Вчера я выяснил, кто является высшей суверенной властью если не на всей территории Российской Федерации, то во всяком случае на отдельных ее участках. Произошло это так.

Только пришел с работы и прицелился отдохнуть, как звонит Новичков. Очередной снос. Абельмановская улица, 2. Местные жители сфотографировали снос дома XIX века - уже снесен второй этаж.


Дом 1900 года постройки, с псевдорусскими претензиями; не знаю, как назовет это специалист, я бы назвал это «кирпично-псевдорусским стилем». Выехали вдвоем посмотреть – уже вечер, рабочий день-то вроде кончался, и что снос продолжается, не особенно верилось.



Приезжаем. Дом перед Покровским монастырем, по нему вовсю шурует экскаватор. Лезем через забор, кидаемся под экскаватор. Экскаватор останавливается, потом отъезжает, потом появляются гуськом гастарбайтеры и дисциплинированно покидают стройку. Из чего делаем вывод, что документов нет вообще. Нам заявляют, что работы остановлены и мы можем покинуть стройку. Мы отвечаем: «Вывозите экскаватор, пока экскаватор на месте, мы не уйдем» - «Так что же, всю ночь будете сидеть?» - «Да, всю ночь». Охранники пригрозили было нас вывести, но увидев, что мы настроены решительно, отступили.
Рутина.

И тут на сцене появляются практически одновременно: с одной стороны полиция, с другой – лефортовский муниципальный депутат Саша Андреева, а с третьей – матушки.

Дело в том, что дом на Абельмановской улице прилегает к Покровскому женскому монастырю. И снос, собственно, затеял монастырь под свою гостиницу. А следует сказать, что Покровский монастырь – один из самых богатых и значительных женских монастырей России, ибо в нем хранятся мощи блаженной Матроны Московской.

И вот, значит, начинается чудесный диалог, в котором Андреева требует от матушек предъявить документы на работы, тем более что сносится дом в охранной зоне Покровского монастыря – памятника федерального значения, на что документов, собственно, в принципе быть не может. Менты же требуют от Андреевой предъявить разрешение ее, депутата Андреевой, начальства(!!!) находиться на стройки и останавливать снос. Наконец матушки заявляют, что документы есть, но они их не предъявят, потому что документы хранятся у матушки-игуменьи в каком-то, должно быть, секретном ковчеге. И вообще работы у них законные, потому что проводятся по благословению матушки-игуменьи. Мы же находимся на стройке незаконно, ибо без благословения матушки. Так и было заявлено. Всякие попытки Андреевой ссылаться на законодательство РФ встречали примерно такую же степень понимания, как у нас – ссылки на благословение. Культурный шок-с.

Полиция уезжает, а нам охрана заявляет, что если мы не уберемся подобру–поздорову, матушки будут травить нас собаками. Остаемся и ждем, что будет дальше.

Действительно, цепочкой появляются матушки с двумя большими, но весьма смирными собачками на поводке. Мы от греха валим внутрь дома – там нас окружают охранники – мы сцепляемся - охранники начинают угрожать. Особенно их почему-то раздражает Новичков, и я слышу как один из них уточняет по телефону, что ему будет, если он даст в лоб журналисту...

И тут снова появляются менты. Однако наши надежды, что с появлением людей в форме законодательство РФ наконец-то возымеет приоритет над благословением матушки-игуменьи, быстро развеиваются. Люди в форме начинают попросту безапелляционно угрожать: «Вы сами отсюда уйдете или вас вынести?» Андреева предъявляет свои удостоверения депутата и инспектора ВООПИК и пытается (вместе с Новичковым) объяснить, что она лицо неприкосновенное, но мент без дальних разговоров заявляет, что неприкосновенность на муниципальных депутатов не распространяется, и удостоверений не отдает. По крайней мере хоть представился (не сам по себе, после моего требования). Оказался подполковником Студенцевым, и.о. начальник Таганского ОВД,

И тут снова появляются боевые зомбоматушки.

Они шли, растянувшись цепью, и их черные одеяния зловеще колыхались в лучах заходящего солнца. На поводке они вели смирную пожилую овчарку. «Что это?» - изумились мы. «Сейчас будем вас проверять на взрывчатку», - отчеканила матушка, исполнявшая должность кинолога. Овчарка идти к нам не хотела, но ее подтащили силой, и она с кротостию нас обнюхала. Вообще овчарка производила впечатление единственной в этой компании, в ком пребывал истинно христианский дух.

Новичков начинает снимать эту сцену на фотоаппарат (собственность Саши Андреевой). Матушка-кинолог вцепляется в Новичкова и начинает отбирать у него аппарат, я кидаюсь на помощь Новичкову, менты кидаются на нас всех и начинают крутить. Слышны крики Андрея: «Ботинок! Ботинок слетел, дайте подобрать ботинок!» - и злорадные вопли матушки: «Так тебе и надо! Иди, не будет тебе никакого ботинка!»

Потом, когда дым рассеялся, подвели материальные итоги. Фотоаппарат Андреевой пропал (Новичков уверяет, что лично видел, как матушка-кинолог прятала его под юбку: Бог послал!). Телефон Андреевой сломан. Новичков, правда, все-таки сумел подобрать ботинок, который матушка, помолясь, поспешила закинуть куда-то в сторону, - хотя матушки и охранники и активно пытались препятствовать ему в этом деле.

Вообще его сначала не повинтили. Но потом, когда мы с Андреевой уже сидели по двум ментовским машинам (причем я – с наручниками почему-то на ногах), он снова начал снимать на свой телефон – чем вновь привлек к себе матушек. Одна из них накинулась на него буквально с кулаками и начала отбирать телефон с воплями: «Он меня избивает!» Отобрали вместе с ментами и охранниками, применявшими удушающие приемы, закинули Андрея в машину и спокойно стерли все съемки.

Дальше опять пошла рутина. Несколько часов в Таганском ОВД, депутаты от "Справедливой России" (Агеев – госдумский и Свиридов – городской), составление протоколов по статье 19.3 (неповиновение законным требованием полиции, как эвфемизм более тяжкого, но пока отсутствующего в КОАП и УК состава «неповиновение требованиям матушки-игуменьи»), попытки Саши Андреевой доказать, что никаких законных требований не было, а был, наоборот, факт грабежа, наконец подписки о явке в суд – и мы свободны.

Да, кстати. Новичкова, как журналиста, выпустили первым, просто взяв объяснение, причем занимавшийся им опер доброжелательно сказал: «твои друзья просто не представляют, С КАКИМИ СЕРЬЕЗНЫМИ ЛЮДЬМИ они связались».

И еще. Пока мы сидели в ментовке, соратники на воле нарыли следующее. Документов на снос дома нет никаких вообще. Дом монастырю ДАЖЕ НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ. Он был передан монастырю в 2003 году в бессрочное пользование (но не в собственность). На плане ГПЗУ четко видно, что согласовано строительство гостиницы в обход дома – дом монастырь и трогать не имеет права.

Но что это все значит перед благословением матушки-игуменьи!