Читаю в твиттере политика и журналиста Владимира Кара-Мурзы: "Сейчас особенно важно показывать людям, что нельзя бояться. Эта власть питается нашим страхом. А значит, оппозиционные политики не должны уезжать. "Делай что должно, и будь что будет"".

Сам Кара-Мурза с 11 апреля 2022 года в тюрьме. Твиттер за него ведет его команда. Можно придраться, что это не сам Кара-Мурза писал, но в данном случае это неважно. Лозунг "мы никуда из России не уедем" начертан на личных знаменах многих оппозиционеров. От Навального (вернулся в Россию, зная, что сядет, и сел) до Яшина (тоже вернулся в Россию, зная, что сядет, и тоже сел). Этот лозунг - часть большой мировоззренческой платформы, которую можно описать примерно так: "Это наша страна, почему мы должны уезжать?! - Мы, народ, здесь власть! - Вы, государство Путина, преступники, потому что не соблюдаете собственные законы! Если мы покажем, что не боимся вас, то вы исчезнете!"

Это очень красивая платформа. Она сформирована, похоже, культурой чтения хорошей подростковой литературы, от "Пятнадцатилетнего капитана" до "Гарри Поттера". Эта литература учит, что добро всегда побеждает зло. Если не в жизни героя, то при жизни следующего поколения. Это настолько хорошая литература, что читатель верит, что текст важнее жизни.

Я не упрекну того, кто, поверив в победу добра, в "это наша страна" и прочие чудеса, скажет себе "главное - не бояться, и тогда мы будем летать!" - и шагнет вниз с обрыва. Это как поступок врача, испытывающего на себе вакцину. Но когда призывают не бояться и шагать в пропасть за компанию, это выглядит иначе.

Американский русист Ричард Пайпс, никогда сказками не увлекавшийся, но зато написавший немало отличных книг по русской истории, из которых я в первую очередь рекомендую трехтомную "Русскую революцию", дал русскому государственному устройству блестящее определение. Он назвал его patrimonial autocracy, "патримониальная автократия". В переводе - "вотчинное самодержавие". Это значит, что в действительности всем в России (и всей Россией) на отрезке от Ивана III до Владимира Путина владеет только один человек. Он, как честно сообщил при переписи населения Николай II о роде деятельности, "хозяин земли русской". Самодержец распоряжается всей Россией примерно так же, как огородник своими 6 сотками: лично решает, что сажать и что пропалывать. Вся прочая собственность в России - квази-собственность: она существует лишь потому, что самодержец позволяет ей существовать.

Иногда этого не понимают даже очень умные люди. Например, Михаил Ходорковский долго полагал, что ему принадлежит много чего, и уж собственные штаны точно. Но Владимир Путин доказал ему обратное - и отправил за решетку в казенных штанах.

Так что это первый принципиальный для любого гражданина России пункт: это не твоя страна. Твоего в России нет вообще ничего.

Второй важный пункт состоит в том, что в России можно запросто уничтожить любое количество противников власти (а в общем, и сторонников тоже) и личная трусость или храбрость на процесс уничтожения никак не влияют. Кажется, в мемуарах "Люди. Годы. Жизнь" Ильи Эренбурга есть примечательный пассаж о том, что на Лубянке некоторые арестованные на допросах оговаривали всех до единого знакомых. Они делали они это не от страха, а исходя из логики, что вот теперь обвинение осознает-де свою абсурдность. Но обвинению было на эту логику наплевать. На тот свет Сталин отправил 600 тысяч человек.

Третий пункт: законы в России пишутся исключительно для удобства власти, а когда они власти неудобны, то законы игнорируются. Бессмысленно требовать от власти соблюдать ею же самой принятые законы, как этого хотят воспитанные на хорошей литературе оппозиционеры. В России для власти реальность важнее текста. Навальный получил за легальную политическую деятельность, будем честны, пожизненный срок. Просто пока неясно, до конца чьей жизни Навальный будет сидеть - своей или Путина. А уж что там судья написала в мотивировочной части обвинительного заключения - неважно. И к слову, Навальный в тюрьме жив до сих только потому, что так хочет Путин. Возможно, убийство в неволе кажется Путину слишком легким решением и он хочет, чтобы Навальный перед смертью помучился. А Владимиру Владимировичу из колонии присылают видео с унижениями и мучениями пленника, и он наслаждается...



Подытожу по поводу того, должны ли оппозиционные политики уезжать из России. Мне кажется, для ответа нужно перестать называть желающих изменить российский строй "оппозиционерами", а называть их "революционерами". Тогда все станет ясно. Главная русская революция делалась эмигрантами, и прежде всего Лениным и Троцким. Революционер, сидящий в тюрьме, был для революции бесполезен. Я ни капли не симпатизирую Ленину и Троцкому, и уж тем более устроенному ими перевороту. Но я хочу заметить, что выживание в эмиграции с возвращением в критический момент - схема куда более эффективная и рабочая, чем выживание в тюрьме.

Да, конечно, восторги по поводу "не уезжать" понятны. Навальный - это ведь потенциально русский Нельсон Мандела, который провел в тюрьме 27 лет, но стал в итоге президентом ЮАР. Однако боюсь, что такой взгляд является типичной "ошибкой выжившего". Да, есть люди, выжившие в авиакатастрофах (я даже с одним знаком), но абсолютное большинство в авиакатастрофах погибает. Мандела - завораживающее исключение из этого правила. Не дайте себя заворожить.

Если вы оппозиционный политик - бегите из России во все лопатки. Тем более что пока я это пишу, границы для оппозиционеров-мужчин, попадающих под мобилизацию, стремительно закрываются (или даже вообще закрылись). Может, вы и не подготовите в изгнании переворот (хотя Навальный, мне кажется, мог бы с такой задачей справиться), но сохраните жизнь, которая высшая ценность либерального жизнеустройства, не правда ли?

А что до добра, побеждающего зло, то могу порекомендовать на эту тему две последних книжки Стивена Пинкера - "Лучшее в нас" и "Просвещение продолжается". Где Пинкер с присущими ему страстью, пылом и невероятной эрудицией доказывает, что да, так все и есть: история цивилизации - это история постепенной победы добра над злом.

Проблема в том, что победа это оперирует столь большими историческими периодами, что в них совершенно исчезает отдельный человек.