Александр Подрабинек – человек, которого я лично очень уважаю за его биографию и всегда честную, открытую, бескомпромиссную позицию. Та же бескомпромиссность явлена и в его новой статье. Однако на этот раз воистину большевистская прямота и бескомпромиссность Подрабинека меня далеко не восхищает. Ибо бескомпромиссность по отношению к жуликам, ворам и бандитам – это одно. А вот бескомпромиссность по отношению ко всем, кто думает иначе, чем ты, и придерживается иных ценностей... Она называется несколько иным словом.

Я прочитал статью Подрабинека как раз тогда, когда вернулся с суда над участниками последней акции на Триумфальной. Прочитал, переполненный впечатлениями последних дней. Я здесь попытаюсь вкратце описать эти впечатления, и уж читатель сам поймет, как, с таким-то опытом, могу я воспринимать рассуждения на тему: а достойно ли истинного труЪ-либерала иметь что-то общее с социалистом Удальцовым и национал-большевиком Лимоновым?

В ночь с субботы на воскресенье я узнаю, что в Перове избиты два постоянных активиста акций прямого действия, кстати, члены ПАРНАСа – Станислав Поздняков и Алексей Никитин. Избила их в 3 часа ночи вырулившая неизвестно откуда компания гопоты человек в 10 или больше, никак свои действия не мотивировала и исчезла, не попытавшись ничего «отжать». Никитину после этого наложили на голову три шва, и он отлеживается дома с сотрясением мозга. Если тогда еще могли возникать сомнения: бытовое это происшествие или политическое? – то в свете дальнейших приключений Позднякова и людей, с ним связанных, отпадают все сомнения: на Позднякова и его друзей указал некий перст.

В воскресенье вечером звонит Серега Удальцов, приглашает на акцию «Фиктивные выборы вне закона». Осторожно интересуюсь, согласовали ли ее: у меня на вечер понедельника множество работы, и я не могу терять этот вечер, проведя его целиком в ментовке. Серега пока не знает, но благодушно говорит: «Ну, в случае чего постоишь в стороне, активничать не будешь, тебя и не повинтят, ты же знаешь – как всегда...»

На акцию я поехать все-таки не смог. Акция начиналась в 18.00, а в 18.15 звонит один юный журналист по имени Андрей. Его обязанность в редакции состоит именно в том, чтобы снимать митинги, преимущественно с «жесткачом» и «винтиловом»; но даже этот привычный парень в шоке. «Паша! – кричит он. – Там творится ужас! Ужас! Удальцова повинтили сразу же, с ходу, ничего даже не говоря; забирают всех, забрали Евгения Фельдмана из «Новой газеты», когда он попытался выяснить у ментовского полковника, на каком основании ему не дают снимать». Самого Андрея позже, у ОВД, тоже пытались забрать, когда он всего лишь поинтересовался у мента, на каком основании держат в ОВД журналиста Фельдмана. Слава богу, присутствовавшие рядом люди отстояли. «Они ва-аще обнаглели», - комментировал Андрей в некоторой даже растерянности.

Затем узнаю, что один из задержанных вместе с Удальцовым, Дмитрий Талантов из «Левого фронта», получил 7 суток. Делюсь этой новостью с участником понедельничной акции. Тот ошарашен: «Да ведь он с нами был, его в ментовке на ночь оставили, потому что у него паспорта не оказалось! Это что же – за отсутствие паспорта 7 суток?»

С такими предзнаменованиями я бы, конечно, пошел во вторник на Триумфальную площадь, на инициированную другороссами акцию «Выборы без оппозиции – преступление!», даже если бы ранее и не планировал (а я твердо планировал). Едва построились у забора и проскандировали лозунг – налетели омоновцы, как стая спущенных с цепи псов, даже не удосужившись для проформы провозгласить формальные «предупреждения». Расцепляли и волокли в автозаки, используя весь спектр болевых приемов. «Это было мясо», - выразился потом кто-то из задержанных со мной.

Тем не менее в Тверском отделении поначалу все шло нормально, хотя по нему и бегал знаменитый Леха Окопный (сотрудник Центра противодействия экстремизму, который, как утверждают, причастен к убийству нацбола Юры Червочкина). Мне относительно быстро выписали протокол по статье 20.2 (участие в несанкционированном митинге) и выпустили. Постепенно выпускают одного за другим, стоим в прекраснейшем настроении. И вдруг как обухом по голове: Генке Строганову рисуют 19.3 («неповиновение законным требованиям сотрудника полиции», статья, предполагающая арест) и оставляют на ночь. Потом оказывается, что не одного Строганова и не в одном Тверском (вторая группа задержанных была в ОВД «Пресня»). В общем, 19.3 написали и на ночь оставили по 3 человека из каждой группы: Строганова, Позднякова и Руслана Исламова – в Тверском, Дмитрия Смирнова, Дмитрия Монахова и Игоря Щуку – в Пресненском (Щука, впрочем, сумел, не говоря худого слова, покинуть отделение). Из них, замечу, Щука – другоросс, остальные – либералы. Те, кто был на Пресне, рассказывали мне, что в их присутствии некий чин приказывал омоновцам: «На трех переписываете рапорта по 19.3». Это было уже нечто новое, отличающееся от обычной рутины. И обещавшее продолжение и творческое развитие.

Поэтому, вернувшись домой, я тотчас написал пост, заканчивавшийся словами: «На вооружение берется тактика "слепого террора" - выхватываются случайные люди и репрессируются, чтобы боялись все. И это только начало, самой веселухи надо ждать к выборАм. Словом - Белоруссия на марше. Здравствуй, Путин новый год! И на этом фоне какие-то идиоты еще рассуждают, как им сделать так, чтобы злокозненная "партия воров и жуликов", от ней же все беды, получила не 65, а 55 процентов в неместе для дискуссий...»

Потом был «суд». Ну, об этом и говорить скучно. Все участники действа старательно делали вид, что имеют дело с беспристрастным и независимым судом, заинтересованным исключительно в том, чтобы выяснить истину. Монахов требует исключить из числа доказательств рапорта омоновцев, поскольку они составлены не на него, а на неизвестное существо неопределенного пола (гражданин (ка)... совершил(а)). Судья Комлев благодушно отклоняет ходатайство. Защитник гоняет «свидетелей»-омоновцев, заставляя их противоречить друг другу и самим себе. (Так вы говорите, что Исламов отмахивался от вас руками? - Да! - И говорите, что он цеплялся за барьер? - Да. - Так как же он мог одновременно отмахиваться руками и цепляться за барьер? Он что, одной рукой отмахивался, а другой цеплялся? - Не знаю... так получается.) Свидетели со стороны защиты один за другим показывают, что «неповиновения законным требованиям сотрудника полиции» быть не могло, ибо никаких требований – ни законных, ни незаконных – вообще не звучало. Все пустое! Судья Комлев с каменным лицом штампует приговоры: двое суток ареста. А ведь мог бы и 7 дать, милостивец!

И вот на этом-то фоне, только что вернувшись из суда, где, между прочим, присутствовали и выступали свидетелями наши друзья-другороссы, проведя (как и Поздняков, Монахов, Смирнов и другие либералы нашего круга) время с другороссами и на акциях, и в автозаке, и в милиции, неплохо, надеюсь, зная их со всеми их реальными (а не воображаемыми) достоинствами и недостатками, – читаю рассуждения Подрабинека о том, что либералам ни в коем случае не следует иметь ничего общего с этими ужасными людьми.

Единство, говорит Подрабинек, это «фашистская идея». Видимо, это Муссолини сочинил больше двух тысяч лет назад притчу о связке прутьев, которую заставил ломать своих сыновей умирающий отец и которую они не могли сломать целиком, но легко переломали поодиночке. Видимо, и Лев Толстой впал в фашизм, когда пересказал эту притчу для русских детей? А не фашистом ли стал Черчилль, когда в роковую годину сформировал «кабинет национального единства», и не предал ли он труЪ-консервативную идею, объединившись тогда с лейбористами? И даже – страшно сказать! – заключив союз с самим товарищем Сталиным? «Я веду войну, и это сильно упрощает мою жизнь. Если бы Гитлер вторгся в ад, я как минимум благожелательно отозвался бы в Палате общин о сатане», - беспринципно сказал тогда Черчилль.

Оппозиция тоже ведет войну, с той лишь разницей, что выбор «Гитлер или сатана» перед ней, слава богу, не стоит. Если уж на то пошло, то в бескомпромиссных рассуждениях Подрабинека, которому за всеми, кто не с ним, мерещатся освенцимы и гулаги, гораздо больше большевистского духа, нежели в Удальцове, который говорил: «Cоциал-демократическая идея – это тот компромисс, на котором могут сойтись и либералы, и социалисты, и даже умеренные националисты». В своей бескомпромиссности Александр Подрабинек проявляет себя достойным последователем товарища Сталина, который, как известно, премудро направил основной удар немецких коммунистов не на реальных врагов, а на потенциальных союзников.

И последнее. Подрабинек воспроизводит достаточно широко распространенный аргумент, говоря о неких знакомых, которые и вышли бы на Триумфальную, и совершили бы там подвиги свободолюбия, но присутствие Лимонова не дает. Причем остается неясным: что же мешает им совершать подвиги свободолюбия в любом другом месте, где нет Лимонова? Да просто те, кто реально готов на борьбу со стоящими у власти бандитами (не «жуликами и ворами», а именно бандитами, от Путина до какого-нибудь Окопного!) – эти люди ищут возможностей бороться. А те, кто не готов, ищут оправданий. (Последнее, разумеется, не относится лично к Подрабинеку, но он стоит особняком и не типичен.) Для этого демонизируются Удальцов и Лимонов – кстати, прием, к которому впервые прибег в эпоху «маршей несогласных» чемпион либерализма Гриша Явлинский, чтобы обосновать свое право маршировать отдельно и на месте. Для этого же подменяют опасный (по тем выводам, которым, если ты уж их сделал, затем придется следовать) вопрос об общей легитимности бандитского режима – вопросом о неких «жуликах и ворах», с которыми-де и следует бороться всякому честному человеку.

И вот по этой-то причине в общении с другороссами и левыми мне – и не только мне - несколько стыдно назваться «либералом». И не потому, что я стыжусь своих убеждений. А потому, что с этим словом на меня ложится тень от всех тех, кто именует себя «либералами», и в то время когда отважные молодые люди вступают в схватку с бандитами, выясняет в интернете великий вопрос: портить ли им игрушечные бюллетени на игрушечных «выборах» или голосовать «за любую партию, кроме партии жуликов и воров»? К великому счастью, кроме них на свете существуют такие люди, как Поздняков, Строганов, Исламов, Смирнов и Монахов, которые способны делом отстаивать либеральную идею и честь имени либерала.