи прекрасно бы вошли в редакцию газетки "Литература и жизнь", название которой злые языки сократили до "ЛИЖИ".

За Пьецуха действительно обидно...

почти идеальныйтекст, под которым не постеснялись бы поставить свои звонкие имена тт. Михалков, Марков, Грибачев, Кожевников, Турсун-заде, Чаковский...
------------
Н.Болтянская (вчера, в "Особом мнении"):
"Я смотрела в одном из комментариев к страничке Пархоменко на Facebook, что ему просто прислали некую статью, написанную много лет назад Феликсом Кузнецовым. И на самом деле, риторика просто один к одному"

Видимо, Попов сохранил со времен "Метрополя" :))).

Может, Савченко в переписку с путеном и не вступала, да...

Пишет Мильштейн хорошо, но систему так и не просекает.
Совок идет не сверху, а снизу. Наш человек пишет донос не потому, что ему иначе угрожало бы какое-то наказание, посадка, ссылка, расстрел, а из глубинной зависти-ненависти к любому соседу, который чем-то лучше или просто чем-то отличается, немножко не похож, "много себе позволяет" и тп. Конечно, на каком-то этапе потом возникает еще и террор сверху, поскольку перехлест ненависти каждого к каждому приводит к созданию соответствующих ОРГАНОВ, реализующих эту ненависть и направляющих ее куда надо. Сначала эти органы просто вынуждены реагировать на обилие доносов. Потом они на этих доносах плодятся, размножаются и уже сами начинают заботиться о том, чтобы поток дел не оскудел. Но это вторичное явление.
Посмотрите на пауков в банке: ведь они передушат друг друга без всяких "указаний сверху" и без всяких специальных карательных органов типа НКВД-КГБ. Вот так же и советские писатели.

люди собираются у кормушки, будь то ПЭн центр, какая нибудь херня при президенте по правам человека, или радиостанция Эхо москвы, все это приближенно к фюреру, создано для его поддержки, чтоб вместе посидеть, наехать на наших заокеанских партнеров, дать отпор.. и блин один не понимает, кто его кормит, что ставит под угрозу само существование организации, что блин за ребячество? Все ж взрослые люди, фюреру сейчас и так тяжело, он уже отмазки задолбался придумывать, а писатели не помогают, нет романов про Моторолу и распятых мальчиков, песен нет что ДОнецк всегда будет русским.. Сенцов блин, не не может он отпустить Сенцова, он ж типа крутой, типа злой и авторитетный пацан, другое дело нахрен кому нужны такие писатели? такие правозащитники и такие журналисты? Ну себе то точно они нужны, но этож позорище.

У жене моей спросите, у Даши,
У сестре ее спросите, у Клавки,
Ну, ни капельки я не был поддавши,
Разве только что - маленько - с поправки!

Я культурно проводил воскресенье,
Я помылся и попарился в баньке,
А к обеду, как сошлась моя семья,
Начались у нас подначки да байки!

Только принял я грамм сто, для почина
(Ну, не более, чем сто, чтоб я помер!),
Вижу - к дому подъезжает машина,
И гляжу - на ней обкомовский номер!

Ну, я на крылечко - мол, что за гость,
Кого привезли, не чеха ли?!
А там - порученец, чернильный гвоздь,
"Сидай, - говорит,- поехали!"

Ну, ежели зовут меня,
То - майна-вира!
В ДК идет заутреня
В защиту мира!
И Первый там, и прочие - из области.

Ну, сажусь я порученцу на ноги,
Он - листок мне,
Я и тут не перечу.
"Ознакомься,- говорит,- по дороге
Со своею выдающейся речью!"

Ладно - мыслю - набивай себе цену,
Я ж в зачтениях мастак, слава Богу!
Приезжаем, прохожу я на сцену,
И сажусь со всей культурностью сбоку.

Вот моргает мне, гляжу, председатель:
Мол, скажи свое рабочее слово!
Выхожу я,
И не дробно, как дятел,
А неспешно говорю и сурово:

"Израильская,- говорю,- военщина
Известна всему свету!
Как мать, - говорю,- и как женщина
Требую их к ответу!

Который год я вдовая,
Все счастье - мимо,
Но я стоять готовая
За дело мира!
Как мать вам заявляю и как женщина!.."

Тут отвисла у меня, прямо, челюсть,
Ведь бывают же такие промашки! -
Этот сучий сын, пижон-порученец
Перепутал в суматохе бумажки!

И не знаю - продолжать или кончить,
В зале, вроде, ни смешочков, ни вою...
Первый тоже, вижу, рожи не корчит,
А кивает мне своей головою!

Ну, и дал я тут галопом - по фразам,
(Слава Богу, завсегда все и то же!)
А как кончил -
Все захлопали разом,
Первый тоже - лично - сдвинул ладоши.

Опосля зазвал в свою вотчину
И сказал при всем окружении:
"Хорошо, брат, ты им дал, по-рабочему!
Очень верно осветил положение!"...
Вот такая история!

Заново осмыслим гражданский поступок Александра Николаевича Сокурова: не только свое доброе имя утвердил, но и вызвал цепную реакцию диктатуры совести. И пошли трещины по фундаменту единомыслия в России.

Пен-клуб покинули раньше: Сергей Костырко, Игорь Иртеньев, Лев Тимофеев, Людмила Улицкая, Наталья Мавлевич, Владимир Мирзоев, Любовь Сумм, Ирина Ясина, Ольга Тимофеева, Зоя Светова, Ирина Сурат, Борис Херсонский, Нуне Барсегян, Григорий Ревзин, Виктор Шендерович, Владимир Войнович, Сергей Гандлевский и Дмитрий Бавильский. Теперь к ним присоединились Акунин, Иличевский, Рубинштейн и кажется Ерофеев. Голосовал не весь клуб, а только исполком. 7 человек заочно, т.е. за них могли поставить ЗА, а протестовать куда труднее, чем при голосовании,скажем, воздержаться. И старый Городницкий туда же. Он явно теряет муз. слух, что бывает в старости, но хочется попеть в Кремлевских концертах, куда его еще пускают (мои данные - середина 2000). А Пархоменко смел, как никогда. Один Диссернет - страшная для него опасность. Да, и ПОследний Адрес такая заноза для ГБ. Моссовет видимо не ожидал масшабов, когда давал разрешение.