Хочу вынести на гражданский суд действия господ Ю. Вдовина и В. Шнитке. Эти люди работают в Общественной наблюдательной комиссии по Санкт-Петербургу и Ленобласти. Они обязаны осуществлять контроль за силовиками всех мастей. Не знаю, может, я дебил, у которого вытрясли последние мозги в 64-м отделении полиции Кировского района Санкт-Петербурга, но выводы, сделанные этими людьми по результатам их расследования, не укладываются в мою разбитую черепную коробку.

Попробую ответить на все аргументы Ю.И. Вдовина по порядку. И указать на то, что обязаны были увидеть сами эти господа.

В. Шнитке приходил ко мне, кажется, в четверг и после беседы со мной помог Ю. Вдовину сделать следующие выводы, о которых я узнал вчера из комментария Евгения Ихлова. Я обязан еще раз пояснить, почему я поступал так, а не иначе, и чем отвечали мне работники МВД и присоединившиеся к ним господа из ОНК СПб. Давайте по порядку разберем этот текст.

"По настоятельной просьбе заместителя председателя Санкт-Петербургской общественной организации "Гражданский контроль" Вдовина Юрия Иннокентьевича сообщаю, что он снимает свою подпись под обращением.
Аргументация такова. Информация о том, что Максим Громов жестоко избит в 64-м отделении полиции, не соответствует действительности.
В действительности обстоятельства, по версии Вдовина, таковы: "Максима задержали во время несанкционированного митинга у Гостиного Двора 31 июля и привезли в 64-е отделение полиции. Документов он принципиально с собой не берет, фамилию назвать отказывается на основании ст.51 Конституции. Поэтому полицейские не могут оформить протокол по КоАП. Но уже и отпустить не могут, т.к. он задержан по КоАП и требуется какая-то разборка, составление протокола. В течение двух дней они пытаются уговорить его назвать себя, он отказывается, считая задержание на 48 час. незаконным".

Напомню всем, что я отказался называться до тех пор, пока закон не будет соблюден по отношению ко мне. Пока полицейские, задержавшие меня, не сделают того, что обязаны были сделать при задержании. А именно: представиться или назваться, объяснить мне мое правонарушение и составить по этому факту РАПОРТ. Ничего кроме законных действий по отношению к себе я не требовал. Соблюдайте ваш закон, твердил я им. Тем не менее, рапорта были составлены третьими лицами, ППСниками из близлежащего РУВД, ничего не имевшими общего, кроме цвета формы, с задержавшими меня полицейскими. Эти два полицейских написали рапорта на всех, кто со мной находился. Писали, как всегда, под копирку, вписывая то, что было на образце. Подписали, удалились. Находившиеся со мной либералы также обращали на это внимание, но сотрудникам были «до одного места» все наши слова. Как, наверное, все на свете, кроме собственных премий и зарплаты.

Таким образом, в основу протоколов об административном правонарушении легли подложные документы, что является преступлением, именуемым не иначе как ПОДЛОГ! Не больше и не меньше - Статья 292 УК РФ.

Указывая на эти преступления всем офицерам, проходившим мимо в тот момент, я не был услышан, и кроме застенчивых и кокетливых улыбок, которые более к лицу дамам, нежели мужчинам в форме, я не получил в ответ ничего.

Дальше - больше: когда впоследствии в ответ на все требования, включая силовые, я доводил до сведения понятых и офицеров, что документы, на основе которых они выдвигают требования, подложны, глава 64-го ОМ подполковник Мусийко С.В. металлическим голосом сообщал мне, что я обязан подчиниться якобы законным требованиям.

Кстати, подлог - одно из самых любимых должностных преступлений в стране. Вот история с подлогом, которая произошла с моим другом Станиславом Дмитриевским в Нижнем Новгороде. Любопытно, что у нас в стране это повально. Простой народ не знает, а правозащитники говорят – сами виноваты. И до подлогов есть дело только нам, простым неравнодушным гражданам, защищающимся в суде после митингов в защиту ст.31 Конституции.

Мало того что при мне составляются протоколы, основанные на подложных документах, и меня пытаются заставить участвовать в дальнейшей процедуре их составления (это вовлечение в соучастие в преступлении - ст. 32 УК РФ). Но эти протоколы еще и нацелены против меня, чтобы потом направить дело в суд, где я обязан буду оправдываться в том, что подписал заведомо ложный документ. И доказывать свою невиновность. Как распутать потом этот клубок лжи, где ложь наматывается на ложь, скрепляется, клеится и цементируется ложью?

Единственное, что я мог сделать, - тихо не участвовать в этом даже не спектакле, а в какой-то грязной кухне. Через час-другой эти люди, совершившие сразу несколько преступлений у меня на глазах, могли сунуть мне под нос другое дело, уже уголовное. Если не мне, то любому из нас, или любому гражданину, кто попадет сюда завтра. Вообще, судя по тому, как они мастерски это делают, я не сомневаюсь, что они суют уголовные дела своим жертвам.

Посему я заявил полицейским, что все, что я скажу сейчас, будет наверняка ими истолковано по-своему и использовано против меня.

От простых преступников можно ожидать многого, но преступники боятся ответить за свои преступления. А вот чего можно ожидать от преступников в погонах? Которые возомнили себя законом, которые нарушения, ложь и подлог сделали своей повседневностью. Сержант, конвоировавший меня в автобусе, жаловался мне на гайморит (не давая открыть форточку), прапорщик в отделении жаловался мне, что не может бросить курить. Но никто из них мне не жаловался на то, что им приходится лгать каждый день по многу раз, их заставляют лгать, или их давно уже не заставляют лгать, а ложь превратилась в их работу.

Опасаясь за свою свободу, здоровье и жизнь (как и за всех граждан, попадающих сюда), предполагая, что все мои показания будут использованы против меня, я отказался отвечать им на любые вопросы, касающиеся меня лично. Обеспечено 51 статьей Конституции РФ, и точка.

Думаю, господину Вдовину не будет страшно подписать протокол, склеенный ложью на его глазах и против него. Ему не страшно будет, а у меня на этот счет другие взгляды, я за подпись свою отвечаю.

Капитан Суханов, кстати, узнал мои данные сразу, как меня оформили. Я ему их сказал, потому что он попросил дать объяснение по поводу моего избиения в отделении. Я четко ему ответил на все вопросы. Но капитан отказался мне верить, как и спустя час подполковник Мусийко с приехавшим с ним капитаном Гавриловым.

"На второй день начальнику отделения что-то не нравится в его виде, он спрашивает: как Максим себя чувствует. Максим подтверждает, что чувствует себя плохо, и ему вызывают «скорую помощь». Врач меряет давление и считает, что он нуждается в госпитализации".

Я упомянул в последнем посте, что тогда подполковник решил просто подстраховаться и предложил вызвать мне скорую, от которой я, наверное, должен был отказаться. А если не откажусь, то бригада врачей, увидев мой бодрый вид, который в идеале всегда должны видеть мои враги, скажет – здоров. Не сомневаюсь, он всегда так поступал с несговорчивыми «клиентами» (как менты называют попавших к ним жертв). Проверил – все нормально, а через час завыл, попросил скорую – мы тебе уже вызывали, сам не хотел, или осматривали, был здоров.

Но порядочные люди есть везде. Как ни кричали врачу, тыкая в меня пальцем, что ПЕДОФИЛ и ГРАБИТЕЛЬ попал к ним в руки, доктор настояла-таки на моей госпитализации. Изможденная и проклявшая все и всех, она заявила: конвой, что угодно, но довезите в больницу, и дальше хоть что делайте, а я свой долг обязана исполнить.

"Но поскольку личность так и не установлена, полицейские считают необходимым насильственную дактилоскопию. Вызываются шесть молодцов, которые пытаются снять отпечатки, применяя большую физическую силу, сильно скрутив его. Удается им это плохо и во время этой борьбы, по-видимому, его ударяют лицом об стол. Как это произошло, он не помнит, на какое-то короткое время он отключился. Но удар не сзади, а спереди, а перед ним точно никого не было. Так что, скорее всего, именно удар головой о стол или еще обо что-то. Битье исключено, т.к. все это происходит в присутствии врача «скорой помощи», которая 20 минут ждет, чтобы забрать его в больницу".

Это к тому, что "информация о том, что Максим Громов жестоко избит в 64-м отделении полиции, не соответствует действительности".

Я помню, как подполковник Мусийко С.В. узнав о госпитализации, растерялся, засуетился, заспешил, начал возвращать мои вещи и снова прятать. Но взял себя в руки и начал делать свое дело. Он лично разжимал мои кулаки.

«Во время этой борьбы, по-видимому, его ударяют лицом об стол», - констатирует Вдовин.

К сожалению, я не помню, как получил удар, впереди действительно никого не было. Но УДАР Я ПОЛУЧИЛ ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНЫЙ, и разбит у меня не нос, а правая верхняя часть лица. Голова у меня была наклонена вперед, так что могли меня или просто ударить ногой сбоку, или умышленно о железный стол, чтобы отключить на время.

Шесть человек, которые сдают, в отличие от меня, нормативы по физподготовке, могли четко фиксировать и контролировать меня. Рост 173, вес 72 кг, выдающимися спортивными достижениями не отмечен. За 12 лет политической деятельности получил удар ножом в шею, сломанную челюсть, плюс три года камер, год одиночки, еще вот обмороки начались недавно. До этого 25 лет я жил спокойной жизнью, максимум мог напиться в гостях.

Так вот, господин Вдовин, после того как шесть человек применили против меня и против закона (Ст.9 часть 1, п. «Ж» Федерального закона № 128-ФЗ, о котором ниже) грубую физическую силу, после чего меня отправили с сотрясением в больницу, почему-то исключает битье. А точнее, битье, по его мнению, исключает врач скорой помощи.

«Битье исключено, т.к. все это происходит в присутствии врача «скорой помощи», которая 20 минут ждет, чтобы забрать его в больницу».
Ей в этот момент как раз кричат несколько глоток, что я педофил и грабитель. И что она еще прибежит к ним жаловаться.

Что в таком случае есть битье, если не это? Конечно, не сломали ребер, но про Евсюкова, кстати, говорили тоже - «случайно получилось». Значит, наличие преступления определяется присутствием врача, а не фактами телесных повреждений? Врач есть – не били, а госпитализировали или нет, неважно. Надзорный орган, значит?

"Уж не знаю, сняли ли отпечатки, но все-таки отдали его врачу, а следом поехал и офицер и два полицейских, которые всю ночь по очереди сидели в палате. В больнице Максим назвал свои данные, и полиция смогла пробить его по базе".

Данные свои я назвал раньше, но им отказались верить, они не стали пробивать меня по базе, потому что, наверное, знали давно уже, кто я. Им необходимо было продолжить унижения, вот они и измывались весь вечер над мной после составления объяснений на мое имя и оставили конвой на ночь.

"Поскольку личность была установлена, на следующий день приехал начальник отделения полиции, привез его вещи (мобильник и пр., что отобрали перед помещением в камеру), и сняли охрану. Опять предложил подписать протокол, Максим опять отказался, тогда пригласили понятых и при них ему его зачитали. Обвиняется в том, что «на законное требование сотрудника полиции предоставить свои данные и пройти процедуру дактилоскопирования ответил категорическим отказом, т.е. оказал неповиновение законному требованию сотрудника полиции». Вызывается к мировому судье на 16 августа".

Протоколов мне принесли уже три: два за 31-е и за отделение полиции. Начальник 64 ОМ долго уговаривал подписать ходатайство о переносе дела по месту жительства, куда нельзя пригласить уже ППСников, с которых начался подлог. Но я был непреклонен.

Историю с протоколом за 64 отделение полиции более чем популярно объясняют сами члены ОНК:

"Диагноз в больнице – сотрясение мозга, назначен постельный режим недели на две.
...Нарушение со стороны полиции – насильственное дактилоскопирование. Согласно ст.2 Федерального закона № 128-ФЗ государственная дактилоскопическая регистрация проводится, и дактилоскопическая информация используется в целях идентификации личности человека. Но по пункту«ж» части первой ст. 9 этого закона насильственное дактилоскопирование производится у подозреваемых в совершении (уголовного) преступления, а Максим таким не объявлен.
И еще одно нарушение – он содержался 48 час. в камере без питания, отсутствовал бачок с питьевой водой, не были выданы постельные принадлежности. Все это ОНК напишет руководству ГУВД. Защищать его в суде по просьбе «Агоры» будет Д.Динзе. Председатель ОНК Санкт-Петербурга В.Шнитке"

Подлог, незаконное применение силы, тяжкие телесные повреждения, двое суток нахождения в условиях, приравненных международными конвенциями и господами правозащитниками к пыточным. После административного задержания спустя двое суток продолжать меня держать под вооруженным конвоем еще около суток, как преступника, опасного для общества, врачей, медсестер и пациентов. Ходить со мной в сортир и на свидания с друзьями. И говорить – мы вас не ограничиваем в свободе, только следим за вами, чтобы не сбежал.

А звонки с моего телефона родителям, смс-сообщения родителям жены и знакомым? Хотя на это можно уже не обращать внимания, если на самом деле «"Максим Громов жестоко избит в 64-ом отделении полиции" не соответствует действительности», то о чем говорить еще?

Не знаю, где были эти господа из ОНК, когда в Колонии-Поселении в Форносово насиловали заключенных, вымогая у них деньги. Или почему отмененный при царе горохе третий ярус шконок на Лебедевке был спилен только после того, как активист арт-группы "Война" Олег Воротников просто отказался слезать с них при проверках этой зимой.

Не знаю точно, Ю. Вдовин, но, по-моему, вы никогда не находились в неволе больше суток. Или хотя бы час-два? Когда стоит над вами толпа гопников с дубинками и хохочет вам в лицо? Когда они могут просто вас растерзать на части, могут подвесить за руки на несколько часов, могут сделать все что захотят? Были? А я так прожил не один год, и каждый час подобных условий даются мне ох как нелегко. Как и любому нормальному человеку.

Вообще мне сегодня ребята сказали, что Вдовин просто ненавидит нацболов. Почему-то я не сомневаюсь, что если бы Юрий Иннокентьевич ненавидел так же ложь и подлоги, как неизвестно за что - меня и моих друзей, которых называют нацболами, он бы не смог отозвать свою подпись. Потому что, может, МВД ему и друг, но истина дороже.

У меня же личное ощущение: это просто по-соседски, на даче или в ресторане, попросили его присоединиться к этому мухлежу, «а то Громов совсем тут от рук отбился, он нацбол, а мы все их ненавидим».

Вот и пришел сначала ко мне маленький и улыбчивый Владимир Эдуардович Шнитке, записал показания, и сделали вывод – отозвать подпись. Ошиблись адресом.

Как назвать поведение членов комиссии по надзору, которые открыто покрывают преступников в погонах, говорите вы, господа читатели.

А я буду пока пытаться добиваться признания всех действий, совершенных с ведома и по прямому указанию подполковника Мусийко, незаконными и требовать, чтобы он понес ответственность за преступные приказы.

В этой истории для меня одно успокоение - что Бог не фраер, и на том свете не будет ко мне столь суров, как менты и их родные с близкими. Которые еще не раз возьмутся за наручники, дубинки и автоматы, разгоняя, а может, уже расстреливая несогласных и меня вместе с ними.

А члены ОНК СПб в лице Ю.И. Вдовина и В.Э. Шнитке скажут: сами вы виноваты, c немытым рылом, да в калашный ряд.