По-моему, в наших спорах на известную тему все время наличествует какая-то путаница. Путаница досадная, и мы эту не всегда осознанную досаду иногда направляем друг на друга.

Причина, как мне кажется, состоит в недостаточном понимании того, что «политик» и «нравственный авторитет» - это две разные социальные функции. Конечно, между ними существует связь. Конечно, нам хочется, чтобы политик по возможности соответствовал нашим представлениям о том, «что такое хорошо и что такое плохо».

Но политик в отличие от нравственного авторитета или, скажем, интеллектуала, задачей которого в современном обществе является последовательная и временами беспощадная критика общественных нравов, действует не внутри идеальных категорий, а в предложенных обстоятельствах. И если он этих обстоятельств не учитывает вовсе или, напротив, не раздумывая, идет у них на поводу, то это скверный политик.

В отличие от интеллектуала или нравственного авторитета политик мыслит и действует в категориях побед и поражений. Политик - это тот, кто знает, что побед не бывает без жертв, в том числе и жертв нравственных, эстетических, вкусовых – каких угодно. Собственно, способностью к минимизации этих жертв и можно оценивать политика как именно политика, а не как властолюбца и авантюриста.

«Политика – грязное дело» - вроде бы смертельно надоевший трюизм. Но дело в том, что это чистая правда. Это чистая правда в той же самой мере, в какой грязным делом можно считать смену памперса у обкакавшегося ребенка.

Скажем ли мы шахтеру, вылезающему из шахты: «Что же ты, братец, такой чумазый?» Скажем ли мы хирургу, выходящему из операционной: «Что же это у вас, доктор, весь халат в крови и гное?»

Слово «Навальный» в наши дни решительно расслаивается на множество значений, из которых резко выделяются два.

Во-первых, Навальный - это конкретный человек со своим обликом, со своей биографией, со своим социальным и семейным положением, со своими симпатичными или несимпатичными нам чертами и качествами. Лично у меня этот человек вызывает сложные чувства, среди которых наличествует и уважение к его энергии, мужеству, целеустремленности, политической интуиции. Но есть и вполне отчетливая настороженность, связанная с его отдельными, а иногда - что особенно удручает - упорно повторяемыми высказываниями, которые находятся за пределами моих представлений о, скажем так, цивилизованном поведении человека и политика XXI века.

Все так. Но мне определенно импонирует в этом политике то, что он добивается своей победы не привычными для наших широт закулисно-аппаратно-византийскими методами, а с помощью прозрачных цивилизованных процедур, с помощью вполне корректной и в то же время массированной агитации, не опираясь и не рассчитывая, в общем-то, ни на что кроме собственной энергии и нашей с вами помощи.

Другое значение слова «Навальный» стало в наши дни почти деперсонифицированным. Это сама возможность цивилизованной политической жизни в стране, где от этой самой жизни успели основательно отвыкнуть. Мне кажется важным понять, что мы собираемся (или не собираемся) голосовать не столько за ПОЛИТИКА, сколько за ПОЛИТИКУ, мы собираемся решить и понять, возможна ли она вообще в наше время и в нашем месте.

И я, разумеется, буду голосовать за слово «Навальный», вкладывая в это слово в большей степени второе из указанных значений. Но и первое - тоже. Осознавая при этом, что оба они сулят и некий риск, и определенную, а, может быть, и единственную надежду. Тот самый риск и ту самую надежду, с каковыми сопряжено любое соприкосновение с новым.

А по поводу «нового» я очень люблю и вполне разделяю высказывание великого композитора ХХ века Джона Кейджа: «Не понимаю, почему люди боятся новых идей. Меня пугают старые».