Я не хотел бы комментировать до окончания судебного следствия конкретно показания Ольги Мухачевой и Алексея Барановского. Свою оценку этим показаниям я дам в прениях. Но если абстрагироваться от этого дела и говорить вообще об уголовных делах, то, конечно, когда свидетели возникают спустя полтора года после задержания подозреваемых, когда дело уже находится в суде, и заявляют, что у подсудимого по делу есть алиби, я думаю, любому объективному наблюдателю понятно, что к таким показаниям надо относиться критически. И здесь, разумеется, первостепенное значение имеет то, по каким причинам свидетель или свидетели не сообщали об этом ранее, в каких отношениях они состоит с подсудимым, имеется ли у этих свидетелей личный интерес в исходе дела и так далее.

В уголовном процессе нет такого требования, что показания свидетеля должны обязательно подтверждаться показаниями иных лиц либо иными доказательствами, в том числе вещественными. Достоверность показаний свидетеля - предмет оценки по внутреннему убеждению. В данном случае это предмет оценки присяжных заседателей: насколько они доверяют показаниям того или иного лица. Но надо заметить, что присяжные обязаны принимать во внимание всю совокупность собранных по делу доказательств. В то же время обвинение может представить факты, ставящие под сомнение показания свидетелей защиты. В этом смысл состязательного процесса – стороны оспаривают позиции друг друга. Если имеются основания полагать, что свидетель дал заведомо ложные показания, то это повод для возбуждения уголовного дела в отношении такого свидетеля. Вопрос об этом может быть решен органом следствия на основании окончательного решения по уголовному делу, в котором свидетель дал показания.

Что же касается последних двух заседаний, то ограничусь лишь одним небольшим примером. Если свидетель Барановский на одном заседании говорит, что он вообще не знает кто такой «Собер», а на другом заседании выясняется из показаний свидетеля Мухачевой, что это самого Барановского так называли его близкие друзья, то, разумеется, любому наблюдателю видны очевидные противоречия в показаниях и здесь есть почва для того, чтобы вопрос достоверности показаний такого свидетеля был более пристально изучен соответствующими органами.