Легитимные таргеты
Десять лет назад в результате лихой операции спецназа по личному указанию генпрокурора был схвачен Михаил Ходорковский. Либеральное меньшинство, включая автора этих строк, было этим событием шокировано. Согласно его предрассудкам, с людьми такого общественного положения ТАК не обращаются. И вообще, либеральная государственная власть должна "прислушиваться" к либеральному капиталу. Захват и последующий арест Ходорковского переводит путинский режим, писал я тогда, в иное агрегатное состояние – в полицейскую деспотию, легитимирующую и консолидирующую свою власть именно чистками среди элиты. Понятие "путинская опричнина" тогда еще не вошло в обиход, поскольку еще не было известно, как "поднимутся" за счет разграбления трофеев заказчики и вдохновители расправ над юкосовцами.
Но это либеральное меньшинство. А лево-право-патриотическое большинство ликовало – наконец-то Путин начал по-сталински карать олигархов. Миллионы идиотов возликовали – грозный царь выкорчевывает боярскую измену, чека добралась до хозяев жизни... В последующие несколько лет тысячи из этих ликующих миллионов лишились своего бизнеса по той же схеме юкосовского разгрома.
Для людей либерально-правового сознания выбор Ходорковского в качестве цели образцово-показательных репреccий был нарушением общественного договора эпохи 90-х, когда, казалось, в России появляется некий вариант Habeas Corpus Act. Для людей традиционного, совково-византийского сознания те же события означали обратное: – заключение высшей власти с простыми людьми нового общественного договора, дающего правителю право карать и миловать невзирая на статус.
Все выступающие сегодня на бирюлевские темы (кроме тех, кого погром заставляет корчиться от стыда и бессильной ярости) отмечают: лишь атака толпы заставило власти очнуться и действовать. Погром легитимирован как средство гражданского и национального пробуждения. А унтерменши первого ("чурки") и второго ("халаты") разрядов легимитированы как таргеты такого пробуждения. Между тем, если бы вместо витрин, холодильников, ларьков и старых автомобилей таргетом национально-гражданского пробуждения стал местный околоток, итог воздействия был бы не менее впечатляющим. Но все поняли новые условия игры. Погром в частном секторе и против унтерменшей – хулиганство. Конфликт с властью – это уже "массовые беспорядки". И срок наказания вдвое выше.
Простая порядочность должна была заставить сторонников радикального протеста популяризировать в качестве легитимного таргета для народного гнева органы власти и ее представителей. Выбитые окна в местном чиновничьем пристанище никак не меньше разбитых витрин прочищают мозги власть имущих. В крайнем случае таргет протеста – это офисы и роскошное жилье тех, кто мучает и разоряет людей, их клубы, рестораны и т.п. Поэтому радующиеся сегодня бурному протесту должны были бы скорбеть о том, что отчаявшимся людям опять подсунули в качестве таргета таких же бедняков, только еще более бедных и бесправных. Но не скорбят, а ликуют, почти уже напевают "Марсельезу". Лишь некоторые эстеты критикуют погромщиков: перепутали по темноте своей таргеты – все беды от унтерменшей первого разряда, а они, дурашки, кинулись на второй разряд.
Терроризм – это нападение на гражданских лиц, на мирное население. Нападение повстанцев на военную базу, полицейский участок, на штаб терроризмом не является. Точно так же в ответ армия имеет право разбомбить базу повстанцев, но не соседнюю деревню (что уже является военным преступлением). Вооруженное нападение на силовиков и органы власти – это тоже очень опасное преступление, но это мятеж, а не теракт. Поэтому нападение протестующих на власть и хозяев жизни – это гражданский мятеж, а погром – это гражданский терроризм. Такой же точно по своему моральному смыслу, как волгоградский теракт.
Но в российском обществе с его государствоцентричностью все наоборот – как самое страшное воспринимается и наказывается атака на тех, кто профессионально подготовлен и специально обмундирован для конфликтов с толпой, атака на охраняемые объекты – символы власти. И почти безнаказанными оказываются те, кто атакует самых беззащитных. Так и государство, и гражданское общество специально отбирают легитимные таргеты для гражданского террора.
Статьи по теме
Инородное дело
Дважды к власти в России приходили люди, внутренне сочувствовавшие шовинизму, и из них формировался чиновничий слой, потворствовавший погромам. Оба раза – и в начале, и в конце ХХ века - это приводило отнюдь не к усилению государства, отнюдь не к спасению неэффективной модели путем апелляции к чувствам "главного народа" империи – нет, мы наблюдали только бесславный развал.
Топтание на месте
Чувство глубокой, выстраданной ненависти к несогласным, да и к чужакам, при абсолютном презрении к закону, диктует погромный стиль начальственных рапортов и журналистских репортажей. Чувство самосохранения взывает к осторожности в этих играх. Так возникает парадоксальная ситуация, при которой одни ксенофобы ловят других.
Дурное дело нехитрое
Раз убийца Егора Щербакова был "неславянской внешности", значит, бей мигрантов! Вы думаете, власть лучше? Ошибаетесь! Погромщики устремились на овощную базу? Закрыть ее! С помощью главного санитарного врача Геннадия Онищенко и за найденную на базе машину с оружием и деньгами. Алгоритм поведения у погромщиков и власти совершенно одинаков.
Что же это било?
Немирный массовый протест под расистскими лозунгами, самый масштабный после Манежки-2010, дал повод для мрачных комментариев. Говорят о коллапсе правоохранительной системы и провокаторской политике властей, а прокремлевские аналитики во всем винят оппозицию. Подборка первых откликов на бирюлевский погром.