Из всех стихийных бедствий, терзавших Россию, самый глубокий след в истории, культуре и народной памяти оставили наводнения. При всей неотвратимости несчастья были среди правителей и такие, кто винил в нем себя.

Петр I, построивший свою столицу на гиблом месте, уже через два месяца после основания города, в августе 1703 года, имел возможность увидеть картину его затопления. Спустя три года наводнение повторилось.

Зрелище его позабавило, о чем он писал он Меншикову:

Третьего дни ветром вест-зюйд-вест такую воду нагнало, какой, сказывают, не бывало. У меня в хоромах было сверху пола 21 дюйм, а по городу и на другой стороне по улице свободно ездили на лодках... И зело было утешно смотреть, что люди по кровлям и по деревьям, будто во время потопа, сидели.

Еще дважды при жизни Петра заливало Петербург. Наводнение ноября 1724 года стало косвенной причиной его смерти: он простудился, спасая утопающих, слег и в январе 1725-го скончался.

Катастрофическое наводнение 1777 года Екатерина II описывала в письме Гримму тоже не без игривости:

Порыв ветра разбудил меня в пять часов. Я позвонила, и мне доложили, что вода у моего крыльца и готова залить его... Желая узнать поближе, в чем дело, я пошла в Эрмитаж. Нева представляла зрелище разрушения Иерусалима... Нынче утром ни к одной даме не придет ее парикмахер, не для кого служить обедню, и на куртаге будет пусто.

Впрочем, матушка приняла меры: приказала дворцовому священнику служить молебен, а также распекла и отправила в отставку генерал-полицеймейстера Чичерина. Вместе с ним, сообщает автор "Летописи петербургских наводнений", был отставлен и его правая рука Марков. "Хотя оба были обвинены в том, что наводнение постигло столицу из-за беспорядочного содержания сточных труб, но это было только предлогом к их увольнению за взяточничество, доходившее чуть не до грабежа. Нет худа без добра! Вода смывает грязь, а наводнение смыло двух грязных людей".

Сразу же после бедствия императрица озаботилась системой оповещения жителей. Адмиралтейц-коллегии именным указом было велено "учредить в городе знаки и сигналы", а именно - флаги, фонари, пушечную стрельбу и барабанный бой. По цвету флагов и числу фонарей и выстрелов петербуржцы должны были определять уровень угрозы.

Именно три пушечных выстрела разбудили в ноябре 1824 года Грибоедова, оставившего описание самого разрушительного на сегодняшний день петербургского наводнения. Пишет он (со ссылкой на другие источники) и о поведении императора Александра I:

В эту роковую минуту государь явился на балконе. Из окружавших его один сбросил с себя мундир, сбежал вниз, по горло вошел в воду, потом на катере поплыл спасать несчастных. Это был генерал-адъютант Бенкендорф.

Таким же образом поступил другой генерал-адъютант, Милорадович.

Пушкин в своем Михайловском поначалу недооценил масштаб катастрофы. "Что это у вас? потоп! - писал он брату, - ничто проклятому Петербургу! voilà une belle occasion à vos dames de faire bidet (вот прекрасный случай вашим дамам подмыться)".

Но петербуржцам было не до пушкинских бонмо. В декабре Александр Сергеевич пишет тому же адресату:

Это потоп с ума мне нейдёт, он вовсе не так забавен, как с первого взгляда кажется. Если тебе вздумается помочь какому-нибудь несчастному, помогай из Онегинских денег. Но прошу, без всякого шума, ни словесного, ни письменного. Ничуть не забавно стоять в "Инвалиде" наряду с идиллическим коллежским асессором Панаевым.

Петербургский потоп стал сюжетом "Медного всадника", куда Пушкин вставил и царя на балконе, и генералов, бросившихся спасать народ, и почти протокольно точную фразу Александра: "С Божией стихией царям не совладеть".

Описаний этого бедствия осталось множество. Есть оно и в романе Александра Дюма "Учитель фехтования", где имеется и такая деталь:

Деревянный могильный крест, снесенный с какого-то кладбища, был найден в спальне императора - зловещее предзнаменование!

А известный стихотворец граф Хвостов оперативно сочинил "Послание к N. N. о наводнении Петрополя", в котором изобразил не только ужасы бедствия, но и милостивую заботу монарха о пострадавших:

Посыпалися здесь с престола миллионы;
Среди Петрополя от ярости злых вод
Пусть есть погибшие, - но, верно, нет сирот.
Любовью чистою, небесною согреты
Все у пристанища, упитаны, одеты,
Все, благости прияв священнейший залог,
Рекут: "Средь тяжких зол есть милосердый Бог".

Миллионы и впрямь посыпались. Генерал-адъютант Комаровский вспоминает, как на следующий после наводнения день его и еще двух генералов, Бенкендорфа и Депрерадовича, призвал к себе император и отправил на помощь нуждающимся, велев выдать каждому по сто тысяч рублей на первый случай и снабдив их инструкцией, о которой Комаровский выражается так:

Останется памятником начертанная собственною его величества рукою инструкция, государем нам данная, в коей видна его нежная и отеческая попечительность о несчастных, пострадавших от наводнения, и в коей ничего не упущено было к услаждению их плачевной участи.

Вскоре Александр и сам отправился на осмотр разрушений. Настроение его было самое мрачное. К концу жизни он разуверился во всем, впал в мистицизм и по-прежнему терзался виной за молчаливое согласие на убийство отца. Услышав из толпы возглас: "За грехи наши Бог нас карает", - он горько возразил: "Нет, за мои". В пушкинских черновиках сохранилось еще одно предание: будто бы император "не таил предчувствия близкой собственной кончины. Он говорил, что перед его рождением (12 декабря 1777 г.) Нева точно так же затопляла дворец".

Жить ему оставалось год и несколько дней.