Путин не вечен. Как не вечна никакая зима. Как не вечен холод, пронизывающий до костей заключенного в ледяном карцере. Как не вечен даже в тоталитарной стране долгий срок политзека.

Холод забывается и уходит из памяти и сознания, как только становится тепло. Уходит из памяти и та личность в истории, которая на сегодняшний день кажется для всех слишком большой и больной проблемой.

«Мама, а кто такой Сталин?» — спросила я у своей мамы, когда мне было чуть больше десяти лет. И надолго запомнила потрясенные выражения лиц присутствовавших взрослых – они-то выросли при Сталине.

«Мама, а кто такой Брежнев?» — спросила меня четверть века спустя моя дочка. И я не упустила вспомнить тогда анекдот, бытовавший при Брежневе: спрашивает сынок у отца – кто такой Брежнев? - Да был политик такой невзрачный в эпоху Сахарова и Солженицына...

Этот анекдот возник в самый разгар всесоюзной газетной травли Андрея Дмитриевича и Александра Исаевича. И не только на диссидентских кухнях, но и в поездах, и в студенческих общежитиях доводилось мне его слышать. Ни политрепрессии, ни политлагеря не помогали замкнуть умы и рты страхом, а повседневное одурачивание поставленной на поток пропагандой не помогало вбить в голову людям, будто Сахаров и Солженицын предатели и будто это не их эпоха.

Народ – провидец. Сбылось все куда быстрее, чем думалось. О том, кто такие Сахаров и Солженицын, ребенок меня не спрашивал — знал.

Брежнев помнится нам сейчас как комический персонаж позднего маразма эпохи. Но кто близко к сердцу примет сейчас эту память? И какое дело до нее, до этой памяти, новым поколениям? Ведь даже не жестокими политическими репрессиями вспоминается нам правление этого долгожителя, а светлой волей светлых людей к ненасильственному сопротивлению насилию и злу – как на воле, так и в политлагерях.

Путин же запомнится как хмурое и бесцветное существо, переплюнувшее Гитлера и Сталина количеством собственных изображений на тему «вот здесь я и белочка, а вот я и девочка». Очарование этими картиночками – то с тигром, то с хоккейной клюшкой – развеется как туман в тот же миг, как сменится эпоха.

А сменится она в одночасье – как меняется время года, когда вчера еще лежали сугробы, дул ветер и сковывал ранние лужи мороз, а сегодня текут потоками талые снега и солнце слепит и греет так, что хочется сбрасывать уже не только шубы, но и куртки.

Да, конечно же, историки будут помнить некоего подполковника КГБ, сумевшего коррумпировать эту печальной памяти тяжеловесную организацию, а затем резко оказаться наверху. И как на ура ему это удалось, как разложившаяся у власти команда бывшего обкомовского царька поставила подполковника во главе страны ради прикрытия собственных грешков (о стране они к тому времени забыли) и как на поверку оказался тот подполковник до власти жадным, до роскоши и денег охочим. Как президентство его вопреки ожиданиям растянулось более чем на десятилетие, когда лютовала маниакальная жестокость и вседозволенность силовиков, вернулись политические репрессии, полыхали кавказские войны, шли непрерывной чередой так или иначе спровоцированные теракты. Как чуть было не разрушили окончательно страну беспрецедентная коррупция и тотальное беззаконие.

Пожилые люди, с комфортом пережившие эту эпоху, будут спрашивать себя, оглядываясь назад: как же такое могло произойти? Так же, как спрашивали друг друга представители советской интеллигенции после XX съезда КПСС и опубликования «Ивана Денисовича» (и благополучно забывали этот вопрос чуть позже, при Брежневе).

Но разве этим всем унынием будет памятно наше время людям? Молодежь и знать не будет ни имени Путина, ни звания. Новые времена предадут забвению и тень злосчастного подполковника КГБ. Ведь дело не в подполковнике. Дело в том общественном климате, который позволил ему дорваться до власти и все это учинить.

Но общественный климат меняется, как меняется состояние живого организма от хвори к медленному, но верному выздоровлению.

И памятна будет эта эпоха отвагой молодых сердец, которые выходили на улицы с улыбками, не страшась дубинок озверелого ОМОНа. Вдумчивыми лицами молодежи, которую не сумела одурачить гламурная и безликая пропаганда. Внутренней красотой и благородством тех, кто, пройдя кругами нового ГУЛАГа, сохранил чувство собственного достоинства, не озлобился, не произнес лжесвидетельства, не признал несуществующей вины. Светлыми и открытыми улыбками на "Белом круге", на "Белом городе". Бесстрашием доброты в ответ на бессилие злобы. Радостью чувства собственной правоты. Смехом над тупостью беззакония в серых и зловонных отделениях полиции, в пыльных и душных автозаках.

Запомнится она и редкостным единением людей разных, подчас противоположных взглядов в простом понимании, что это их выстраданные взгляды – и тем они близки друг другу в противовес живущим без взглядов, чести и совести.

И чем тверже будет этот выбор бескорыстного служения добру и правде, чем глубже дыхание свободы во имя разума и человечности, тем скорее растают глыбы застоявшегося политического льда, тем скорее эти дубинки против мирных людей вспомнятся как кошмарный сон, который вряд ли когда-либо повторится.