Требование британской Королевской прокуратуры выдать "предпринимателя Лугового" вызвало дружный отпор со стороны как государства, так и многих независимых юристов. При этом вовсю ссылаются на статью 61 (без)действующей Коституции РФ: "Гражданин Российской Федерации не может быть выслан за пределы Российской Федерации или выдан другому государству".

И когда министр иностранных дел Ее Величества и посол Соединенного Королевства в Москве грубо намекают на то, что и в конституционном законодательстве есть нюансы, это воспринимается как шантаж и беспардонное империалистическое давление на отечественную суверенную демократию. Словом, сплошные двойные стандарты. А между прочим, в Британии говорят о возможности экстрадиции всенародного полониевого героя России не только потому, что полагают нашу юстицию исключительно басманной, а отказ в выдаче трактуют лишь как странное нежелание использовать наше телефонное конституционное право.

Думаю, что у Лондона есть свои правовые резоны. Какие же? Прежде чем попытаться ответить на этот вопрос, отмечу, что британское правосудие не стоит перед выбором: считать ли события 1 ноября 2006 года гнусным циничным преступлением или небольшим недоразумением между друзьями. Выбор иной - являются ли эти события актом международного ядерного терроризма или государственного ядерного терроризма. Разница очевидна: власти коварного Альбиона очень-очень хотят, чтобы отравление Литвиненко (а затем и предотвращенное Скотленд-Ярдом покушение на Березовского) оказались акциями "сорвавшихся с резьбы" ветеранов спецслужб, на которые бессильный Кремль все не может найти управу, а не безумными "активными операциями" террористического режима, который полагается гнать из "восьмерки", да и из Совета Европы тоже.

Но вернемся к правовым возможностям экстрадиции. Все та же многострадальная Конституция РФ (ст.15) устанавливает: "Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора".

Монтируя весной 1993 года - под Бориса Николаевича - просвещенную авторитарность, либеральные космополиты ухитрились все-таки забить такой "тормозной башмак" под возможный разгон бронепоезда. И за эту находчивость им - земной поклон.

Существует мнение, что формальный приоритет международных договоров над внутренними законами не касается Конституции, каковая превыше всего. Но исходя из своей судебной практики, я полагаю, что договорно-правовые нормы первенствуют над конституционными нормами, в том числе 61-й статьей.

9 августа 2006 года судья Верховного суда РФ Ю.Д. Редченко отказал в принятии к рассмотрению частной жалобы ставропольского правозащитника Евгения Бородина. Жалоба касалась отказа Ставропольского краевого суда принять к рассмотрению заявление Бородина о несоответствии новой поправки к федеральному закону (ФЗ-170 от 12.07.06), отменяющей право голосовать "против всех", поскольку эта поправка противоречит Конвенции СНГ о стандартах демократических выборов. Евгений Бородин как раз и пытался доказать, что он обжалует противоречие не между законом и Конституцией РФ, но между законом и международным договором. Но и краевой и Верховный суды с этим не согласились, мотивировав это тем, что "согласно ч. 2 ст. 125 Конституции РФ дела о соответствии Конституции РФ федеральных законов разрешаются Конституционным судом РФ в порядке констуционного судопроизводства". 28 сентября 2006 года это определение было "засилено" Кассационной коллегией ВС РФ. (Автор был на том процессе представителем Бородина.)

Как известно, согласно закону "О Конституционном суде Российской Федерации", повторяющему норму ст. 125 Конституции РФ, КС "разрешает дела о соответствии Конституции Российской Федерации... федеральных законов, нормативных актов Президента Российской Федерации, Совета Федерации, Государственной Думы, Правительства Российской Федерации..." Таким образом, Конституционный суд сравнивает законы лишь с российской Конституцией. Поэтому, с точки зрения нашей правоприменительной практики, нормы международного договора, в данном случае Конвенции СНГ, равны Конституции РФ. А Конституция, напомним, норма не просто высшая, но и прямого действия. То есть, по смыслу решения Верховного суда, договорно-правовые обязательства России являются приоритетной частью ее конституционного законодательства.

Теперь объясните мне, почему Конвенция СНГ - это "конституция", а Европейская конвенция об экстрадиции - "не конституция".

С этой точки зрения все ухищрения госдумцев по ограничению экстрадиции должны отступить перед строками Европейской конвенции.

Но у российской юстиции есть стопроцентный по непрошибаемости аргумент для отказа в выдаче "предпринимателя Лугового" (а потом и его отцов-командиров): нужно объявить, что его намерены в Англии преследовать по политическим причинам, или за его убеждения, из-за его национальной или религиозной принадлежности, или потому, что над ним нависла угроза применения пыток, смертной казни или пожизненного заключения, что его подвергнут чрезвычайному или упрощенному судопроизводству.

Прямо вижу, как после быстрого и спорого ночного заседания королевского военно-полевого трибунала ("за ужасные и непростительные преступления перед Короной приговорить международного ядерного террориста...") на туманном холодном рассвете комендантский взвод гвардейцев Ее Величества, потрясая медвежьими шапками, гонит брянчащего кандалами полониевого героя России по угрюмой девонширской пустоши, а затем, подкалывая штыками, заставляет самому копать могилу... Б-рр! Скорей-скорей объявите Лугового жертвой русофобии. Единственная правовая зацепка. Не вменять же ему - для обоснования отказа в выдаче - нарушение физической защиты ядерного материала!

Между прочим, именно из-за приведенных мною ограничений, предусмотренных Конвенцией, граждан России, а также беженцев нельзя выдавать в Узбекистан, Таджикистан, Туркменистан. А заодно и в Российскую Федерацию.

Досье: Российско-британский кризис